"Кэтрин Нэвилл. Восемь " - читать интересную книгу автора

исключительно по поводу нарушения дисциплины. Валентина, которая всегда была
"дисциплинированна", приходила в кабинет довольно часто. Однако колокол
аббатства служил для того, чтобы собирать всю паству. Ведь не может же быть
такого, чтобы в кабинет настоятельницы пригласили сразу всех?
Войдя в большую комнату с низкими потолками, Валентина и Мирей увидели,
что там действительно собрались все монахини, более пятидесяти женщин. Они
сидели на тяжелых деревянных скамьях, поставленных рядами, лицом к
письменному столу аббатисы и перешептывались между собой. Ясно было, что
происходит нечто необычное, и лица, обращенные к двум молодым кузинам,
казались испуганными. Девушки заняли свои места на скамье в последнем ряду.
Валентина сжала руку Мирей.
- Что это значит? - прошептала она.
- Что-то плохое, я думаю, - тоже шепотом ответила Мирей. -
Мать-настоятельница выглядит суровой, и здесь две женщины, которых я никогда
прежде не видела.
В конце длинной комнаты, за массивным полированным столом из вишневого
дерева, стояла аббатиса, морщинистая и высохшая, как старый пергамент, но
все еще обладавшая властью над своей многочисленной паствой. Было в ее
манере держаться нечто неподвластное времени, предполагавшее, что она
давным-давно заключила мир со своей душой. Однако сегодня она выглядела
такой серьезной, какой монахини не видели ее никогда прежде.
Обе незнакомки, ширококостные молодые женщины с большими руками,
возвышались по обе стороны от аббатисы, словно ангелы мщения. У одной из них
была бледная кожа, темные волосы и горящие глаза, тогда как другая походила
на Мирей кремовым цветом лица и каштановыми волосами, чуть темнее выгоревших
локонов девушки. Женщины держались как монахини, но почему-то были одеты в
серые дорожные платья непонятного фасона.
Аббатиса подождала, пока закроется дверь и монахини рассядутся по
местам. Когда в комнате наконец наступила тишина, она заговорила голосом,
который всегда напоминал Валентине шуршание сухого листа.
- Дочери мои, - сказала настоятельница, сложив руки на груди, - почти
тысячу лет назад правитель Монглана стоял на этой скале, призывая нас отдать
долг человечеству и послужить Господу. Хотя мы оторваны от мира, до нас
донеслись обрывочные сведения о волнениях в стране. Сюда, в этот заброшенный
уголок, доносятся печальные известия, способные в корне изменить нашу
безмятежную жизнь, которой мы наслаждались столь долго. Женщины, которых вы
видите, принесли нам эти тяжкие вести. Я хочу представить вам сестер
Александрин де Форбин, - она показала на темноволосую женщину, - и Марию
Шарлотту де Корде, которые вместе управляют аббатством в Кане в северных
провинциях. Они, переодевшись, прошли через всю Францию, преисполненные
рвения предупредить нас об опасности. Я прошу вас прислушаться к тому, что
они скажут. Это очень важно для всех нас.
Аббатиса заняла свое место. Женщина, которую представили как
Александрин де Форбин, прочистила горло и принялась говорить тихим голосом,
так что монахини вынуждены были напрягаться, чтобы услышать ее.
- Мои сестры во Христе, - начала она, - история, которую мы поведаем
вам, не для малодушных. Среди нас есть такие, кто обратился к Богу в надежде
спасти человечество. Те, кто надеялся скрыться от мирской суеты. Однако есть
и те, кто оказался здесь против воли.
При этом она устремила взор темных блестящих глаз прямо на Валентину,