"Джордж Райт. Удовольствие Дона Хуана" - читать интересную книгу автора

роны она видна куда нагляднее...
-Да полноте, речь не об этом. Вы думаете, что главным для меня
было совокупление? Будь это так, я не стал бы соблазнять самых утон-
ченных дам Испании. Куда проще и дешевле получить это от любой дев-
ки...
-Ну да, конечно - вам мало было блуда как такового, вы еще те-
шили свою гордыню победами над знатными женщинами.
-Перестаньте гадать, все равно вам не добраться до истины. Мое
главное удовольствие было не в этом.
Он замолчал, явно желая, чтобы я спросил его, в чем. Но я тоже
молчал, желая усмирить его гордыню. Однако вспышка молнии и раскат
грома напомнили мне, что минуты его истекают, и я должен поспешить,
если надеюсь спасти его душу.
-В чем же? - спросил я.
Он улыбнулся своей маленькой победе.
-Хорошо, я расскажу вам. Открою секрет дона Хуана. Вам, должно
быть, приходилось слышать исповеди несчастных влюбленных?
-Тайна открытого на исповеди...
-Я не спрашиваю вас ни о каких тайнах. Считайте это риторичес-
ким вопросом. Своим величайшим счастьем, заставляющим их забывать и
о боге, и обо всем остальном, эти влюбленные считают взаимность. А
величайшим горем - следующий за этим счастьем разрыв. Для них он
даже более болезненен, чем холодность, проявляемая с самого начала
и не дающая пищи для ложных надежд... не так ли? Особенно когда он
следует внезапно.
-Ну... пожалуй, что так.
-Так вот. Влюбленные - идиоты. Это, впрочем, азбучная истина,
но я имею в виду несколько иной ее аспект. Они идиоты, потому что
не понимают того, что понял я. Самое лучшее, самое изысканное, са-
мое утонченное удовольствие дона Хуана... то, из-за которого я столь
часто менял женщин и никогда не возвращался к прежним, хотя, воз-
можно, многие были бы непрочь... это именно разрыв!
-Хотите сказать, что вам доставляло наслаждение бросать со-
блазненных вами женщин и тешиться их страданиями?
-Нет-нет! - рассмеялся он. -Все не так примитивно. Вам хочется
представлять дона Хуана бессердечным чудовищем, но это не так. На
самом деле я любил этих женщин. Любил каждую из них, и пользовался
взаимностью. И чем сильнее была любовь - тем острее было наслаж-
денье, когда я сам, по своей воле, разрушал ее. Разрушал сознатель-
но, обдуманно, ни в коем случае не мгновенно - но с каждым шагом,
с каждым словом вколачивая гвозди в ее гроб, упиваясь необратимос-
тью своих действий. Да, именно так - оставляй я хоть один шанс на
примирение из тысячи, все не имело бы смысла. Финал наступал по-
разному... иногда бурные сцены, пару раз на меня даже бросались с
кинжалом, иногда - светлая, тихая печаль, иногда - ледяная гор-
дость... Бывало, что я и сам плакал, когда писал последнее письмо,
исполненное гнева и презрения - но тем острее было наслаждение,
лежащее уже за той гранью, где боль и упоение переходят друг в дру-
га... Отчасти это сродни чувству, какое испытываешь, стоя на краю
пропасти и желая прыгнуть вниз - но тут оно еще сильнее. Чувство