"Фридрих Ницше. Несвоевременные размышления: "Рихард Вагнер в Байрейте"" - читать интересную книгу автора

насильственному и крикливому. Его не стесняли какие-либо строгие
наследственные и семейные художественные традиции: живопись, поэзия,
драматическое искусство и музыка были ему так же близки, как и научные
образование и карьера. При поверхностном взгляде можно было подумать, что он
рожден быть дилетантом. Маленький мирок, под игом которого он вырастал,
нельзя признать благоприятной родиной для художника. Его легко могло увлечь
опасное удовольствие - отведывать всего понемногу, равно как и обычное в
среде ученых самомнение, связанное с многознайством. Его чувство легко
возбуждалось, но не находило достаточного удовлетворения. Как бы далеко ни
проникал взор мальчика, он видел себя окруженным стариковски-рассудительным,
но бодрым духом, к которому в смешном и резком противоречии находился
пестрый театр и смиряющий душу тон музыки. Мыслящему наблюдателю вообще
бросается в глаза, как редко именно современный человек, наделенный высокими
дарованиями, отличается в юности и детстве наивностью, индивидуальностью и
своеобразием. Напротив, те редкие экземпляры, которые, подобно Гете и
Вагнеру, вообще приходят к наивности, обретают ее скорее в зрелом, чем в
детском и юношеском возрасте. В частности художник, которому особенно
врождена сила подражания, подвержен влиянию расслабляющего многообразия
современной жизни, как какой-то острой детской болезни. В детстве и юности
он скорее походит на старика, чем на самого себя. Удивительно строгий
первообраз юноши Зигфрида в "Кольце Нибелунгов" мог воспроизвести только
муж, - и именно муж, лишь поздно обретший свою юность. Поздно, как и юность,
наступил у Вагнера и его зрелый возраст, так что по крайней мере в этом
отношении он составляет противоположность предвосхищающей натуры.
С наступлением его духовной и нравственной зрелости начинается и драма
его жизни. И как изменяется теперь его облик! Его натура кажется страшно
упрощенной, как бы разорванной на два влечения или две сферы. В самом низу
бурлит в стремительном потоке могучая воля, которая на всем пути, во всех
пещерах и ущельях как бы рвется к свету и жаждет власти. Только чистый и
свободный дух мог указать этой воле путь к добру и спасению; в соединении с
более узким сознанием такая воля, с ее безграничным и тираническим
вожделением, могла бы стать роковой; и во всяком случае ей нужно было
открыть путь к свободе, свежему воздуху и солнечному свету. Могучая воля
озлобляется, когда она постоянно наталкивается на непреодолимые препятствия;
неосуществимость может зависеть от обстоятельств, неотвратимости рока, а не
от недостатка сил: но кто не может расстаться со своим стремлением, несмотря
на его неосуществимость, испытывает некоторую подавленность и потому
становится раздражительным и несправедливым. Он приписывает свои неудачи
другим, в пылу ненависти он готов признать виновным весь мир; иногда он
дерзко пробирается окольными и потайными дорогами или совершает насилие;
поэтому и случается, что прекрасные натуры, стремясь к лучшему, все же
дичают. Даже среди тех, кто искал лишь личного нравственного
усовершенствования - среди отшельников и монахов, - можно встретить таких
одичавших, насквозь больных, опустошенных и истерзанных неудачами людей.
Увещевающий дух - дух, преисполненный добротой, лаской и безмерной
кротостью, которому ненавистны насилие и саморазрушение и который никого не
хочет видеть в оковах, - он говорил с Вагнером. Он снизошел на него, ласково
обвил его крыльями и указал ему путь. Мы подходим здесь к другой сфере
вагнеровской натуры; но как нам описать ее?
Образы, которые творит художник, - не есть он сам, но ряд образов, к