"Наталия Никитайская. Вторжение Бурелома" - читать интересную книгу автора

убьет меня.
И я и мой камушек вибрировали почище отбойного молотка. Я пыталась
унять дрожь и уговаривала себя: "Не надо волноваться. Ты поступила
правильно. Единственно правильно. Жизнь коротка. Времени не хватает на
хороших людей, на дерьмо не должно хватать и подавно..."
Снова зазвонил телефон. "Не буду снимать трубку, это опять Бурелом!" -
подумала я. Но тут же в голове возникло другое предположение: "А вдруг
Лева?" И на десятом звонке трубку сняла. Конечно, это был Бурелом.
- Не вешайте трубку! - сказал он резко и дальше продолжил уже
нормальным голосом. - Я узнал сейчас, что вас так перевозбудило. Такой
эмоциональной натуре, как вы, Мария Николаевна, это простительно.
Я прервала его:
- Как я не вправе выставлять вам оценки за поведение, по вашему
мнению, так и вы, в свою очередь, не вправе прощать меня или карать...
- Да подождите вы, не лезьте в бутылку. Не знаю уж, что вы там себе
навоображали. Да меня это нисколько и не интересует: у меня к вам
серьезный, деловой разговор относительно вашего творческого будущего. Я
знаю ваше расписание на сегодня - день удобный. Двух часов нам вполне
достаточно - не вижу смысла, почему вам нужно отказываться?..
Я тяжело задумалась. Меня уже не поразил резкий перепад в манере
обращения Бурелома. Хамское начало, на котором он замешан, не могло не
прорываться в нем. Я думала о другом: Бурелому я зачем-то нужна, и, значит,
не было оснований предполагать, будто когда-нибудь он оставит меня в покое.
Так чего же тянуть?
К тому же уехать сейчас из дому означает хотя бы ненамного сократить
ожидание Левиного звонка.
- Подумали? - проговорил Бурелом.
- Подумала, - ответила я.
- Ну и что?
Камушек мой зудел.
- Хорошо, я приеду.
- Я не сомневался в вашей разумности.
Я привела себя в порядок, переоделась и, когда вышла из парадной,
сразу увидела подъезжающую к дому машину Бурелома.
Николай кивнул мне по-дружески: видно, он уже считал меня своим
человеком.
Бурелом жил в центре, на Староневском. Чего и следовало ожидать: это
нас, коренных ленинградцев, давным-давно в большинстве своем рассовали по
окраинам. Им же - приезжим "бизнесменам" - подавай непременно сердцевину
города, его центр.
В доме был лифт. Николай поднялся в нем со мной на третий этаж.
Бурелом открыл сам.
Квартира, уже с прихожей, меня поразила. Она не была обставлена с той
нелепой и выставляемой напоказ роскошью, которую мне доводилось наблюдать у
своего когдатош-него однокурсника, променявшего артистическую - такую
неверную - карьеру на посредническую деятельность. У Бурелома я ожидала
увидеть нечто подобное, только еще богаче. Нет, богатство, конечно,
прочитывалось: сейчас каждая табуретка стоит немыслимых денег, - но
прочитывалось столь приглушенно, столь завуалированно, что и думать-то о
нем не хотелось. А хотелось рассматривать картины, развешанные по стенам,