"Юрий Никитин. Князь Владимир [том 1]" - читать интересную книгу автора

что разъярило палачей еще больше. Он понимал, что нужно наконец вскрикнуть
и заплакать, тогда взрослые получат свое и отпустят, но что-то не
позволяло так поступить, и он терпел, пока в глазах не потемнело, и он не
перестал видеть, слышать, и даже чувствовать удары.
Он уже не слышал, как гридень на ногах пробурчал:
-- Листопад, погоди... Что-то ноги не дергаются.
-- Забили насмерть? -- спросил Листопад равнодушно. Он небрежно
стряхнул капли крови с рубахи, а те, что упали на его толстые губы,
слизнул с явным удовольствием.
-- Пожалуй.
Гридни отпустили недвижимое тело, а Листопад пинком сбросил с лавки.
Тело Владимира повалилось мягко, безвольно. Он лежал на спине, раскинув
руки. Из-под него начала выплывать кровь, быстро впитываясь в сухую землю.
-- Пошли,-- сказал один хмуро,-- вряд ли выживет.
-- Да, перестарались.
-- Что перестарались,-- возразил Листопад.-- Сувор едва плечо мне не
выбил!
-- Так-то Сувор! А ты запорол мальчонку.
-- А мне какая разница? Я и тебя могу прибить со злости. Думаешь,
плечо не болит?
Когда Владимир очнулся и сумел заставить себя шевелиться, он
потащился в каморку Сувора. Того, как принесли и бросили на пол, так
старый воин и лежал, бессильно разбросав руки. Из разбитой головы все еще
стекала кровь. Владимир смочил тряпку, вытер кровь и прикладывал к голове
старого дружинника до тех пор, пока тот не очнулся и повел глазами вокруг.
-- Ты... цел?
-- Жив,-- ответил Владимир.
-- Значит, цел,-- прохрипел Сувор.-- Все заживет, Влад. Все
заживет!.. Молодость свое возьмет.
Да, спина зажила, даже не гноилась, только остались рубцы на всю
жизнь, но одновременно узнал, что свое берет и старость. Сувор начал
чахнуть, и хуже того -- в глазах появилось затравленное выражение, как у
бродячего, никому не нужного пса. Он внезапно ощутил, что уже не воин, и
что его может побить простая грязная челядь. Он согнулся сильнее, из
каморки почти не выходил.
Два дня, что прошли после порки, Владимир выбирал время. Он
чувствовал, что если все останется так, как есть, то и его спина, несмотря
на молодость, уже не выпрямится. Два дня он жил как натянутая тетива, а в
полночь медленно выбрался из людской. Все спали, он перепроверил так ли,
потому и откладывал так долго. И еще потому, что самый крепкий сон, как
поучал Сувор, под утро. Именно тогда лучше всего лазутчику пробираться в
стан врага, а у сонного вартового можно с пояса снять меч.
В челядной спали семеро. Тот, который едва не изломал кнут о его
спину, лежал на широкой лавке. На лавках похрапывали еще двое. Остальных,
что скрючились на тряпках посреди комнаты, Владимир осторожно обошел,
запоминая в темноте куда ступить. В окно светила слабая луна, глаза
привыкли, он видел каждого отчетливо.
Если оставлю, прошептал он, все еще убеждая себя, то не быть
мужчиной. И не быть человеком... Я останусь рабом!
Листопад спал, запрокинув голову. Белое горло хорошо видно, Владимир