"Александр Никонов. Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики " - читать интересную книгу автора

Предисловие автора


Герой этого повествования, мой давний друг - Нурбей Гулиа - человек
интересный и разносторонний. Он теоретик, но не Ньютон, изобретатель, но не
Эдисон, инженер, но не Шухов, педагог, но не Макаренко. Он штангист, но не
Власов, культурист, но не Шварценеггер, "морж", но без клыков и усов. А,
кроме того - он страстный любовник, но не Дон-Жуан, авантюрист, но не
Калиостро, пьяница, но не Гаргантюа, развратник, но далеко не маркиз де Сад
или Захер-Мазох. Продолжая далее, можно констатировать, что он - хороший
рассказчик, но не Андроников, писатель, но не Чехов, журналист, но,
простите, не Никонов. Он демократ, но горячий поклонник Сталина, добряк, но
родственник Берия, убежденный домосед, но успел пожить как минимум в пяти
городах и переменить десятки квартир. Он панически боится самолетов, но
успел облететь территорию от Западной Европы до Южной Кореи. Он пережил пакт
о ненападении с Германией, затем войну с ней и послевоенный расцвет страны.
С большим трудом перенес он смерть любимого отца народов - Сталина, после
чего, уже спокойно и обречено наблюдал падение величия и престижа страны при
Маленкове, Хрущеве, Брежневе, Андропове, Черненко и ее распад при Горбачеве.
Он защищал Белый дом в 1991 при ГКЧП, а потом приветствовал обстрел его в
1993 г. После чего окончательно разочаровался в политике, однако
инстинктивно побаивался как новоявленных фашистов, так и старорежимных
коммунистов.
Выпивка с Н.Г. - это уникальное явление. Каким-то неведомым образом
вино настолько обостряло его память и придавало красноречия, что он, подобно
Цицерону, начинал произносить многочасовые речи-воспоминания, подробности
которых вызывали восторг. Он ухитрялся даже запомнить то, что происходило
еще до его рождения, так сказать при нахождении во внутриутробном состоянии.
Но, трезвея, он начисто забывал почти все, о чем говорил. Похоже, что вино
настолько растормаживало его мозжечок, что память накоротко соединялась с
языком, минуя всякие там контролирующие центры мозга. Выходило, что
воспоминания его были стопроцентной правдой, которую невозможно услышать от
человека в "здравом уме", который либо невольно щадит и оправдывает себя,
либо, как "Эдичка" Лимонов, мазохистически втаптывает себя в грязь.
Я часто встречался, а, следовательно (иного и быть не могло!), выпивал
с моим другом, так что историй и рассказов выслушал предостаточно. Еще раз
каюсь (на сей раз основательно), что я тайно записывал эти рассказы на
карманный диктофон. Хотя как-то я спросил у Н.Г. на то позволения, причем
именно во время его рассказа. На что рассказчик гневно сверкнул на меня
глазами и провозгласил: "Делай, что хочешь, но не перебивай, а то убью!" При
этом он выразительно взглянул на висящую на стене наследственную шашку,
срубившую, по-видимому, немало янычарских голов. К счастью, на моем
диктофоне остался и упомянутый диалог, так что я смогу предъявить его моему
другу и герою повествования, если он, прочтя написанное о нем, будет бегать
за мной с вышеупомянутой шашкой.
Мне кажется, что читателю интересно будет прочесть беспристрастную,
буквально фотографическую историю достаточно интересной, разносторонней и
пикантной жизни ученого, изобретателя, и т.д. и т.п.