"Юрий Нестеренко. Плющ на руинах (Риллен Ли #2)" - читать интересную книгу автора

мы были оттеснены на край лагеря, справа сражение было практически кончено
и большинство лошадей оседлано повстанцами. Они немедленно окружили
теснивших нас солдат и обрушились на них с тыла. Сопротивление окруженных
было скоро сломлено, началось избиение. Всадники согнали оставшихся солдат
в кучу и изрубили их почти беспрепятственно. Сражение закончилось.
Только тут я удивился, что фактически командовать боем пришлось мне,
и я с начала сражения ни разу не слышал голоса Лурра. Пройдя по
разгромленному лагерю к тому месту, где начался бой, я увидел его. Его
тело было разрублено от темени до нижних ребер, и уцелевшая часть лица
смотрела в небо глазницей вытекшего глаза. Несколько повстанцев столпились
вокруг, отдавая последнюю дань своему предводителю. Подходили другие,
подъезжали всадники. Я наблюдал за этим словно во сне, почти не чувствуя
радости от одержанной невозможной победы. На смену одержимости боя пришла
опустошенность. Я слышал, как повстанцы говорят о выборе нового командира,
как называют мое имя. Я попытался спорить, но мой голос потонул в криках
"Да здравствует Риэл!" В самом деле, это была моя победа, и что я мог
возразить? "Ну и влип", - думал я, принимая их поздравления. Я чувствовал,
как накатывается физическая усталость, и вспомнил, что мог быть ранен.
Ноги не держали меня. Я попытался опереться на меч, который все еще сжимал
в руке, но он легко ушел в землю, и я без сил повалился на забрызганную
кровью траву.



12

Однако я не был ранен. Мой обморок объяснялся чрезмерным нервным и
физическим напряжением, и я скоро пришел в себя. Этот инцидент не
отразился на моем авторитете у повстанцев - многие из них сами едва
держались на ногах после отчаянного боя, и я окончательно смирился со
своей ролью командира мятежников.
Пока мои новообретенные подчиненные собирали оружие и доспехи и
отдыхали после сражения, у меня было время обдумать ситуацию. Даже
ускользнув от повстанцев, что в моем новом положении было затруднительно,
я не мог теперь вернуться к герцогу. Я уничтожил его воинскую часть;
поймет ли Элдред Раттельберский, что у меня не было другого выхода, а если
и поймет, простит ли меня? Да и должен ли я к нему возвращаться? Кто я по
натуре - бунтовщик или консерватор? Я был противником режима Андего,
значит, пусть и пассивным, но революционером; однако предшественники
Андего, установившие этот режим, пришли к власти революционным путем,
значит, я контрреволюционер. Действительно ли бунт обречен или постоянные
победы мятежников говорят об обратном? Разумеется, я помнил уроки истории
и понимал, что, как и всякий другой, этот народный бунт принесет
Корринвальду одни несчастья. Но какое дело мне, гражданину великой
цивилизации, до судьбы жалкого королевства, выросшего на ее обломках?
Впрочем, я чувствовал, что мои симпатии на стороне герцога. Как-никак, это
был единственный человек в этом варварском мире, которого можно было
назвать цивилизованным. И, разумеется, ему было бы весьма полезно иметь
среди лидеров мятежников своего человека. К тому же я подумал, что
положение лидера позволит мне уменьшить жестокость этой войны.