"Фридрих Ницше. Несвоевременные размышления: "Рихард Вагнер в Байрейте"" - читать интересную книгу автора

в борьбе за справедливость и любовь созреть для смерти и пожертвовать собой.
Полный тайны взор трагедии, обращенный на нас, - не ослабляющая и не
сковывающая наши члены чара. Правда, она требует от нас покоя, пока ее взор
устремлен на нас; ибо искусство существует не для самой борьбы, но для тех
минут отдыха в начале и среди ее, для тех минут, когда, оглядываясь назад и
исполняясь предчувствия, мы постигаем символическое, когда вместе с чувством
легкой усталости приближается освежающий сон. Приходит день и с ним битва.
Священные тени разлетаются, и искусство снова далеко от нас, но его утешение
почиет над человеком от предутреннего часа. Отдельный человек постоянно
наталкивается на свою личную неудовлетворительность, свое бессилие и
несовершенство; откуда ему взять мужества в борьбе, если он не посвящен
заранее в нечто сверхличное? Величайшие страдания отдельной личности:
отсутствие общности знания у людей, неопределенность конечных выводов,
неравномерность способностей - все это порождает потребность в искусстве.
Нельзя быть счастливым, пока вокруг все страдает и готовит себе страдания,
нельзя быть нравственным, пока ход человеческих вещей обусловливается
насилием, обманом и несправедливостью. Нельзя быть даже мудрым, пока все
человечество не будет соревноваться в искании мудрости и не введет единичную
личность разумнейшим путем в сферу жизни и знания. Как можно было бы
выносить это троякое чувство неудовлетворительности, если бы не было
возможности усмотреть в самой борьбе, в стремлении и гибели нечто
возвышенное и значительное и научиться из трагедии находит радость в ритме
великой страсти и в жертве ее. Искусство, конечно, не учит и не воспитывает
к немедленной деятельности; в этом смысле художник - и не воспитатель и не
советник, объекты стремлений трагических героев не суть цели, сами по себе
достойные преследования. Пока мы находимся во власти искусства, оценка вещей
изменяется, как это бывает и во сне; то, что нам кажется настолько достойным
стремлений, что мы одобряем героя, предпочитающего смерть измене своей цели,
в реальной жизни редко имеет ту же цену и заслуживает той же затраты сил;
поэтому искусство и есть деятельность отдыхающего. Борьба, изображаемая им,
представляет собою упрощение действительной жизненной борьбы, его проблемы
представляют сокращение бесконечно запутанного счета человеческой
деятельности и воли. Но именно в том-то и заключается величие и
необходимость искусства, что оно дает иллюзию упрощенного мира, сокращенного
решения загадки жизни. Никто из страдающих от жизни не может обойтись без
этой иллюзии, как никто не может обойтись без сна. Чем труднее познать
законы жизни, тем пламеннее стремимся мы к иллюзии такого упрощения, хотя бы
на миг, тем сильнее чувствуется напряженная рознь между всеобщим познанием
вещей и духовно-нравственной силой отдельной личности. Для того, чтобы лук
не надломился, нам дано искусство.
Отдельная личность должна быть посвящена в нечто сверхличное - этого
требует трагедия. Она должна преодолеть ужас тоски, навеваемой индивиду
смертью и временем, ибо в одно кратчайшее мгновение, в пределах одного атома
ее жизненного пути может совершиться нечто святое, что с избытком
вознаградит ее за всю борьбу и все бедствия, - это и называется обладать
трагическим умонастроением. И если всему человечеству суждено когда-нибудь
погибнуть - а кто может в этом сомневаться, - то перед ним стоит как цель
эта высшая задача всех грядущих времен - так срастись в едином и общем,
чтобы как одно целое пойти навстречу предстоящей гибели с трагическим
умонастроением. Эта высшая задача несет в себе залог всего грядущего