"Михаил Нестеров. Ключевая фигура" - читать интересную книгу автора

предупредить Султана о готовящейся операции по его освобождению. Террорист,
живя думами о райских кущах, попадет в терновые заросли. Кавказцы умеют
мстить изощренно, это у них в крови. Шамиль подбирался к Султану, правда,
не совсем удачно, не зная, с какого конца или начала потянуть эту нитку.
Старик не очень преуспел, разве что определил или наметил стражника в
Лефортове, который мог бы помочь за деньги. В конце концов Шамиль, не
повстречай меня, согласился бы дать через охранника яд своему кровнику.

18

Москва, Лефортово, 31 июля, вторник

Владимир Черных заступил на дежурство со смешанными чувствами: подъем
сил, вызванный "подъемом" материальным, и ответственность, замешенная на
страхе перед недремлющими силами незаконных бандитских формирований и
законными структурами, начиная с Главного управления по исполнению
наказаний. А закончить Черных мог схожим тюремным коридором, по которому
гулко разносились его шаги, тесным помещением - принудительным скитом, где
он, контролер Лефортовской тюрьмы, будет так же заглядывать в "волчок", но
уже с обратной стороны.
В нагрудном кармане его форменной рубашки лежал клочок бумаги. Что
написано на нем, Черных не знал. Текст скорее всего на чеченском языке.
Всего несколько строк. Всего лишь маленький клочок бумаги, не идущий ни в
какое сравнение с пачкой ценных бумаг, которые ему вручили за пустяковую
услугу: дать прочесть одному из заключенных эти несколько строк.
Постояв у одной камеры, Черных пошел к другой. Монотонный звук шагов,
размеренный, как маятник старинных часов, успокаивал глупую совесть.
Пожалуй, насчет взглядов в "волчок" камеры с обратной стороны он
поторопился - он же не оружие собирается передать. Даже в руки заключенного
эта бумажка не попадет. Он просто подержит ее в своей руке, в двух пальцах,
если быть совсем точным, что уже совсем сведет его вину на нет, пока
арестант не прочтет ее, затем вопросительно приподнимет подбородок и,
увидев утвердительный ответ, нарушит привычный, неторопливый ритм шагов. В
чуть ускоренном темпе он пройдет в туалет, сожжет записку и смоет черные
хлопья в унитаз.
Глупая совесть Владимира Черных без воодушевления, но глотала все
новые порции успокоительного. Что бы ни было в записке, положение
заключенного не изменится. Как сидел он в своей камере, так и останется
сидеть. Может, чуточку повысится его настроение; может, в послании привет
от родственников, единомышленников, братьев по оружию. Или и от тех, и от
других, покивал в такт шагам контролер. А потом, когда закончится следствие
и судья вынесет ему приговор, отправится заключенный - уже со статусом
осужденного - в зону, где отбывают пожизненные сроки.
Черных интересовало, конечно, как вышли на него друзья Султана
Амирова. Вероятно, разглядели в его мрачном, вечно недовольном, с примесью
желчи лице слабость или податливость. Податливость. Нет, это уж слишком. Но
кое-какой информацией о распорядке тюрьмы они обладают, иначе откуда
узнали, что он контролирует именно этот коридор? Наверное, на него указал у
стен Лефортова бывший узник. Другое трудно предположить.
Немного беспокоила мысль о продолжении просьб черноглазых просителей.