"Ким Ньюмен, Юджин Бирн. В свободном полете" - читать интересную книгу автора

навсегда и остались "штатом, который не смог защитить себя". Я был
прыщавым техасским мальчишкой, очкариком впридачу, так что мои ранние годы
трудно назвать безоблачными. Остальные техасские ребята были здоровяками
поперек себя шире, многие играли в футбол, а я рос худой, будто скелет.
Естественно, меня выбрали главной мишенью для разных техасских шуточек. В
школе был один канзасский парнишка - Мелвин Янделль, сын местного
партийного бонзы, - который вечно колотил меня, а его приятели Чик Уиллис
и Филли Уиспер с энтузиазмом помогали.
- И поэтому вы стали диссидентом?
- Черт побери, нет, конечно! От этого я только сильнее хотел, чтобы
меня приняли в компанию. Я думал, что если докажу свою верность Революции,
моим мытарствам наступит конец. Сейчас таких называют "нудилами". Я стал
ревностным членом Американской социалистической пионерской организации -
это что-то вроде бойскаутов, только с партийным уклоном. Из меня получился
образцовый юный коммунист. В свои двенадцать лет я удостоился чести быть
самым молодым звеньевым в Канзасе, а уж всяких нашивок заработал просто
без счета. Каких у меня только не было: за начальный, промежуточный и
основной курсы научного социализма, за личную гигиену, за эффективность,
за навыки юного следопыта и еще только Карл Маркс знает за что. Больше
всего я гордился ленточкой за "Распознавание силуэтов вражеских
самолетов". Одного беглого взгляда мне было достаточно, чтобы отличить
реактивный "СИ-51" Сикорского от "Супермарин Свифта". Если бы Черчилль и
царь вдруг решили начать третью мировую войну, я находился в полной боевой
готовности...
Холли рассмеялся:
- Короче, я был маленьким гаденышем, мистер Лоу. Заглатывал все дерьмо,
что нам скармливали, и просил добавки. Но за одну вещь я пионерии все же
благодарен: за умение летать. Начинал я на планерах, потом освоил учебные
самолеты, а один капрал из Форт Бакстера иногда брал меня с собой, когда
летал на разведчике. Да, в самолетовождении мне не было равных в школе.
Если бы у меня было зрение получше и не было бы музыки, я стал бы
летчиком.
Трудно было представить себе тощего, как щепка, трубадура в роли
небесного аса. Даже просто разговаривая об авиации, он невольно разводил
руки в стороны, будто мальчишка, играющий в самолеты.
И каким же образом, подумал Лоу, образец для подражания
коммунистической молодежи превратился в изгоя и отщепенца, большую часть
своей взрослой жизни открыто клеймившего партию в песне и все время
находившегося на волосок от близкого знакомства с ФБР?
- Так что же случилось, Чарли?
Холли вернулся на землю и наполнил рюмки.
- Это довольно сложно. Когда мне исполнилось шестнадцать, папа подарил
мне старенькую гитару, и все разом изменилось. Вы помните свой первый
поцелуй?
Лоу помнил. Николь Годелл - день Черчилля, тысяча девятьсот шестьдесят
восьмой год.
- Первая гитара была для меня тем же самым.
Рука певца держала воображаемый гриф, пальцы бегали по струнам.
- К тому времени, правда, я уже и так начал разочаровываться в
пионерии. Одно событие, особенно, заставило меня крепко задуматься - как