"Александр Никонов. Листопад" - читать интересную книгу автора

Оказалось, ее папенька - знаменитый на всю Россию профессор, горный
инженер, фамилии которого я, к стыду своему, не знал.
В том мире без войн и саботирующих паровозных бригад не было новостей и
событий. Был Распутин, столичные сплетни, модные революционные кружки, куда
толпами хаживала молодежь, в основном, студенты. Это была обычная жизнь.
Последний год.
Дашины глаза... Я никогда не видел таких глаз. Я никогда не видел таких
овалов лица. Я приезжал в уезд теперь каждый день. К ней. И ее не
приходилось уговаривать проводить со мной время. Это давало мне надежду, и
сладко трепетало сердце в предощущении долгой и счастливой жизни ждущей
меня, ее, всех нас впереди.
Меня абсолютно пленил ее смех. Я старался вызвать его и по-дурацки
шутил, с ужасом ожидая, что она сочтет шутку глупой и не засмеется. Но она
смеялась. И я ликовал.
Когда мы пошли кататься на лодке по Мологе, я впервые коснулся ее.
Зайдя в лодку, снятую напрокат за рубль на целые сутки, балансируя, я подал
ей руку. И взял, ощущая своими пальцами ее тонкие, теплые пальцы и ладонь. Я
хотел, чтобы это мгновение тянулось вечность, но, боясь, что она поймет это,
тотчас же отнял руку, когда она ступила на нос лодки.
Работая веслами я даже не слушал, что она говорила, я просто купался в
журчании голоса. Я смотрел на ее маленькую ножку, стоящую на деревянной
решетке, под которой на дне лодки плескалась вода.
- Вы слушаете меня?
Я не слушал ее. Я любил ее.


Наверное, я любил ее. А может, мне это кажется отсюда, что любил?
Может, я просто ностальгирую по тому миру, что уже не вернется? И придумал
себе, что любил ее тогда? А на самом деле было лишь кружение головы от
предчувствия легкого провинциального романа, бегство от скуки? Или я сейчас
себя утешаю, что не было любви, что я ее придумал? Как там у нашего Чехова?
Дама без собачки. Дама в осенних листьях... Отсюда и не разглядеть уже.
Вернее будет, что я люблю ее как последний яркий алмаз из времени До Конца
Света. Люблю все больше, по мере погружения в Армагеддон. Она - маяк,
оставленный мною в порту навсегда. Только светит этот маяк не угасая
постепенно, а, в отличие от обычного, будет светить мне все ярче и ярче. До
тех пор, покуда я жив.
Так остро как ее, я не чувствовал никого и никогда. Сидя в аршине от
Даши, слушая звук ее голоса сливавшийся с тихим плеском воды о лодочные
борта, я чуть ли не физически ощущал ее тело под строгим коричневым платьем,
все его изгибы и впадинки. Она была удивительной и гибкой.
После той осени у меня было много женщин. Но можно сказать, что не было
ни одной.
Я не обладал Дашей как женщиной в полной мере.
Зато мы целовались.
Это вспыхнуло внезапно, накануне ее отъезда, вечером. Провинциальный
городок уже давно спал, когда наши губы вдруг соприкоснулись... Еще секунды
назад ничего не было. И вдруг - словно ветер пролетел - мы задохнулись в
мягком поцелуе.
Я не целовался - я крал дурманящий напиток олимпийских богов.