"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

свободой птицы, горизонтом и дерзновением птицы, чем-то третьим, в чем
любопытство смешано с нежным презрением. "Свободный ум" - это холодное слово
дает радость в таком состоянии, оно почти греет. Живешь уже вне оков любви и
ненависти, вне "да" и "нет", добровольно близким и добровольно далеким,
охотнее всего ускользая, убегая, отлетая, улетая снова прочь, снова вверх;
чувствуешь себя избалованным, подобно всякому, кто видел под собой огромное
множество вещей, - и становишься антиподом тех, кто заботится о вещах,
которые его не касаются. И действительно, свободного ума касаются теперь
вещи, - и как много вещей! - которые его уже не заботят...
5
Еще шаг далее в выздоровлении - и свободный ум снова приближается к
жизни, правда медленно, почти против воли, почти с недоверием. Вокруг него
снова становится теплее, как бы желтее; чувство и сочувствие получают
глубину, теплые ветры всякого рода обвевают его. Он чувствует себя так, как
будто теперь у него впервые открылись глаза для близкого. В изумлении он
останавливается: где же он был доселе? Эти близкие и ближайшие вещи - какими
преображенными кажутся они ему теперь! Какую пушистость, какой волшебный вид
они приобрели с тех пор! Благодарный, он оглядывается назад, - благодарный
своим странствиям, своей твердости и самоотчуждению, своей дальнозоркости и
своим птичьим полетам в холодные высоты. Как хорошо, что он не оставался,
подобно изнеженному темному празднолюбцу, всегда "дома", "у себя"! Он был
вне себя - в этом нет сомнения. Теперь лишь видит он самого себя, - и какие
неожиданности он тут встречает! Какие неизведанные содрогания! Какое счастье
даже в усталости, в старой болезни и ее возвратных припадках у
выздоравливающего! Как приятно ему спокойно страдать, прясть нить терпения,
лежать на солнце! Кто умеет, подобно ему, находить счастье зимой,
наслаждаться солнечными пятнами на стене! Эти наполовину возвращенные к
жизни выздоравливающие, эти ящерицы - самые благодарные животные в мире:
некоторые среди них не пропускают ни одного дня без маленькой хвалебной
песни. Серьезно говоря, самое основательное лечение всякого пессимизма (как
известно, неизлечимого недуга старых идеалистов и лгунов) - это заболеть на
манер таких свободных умов, долго оставаться больным и затем еще медленнее
возвращаться к здоровью - я хочу сказать - становиться "здоровее". Мудрость,
глубокая жизненная мудрость содержится в том, чтобы долгое время прописывать
себе даже само здоровье в небольших дозах. -
6
И в эту пору, среди внезапных проблесков еще необузданного, еще
изменчивого здоровья, свободному, все более освобождающемуся уму начинает
наконец уясняться та загадка великого разрыва, которая доселе в темном,
таинственном и почти неприкосновенном виде лежала в его памяти. Если он
долго почти не решался спрашивать: "Отчего я так удалился от всех? Отчего я
так одинок? Отчего я отрекся от всего, что почитаю, - отрекся даже от самого
почитания? Откуда эта жестокость, эта подозрительность, эта ненависть к
собственным добродетелям?" - то теперь он осмеливается громко спрашивать об
этом и уже слышит нечто подобное ответу: "Ты должен был стать господином над
собой, господином и над собственными добродетелями. Прежде они были твоими
господами; но они могут быть только твоими орудиями наряду с другими
орудиями. Ты должен был приобрести власть над своими "за" и "против" и
научиться выдвигать и снова прятать их, смотря по твоей высшей цели. Ты
должен был научиться понимать начало перспективы во всякой оценке -