"Кэтрин Нэвилл. Авантюристка " - читать интересную книгу автора

доброе имя из-за возможных обвинений в воровстве, удостаиваюсь чести на
законной основе похищать деньги, а потом возвращать их, перевязанные розовой
ленточкой и с запиской: Верити Бэнкс, электронная Бэнкстка.
Весь день я старалась избегать встречи с Киви, сидя взаперти в своём
кабинете. В восемь часов вечера я накинула-таки непросохший за день плащ,
запихнула кое-какие рабочие бумаги в сумку и спустилась на лифте в гараж.
Там было темно и безлюдно, но я знала, что везде натыканы наблюдательные
видеокамеры, благодаря которым парни из охраны, сидящие наверху, смогут без
труда созерцать, как на меня нападут злоумышленники. Я заехала за рампу,
вставила свою карточку в сканирующее устройство, подождала, пока со
скрежетом распахнутся тяжёлые стальные ворота, и сквозь плотный туман,
по-прежнему царивший на улицах, поехала домой.
Не прекращаясь, лил дождь, мостовая представляла собою тёмный поток
воды. Подъехав к своему дому, я безуспешно попыталась найти место, куда
приткнуть машину. В конце концов пришлось въехать в ярко освещённый
мраморный холл и подняться на лифте в гараж на крыше.
Когда я прихожу домой, никогда сразу не включаю свет. Мне очень
нравятся силуэты моих бесчисленных орхидей на фоне сияния городских огней. В
моем доме почти все белого цвета: и мягкие диваны, и пушистые ковры, и
полированные стеллажи. На столешницах, сделанных из толстых листов стекла, в
огромных стеклянных вазах красуются свежие гардении.
Тому, кто входил ко мне в квартиру, казалось, что он попадал в
неведомый мир. Городские огни переливались в Неизменном облаке смога за
широкими оконными рамами, а бесчисленные грозди орхидей окружали вас, словно
на островке джунглей, всплывшем из тумана.
Я слишком любила свою квартиру, чтобы часто приводить в неё гостей. Да
к тому же обстановка в ней вызывала слишком неоднозначные суждения: для меня
не было секретом, что многие отзывались о ней как о мавзолее или, скорее,
музее моей замкнутости. Каждый получает такую жизнь, какую сам заслужил. И я
имела то, что больше всего ценила: мир и одиночество, а это так трудно было
найти в суёте огромного города.
Пообедав, я долго общалась с Чарльзом, чтобы окончательно рассчитать
степень риска. Ведь речь шла о совершенно невообразимых суммах денег. Через
банковские коммуникации перемещаются биллионы долларов, и хотя всю эту кучу
денег нельзя похитить так, чтобы это прошло незамеченным, я не сомневалась,
что существует все-таки возможность ухватить от этого пирога изрядный
ломоть. Вопрос заключался лишь в том, какова толщина у этого ломтя? И как
мне лучше всего распределить его потом, чтобы скрыть следы своей
деятельности?
Кроме того, мне хотелось бы узнать, в какой степени возрастает риск,
если мои игры выйдут за границу Штатов, и уж тут я была без Чарльза как без
рук. Только он мог обеспечить меня данными по количеству совершенных за год
преступлений по проводившимся проверкам и ревизиям. Набросав кое-какие
заметки после недавней перепалки с Чарльзом, я сочла себя готовой начинать:
- ДАЙ МНЕ ОБЗОР ПО ДОМАШНИМ КОМПЬЮТЕРНЫМ ХИЩЕНИЯМ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПЯТЬ
ЛЕТ, - напечатала я.
- ТЫ МОГЛА БЫ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ АНГЛИЙСКИМ, - отвечал Чарльз, - Я ВСЕГО ЛИШЬ
МАШИНА.