"Любомир Николов. Червь на осеннем ветру" - читать интересную книгу автора

недовольно ворчит: "М-м-м... Б-б-б-б... г-л-л-л...".
- Черт возьми, - снова подала голос пантера, - ты, похоже, решил во что
бы то ни стало меня простудить!
Грэм не ответил, тогда она неслышно встала, грациозной поступью хищника
приблизилась к окну, поднялась на задние лапы и захлопнула створки, но
защелкнуть шпингалет не смогла. За нее это сделал Грэм. А потом прислонился
к стене, с удовольствием наблюдая, как возвращается Дебора на свое прежнее
место у камина. Это изящное существо с перекатывающимися под кожей стальными
мускулами ничем не напоминало неуклюжего и глубоко несчастного малыша,
взятого им из Института сапиенсологии. Разум Дебора унаследовала от отца,
Великого Трефа, одного из первых обладавших им леопардов, а великолепное
антрацитно-черное тело - от матери, заурядной пантеры. Чутье подсказало
самке, что за обычной внешностью ее дитяти кроется нечто из ряда вон
выходящее, и к тому времени, когда Грэм впервые случайно увидел звереныша,
она уже неделю не подпускала его к себе. Первоначальный ажиотаж вокруг
потомков мыслящих леопардов к тому времени пошел на убыль, так что
сотрудники института даже обрадовались, когда им представилась возможность
переложить на кого-то бремя забот о беспомощном звереныше. Так Дебора уже во
младенчестве попала в космос, привыкла к невесомости и перегрузкам,
научилась даже влезать в специально для нее сконструированный скафандр. В
глубине души она была убеждена, что Грэм - ее отец, а, может, одновременно с
этим и брат - на что только не способны эти люди!
Грэм вышел из комнаты, оставив пантеру у гаснущего камина. Темнота в
коридоре ему не мешала - в старом, построенном еще отцом доме ему был знаком
каждый сантиметр пространства. Доски пола всегда отличались скрипучестью,
причем каждая обладала своим особым голосом и выводила собственную,
неповторимо грустную мелодию. Впрочем, в солнечную погоду они поскрипывали
чуть веселее, будто сверчки, но когда шел дождь - как, например, сегодня -
звук менялся, становился глуше и протяжнее, словно коридор по-дружески
жаловался на влагу... И все же некоторые половицы, не слишком страдавшие от
артрита, были настроены на несколько более оптимистическую ноту.
Дверь тоже отворилась со старческим, почти средневековым скрипом.
Музыка ржавых петель нравилась Грэму, вот он никогда их и не смазывал. Они
первыми приветствовали его по возвращении из миссий, они же провожали, когда
предстояла разлука с домом. Грэм улыбнулся во тьму, ласково провел ладонью
по шершавому дереву и уселся на пороге.
"Старинное родовое имение, - подумал он. - Планета, целиком отданная в
распоряжение последнего представителя рода Троолов. Попахивает
аристократизмом".
Он, однако, прекрасно отдавал себе отчет в том, что аристократизм тут
ни при чем. Просто планета находилась в стороне от обычных космических
маршрутов, к тому же не располагала какими-либо богатствами - колонизация ее
была бы неоправданной. Она удивительно напоминала Землю той эпохи, когда
человечество едва-едва выбиралось из пеленок. Да только что тут особенного?
Подобных миров в галактике тысячи. Единственным богатством планеты таким
образом оставалась уединенность, а любителей одиночества не так уж много...
Старый, спокойный, хорошо знакомый мир... Всю планету не обойдешь, но
Грэм постарался узнать о ней как можно больше. До чего приятно сидеть на
крыльце и вспоминать под шелест дождя прежние экспедиции: сперва в
одиночестве, потом в обществе Деборы... Тело как бы вновь ощутило усталость