"Любомир Николов. Десятый праведник" - читать интересную книгу автора

собирает.
Гастон хохотнул, словно впервые об этом услышал.
- Скажи ему, пусть побережет свою задницу. Грохнут его где-нибудь над
Венгрией, и все дела.
- И я ему то же самое твержу, - пробормотал Николай, доедая первый
бутерброд. - Да он не слушает...
Бутерброды были просто великолепны - свежий крестьянский хлеб, душистое
масло и толстые куски ветчины. Он откусил второй и посмотрел вниз на дорогу.
Пыльные остатки бывшего асфальта были сплошь изрыты ямами; единственным
более или менее ровным местом была глубокая колея, проделанная редко
проезжающими здесь телегами. Дорога была усеяна камнями. Никто не убирал их,
пока они окончательно не останавливали движение. Тогда извозчику приходилось
слезать и сталкивать их в пропасть, где давно ржавели останки ставших
бесполезными автомобилей. На краю дороги торчал покоробленный и разбитый
дорожный знак, на котором все еще просматривался казавшийся сейчас
совершенно неуместным запрет на превышение скорости более 80 километров в
час.
- Вечно ты на мели, - покачал головой Гастон. Он говорил это без
укоризны, даже с некоторым уважением. - И как тебе это удается? Вроде бы
немало имеешь...
- Сам не знаю, - пожал плечами Николай. - При этой дороговизне деньги
куда-то уплывают.
- Да ты и не особо напрягаешься, пока голод не одолеет. Слушай, Ник,
хочу тебе по-дружески подкинуть одно выгодное дельце. Если выгорит, потом
можешь всю жизнь бить баклуши. Один-два броска через горы. Платят
австралийскими долларами.
Николай присвистнул:
- Австралийскими? Без дураков? А что за товар?
- Бриллианты.
- Ясно. Значит, ты теперь на иоаннитов работаешь. Это без меня,
дружище. Извини, но мне моя шкура дороже. За бриллианты расстреливают на
месте.
- За спички тоже расстреливают, - возразил Гастон.
- Да, но тут сбыл товар - и свободен. А если пойдут слухи, что я
замешан в афере с бриллиантами, и выяснять не станут, правда это или нет,
пришлепнут на месте. Так что это не ко мне. А почему Баске не предложишь?
- Да я предлагал, - неохотно признался француз.
- И что?
- И слышать не хочет об иоаннитах. Совсем старик из ума выжил. Говорит,
что они дети сатаны.
- Может, он и прав. Терпеть не могу фанатиков, какого бы цвета они ни
были. Просто трясти начинает, когда их вижу.
Гастон нетерпеливо махнул рукой.
- И я их терпеть не могу, если хочешь знать. Но дело есть дело.
Пятнадцать килограммов бриллиантов ждут отправки, а у меня нет надежного
курьера.
- Хочешь выйти сухим из воды? - усмехнулся Николай.
И тут же пожалел о сказанном. Лицо главаря утратило всякое выражение,
стало непроницаемым, только сквозь щелочки глаз сквозило холодное недоверие.
- Отказываешься, значит?