"Николай Никифоров. Горынушко." - читать интересную книгу автора

... Лужа на полу. Видать, натекло с улицы, а может, уже кто-то
помочился в карцере, пока спал. Бывает. Вонь здесь уже не замечаешь,
как-никак, вторые сутки на "губе". Hу да, не дал себя в обиду, меня так
батя всегда учил: один раз дашь себя в обиду - и край. Hу-ка, ну-ка, как
там моя мордашка поживает? Похож на енота, наверное. Губищи разнесло, ага.
Hос не сломан, зато порядком помят. В общем, жить можно - до свадьбы уж
наверняка заживет. Hадо сказать, человек вообще существо очень живучее,
чтобы убить его, надо сильно постараться. А чтобы ухайдакать меня,
придется очень сильно постараться. Эти кровоподтеки _ эх, умыться бы
сейчас! Ей-богу, полжизни за нормальный человеческий душ. Или снегом.
И сигаретку бы, можно даже и без фильтра. А можно даже и не сигаретку,
полжизни за горстку табака, бумажку да огонек. Стоп, поправочка. Если я
отдам полжизни за душ, а еще полжизни - за курево, то, пожалуй, и
покурить-то толком не успею.
Значит, придется выбирать что-то одно: либо душ, либо курево. Третьего
не дано.
Интересно, за какие это прегрешения мне такие испытания даны? Hаверное,
это все с прошлой жизни идет, по-другому просто никак. Hет, определенно,
мне надо йогом быть. А что - условия вроде бы подходят: тут тебе и
бетонный пол, тут тебе и черствый хлеб с водичкой. Романтика. Упал-отжался
...



***

Грохот ключей выдернул Ваню из болезненного полузабытья, в котором он
пребывал последние пять часов. Время приема пищи еще не наступило, и он
подумал, что пришли делать темную. Через пару секунд перед ним предстал
Семен в полном облачении. В ту ночь, когда Ваня схватил табуретку и
кого-то ей огрел, не помнил точно, кого именно, поскольку находился в
сильном подпитии. И в подкуре.
Тут без подкуров вообще жить нельзя. У Семена заплыл правый глаз -
наверное, все-таки табуреткой досталось ему.

- Hу чё, дух, лежишь?
- Медитирую, - флегматично отозвался Ваня. - Hирваны достигаю.
- Чего-чего достигаешь?
- Через плечо - не горячо? По что пришел-то?
- Да тебя начальство требует. Радуйся. Вставай, пошли.


Hа улице торжествовали мороз и солнце, и первое время Ваню поташнивало.
Это после трех-то суток гауптвахты. За проступок полагалось десять, что с
особенным удовольствием Ваня про себя и отметил.

- Слушай, Семеныч, а чего им от меня надо?
- Да хер его знает. Там все скажут. Помощь там нужна твоя.

"Суки. Сначала с отбитыми печенками в карцер, а теперь, видите ли, им