"Александр Никонов. Листопад" - читать интересную книгу автора

- Слушай, - тронул его за рукав Козлов, разливая принесенную бутылку
белого столового, - я давно тебя хочу спросить - зачем ты дневник пишешь?
Что за кисейная привычка из девятнадцатого века! Непрофессиональное это
дело. А вдруг прочтет кто?
- Не прочтет. Там нет ничего по делу. Одно прошлое, в основном, да
мелкие нынешние наброски. Не бойся: имена агентов и их донесения я туда не
пишу.
- Угу... За победу!
Чокнувшись, выпили.
- И все же, - поручик поставил рюмку на белоснежную скатерть. - Зачем
дневник?
- А вот погонит нас господин Ленин до самого Черного моря, - улыбнулся
Ковалев, - сядем мы в Новороссийске, или в Крыму, или в Одессе на большой
белый пароход и утечем в твою Европу или Америку. Вот я дневник достану и
напишу по нему мемуары о нашем разгроме и бегстве. Для истории.
- А если в Москву, да на белом коне?
- Тогда о нашей победе.
- И обо мне?
- Конечно. И о Таранском.
Козлов поморщился:
- Опять ты. Таранский тоже вносит свой вклад.
- Вот я про его вклад и напишу. Как он вносит свою капельку крови в
общий поток. Вернее, чужую капельку. И про инструменты его напишу.
- Не омрачай победу. Мы тогда все будем победителями. И Таранский тоже.
А их не судят. Таранский для победы старается со своим саквояжем. И вообще,
напишем свою историю, без Таранского. Стране нужны легенды и подвиги отцов.
И никогда в этих легендах отцы никого не насилуют, не грабят, не нажираются,
и не блюют. Потому что это наши славные предки.
- Чего ты взъелся на Таранского? В конце концов, идет война. Не любишь
его, ну и не люби тихо, как все.
- Чего взъелся? Харьков не могу забыть... Это ж не война, это конец
света какой-то.
- Ладно, - Козлов вздохнул и примирительно поднял руки. - Все. Давай
допьем - и к мадам Желябовой.
- Нет, не пойду.
- Что так?
- Устал сегодня.
- Чудак, отдохнешь как раз.
- Нет, к черту. Возьму лучше еще бутылку и пойду к себе пить. А
Желябову... К Желябовой завтра. Сегодня настроения нет, поручик. Не хочу
сегодня. К дьяволу вас с вашей Желябовой...
- Я ошибся, назвав тебя давеча некрофилом за эти гербарии. Ай-ай, ты же
самый обыкновенный лирик, поэт. Весьма эмоциональный человек. Ну
признавайся, Николай Палыч, небось стихи пишешь?
- Пишу, пишу, - буркнул Ковалев.


x x x

"Наши взяли Орел.