"Смерть online" - читать интересную книгу автора (Трейси Пи Джей)9Шериф Майкл Холлоран отодвинулся в кресле от письменного стола и потер кулаками глаза. Вновь открыв их, увидел в дверях своего кабинета Шарон Мюллер в теплой куртке с поднятым воротником, поскольку короткие волосы не прикрывали ушей. – Вот чем ты глаза себе портишь, – кивнула она на стоявшую на столе лампу с зеленым абажуром. – Это лампа для чтения. Я читал. – Тут слишком темно, чтоб читать. – Она потянулась к выключателю на стене, но опустила руку, видя, как он затряс головой. – Пришла или уходишь? – уточнил Холлоран. – Если уходишь, то что до сих пор здесь делаешь? Уже почти полночь. – Занималась всякой ерундой по делу Клейнфельдтов. Не волнуйся. У меня свободное время. – Я не волнуюсь. И у тебя нет свободного времени. Шарон прошлась по кабинету, трогая всякие вещи – мебель, книги, шнуры жалюзи на большом окне, которые Холлоран никогда не открывал. Он не раз видел, как женщины, входя в чужое помещение, делают то же самое, как будто собирают информацию кончиками пальцев. Потом остановилась перед столом. – Как твоя рука? – В каком смысле? – Бонар рассказывал, что ты кулаком в стену ударил сегодня у Клейнфельдтов. – Сильно разозлился. – И сейчас тоже злится. – Я спрашиваю: что ты здесь так поздно делаешь? Она минуту смотрела на него, после чего села в кресло напротив. – Просматривала сегодняшние протоколы опросов. Тех, что сама проводила, а также всех прочих. – Тебе Саймонс велел это сделать? – Нет, просто надо было сделать. – Она бросила на стол толстую папку с приколотыми к верхней обложке листами бумаги. – Протоколы личных опросов внутри. Вот полный список прихожан, все опрошены, кроме пары-тройки – один в больнице, еще муж с женой уехали навестить дочку в Небраске. Нигде ничего подозрительного. – Поговорила со всеми, кого они хотели отлучить от церкви? – Ох да. Тридцать три человека, можешь поверить? Если тебя это интересует, четверо действительно геи. – Сами признались? – Нет, чтоб мне провалиться. Но это так. Холлоран заглянул в список, видя фамилии, которые знает всю жизнь. Тех, кого Клейнфельдты обвиняли в гомосексуализме, Шарон отметила желтым фломастером. Он поймал себя на том, что старается угадать, кто действительно гей, и отодвинул лист в сторону. – Тем не менее ничего подозрительного? Шарон пожала плечами: – Фактически нет. Многие, конечно, жутко бесились, некоторые даже пробовали действовать против Клейнфельдтов их же собственным методом – добиться – Верю. – Хорошо. Я также заглянула в окружной и в национальный центр информации. В данный момент у нас в округе только один субъект режет груди. По крайней мере, по религиозным мотивам. Но тот парень из Омахи просто их отрезает, а если говорить об отхваченных гениталиях, отрезанных лицах, тут ассортимент широкий… – Шарон вдруг крепко стиснула губы, пристально глядя в какую-то точку стены над головой Холлорана. – Знаешь, трудно поверить, до чего доходит… Она взглянула на него, поднялась, снова села. – Плохо выглядишь. Домой надо идти. – Тебе тоже. Спокойной ночи. – Он подвинул пачку бумаг в кружок света и принялся вновь перечитывать. – Хочешь поговорить? – О чем? – О Дэнни. – Боже мой, нет! – Он продолжал читать. – А я хочу. – Поговори где-нибудь в другом месте. – Ты ни в чем не виноват, Майк. – Я не один из пострадавших детей, которыми ты занимаешься, не нуждаюсь в дешевом психологическом анализе со стороны девчонки с какой-то там дурацкой степенью. Оставь меня в покое. – Каешься, как слизняк-католик. Глупо. – Пошла в задницу, Шарон, к чертовой матери! – Ну, возможно, поможет, хоть, по-моему, ты еще к этому не готов. Никогда не слышала от тебя ругани. Холлоран взглянул на милую молодую женщину из Висконсина, которая почти ежедневно имеет дело с детьми, подвергшимися сексуальному насилию, и до сих пор не может заставить себя выругаться. – Уходи, – устало вымолвил он. – Иди домой. Оставь меня. Она тихо посидела минуту, глядя на стопки бумаг у него на столе. – Что ищешь? – Иди. – Не могу. Мне здесь нравится. Гудящие лампы дневного света, застарелый запах пота, сексуальное возбуждение… Никак не могу до конца насладиться. Холлоран еще чуть отодвинулся в кресле, глядя на нее. – Скажи, как от тебя отделаться? – Что это? – кивнула она на бумаги. Он вздохнул. – Документы, которые нашлись в доме Клейнфельдтов. В основном счета, квитанции, расписки, налоговые декларации. – И все? – Все. – А банковские бумаги, чеки, корреспонденция?.. Холлоран покачал головой: – Ничего. Они за все платили наличными. Ничего не обнаружив в доме, я проверил кредитную историю и выяснил, что они просто не значатся ни в одной окружной базе данных. – Такого быть не может. – До нынешнего дня я бы сказал то же самое, а теперь все уже перелопатил. Даже в дорожном управлении нет ничего, что меня по-настоящему испугало. Насколько могу судить, десять последних лет Клейнфельдты разъезжали по моему округу, не имея водительских прав. Теперь Шарон сильно заинтересовалась. Наклонилась над столом, разглядывая разложенные бумаги, пытаясь прочесть перевернутый текст. – Похоже, в самом деле от кого-то скрывались. – Похоже. – И видно, тот, от кого они прятались, их отыскал. – Если не согласиться с теорией комиссара Хаймке, что это либо гангстерская разборка, либо дело рук разъездного маньяка. – Шутишь. – Не шучу. – Он ткнул пальцем в бумагу, лежавшую сверху одной стопки: налоговая декларация пятилетней давности. – В любом случае, если ты исключаешь разгневанных прихожан, я должен найти кого-то, кто хотя бы знал Клейнфельдтов настолько, чтоб пойти на убийство, а под это определение явно никто в нашем округе не подпадает. Они жили затворниками, отшельниками. – Старые адреса можно установить по налоговым декларациям. – Была такая мысль, но копии хранятся всего десять лет, а все эти годы они жили здесь. Поэтому я обратился во внутреннюю налоговую службу Соединенных Штатов, от души наслушался всяких песен насчет конфиденциальной информации, особом разрешении, а когда пригрозил ордером, сукин сын на другом конце провода пожелал мне удачи в Федеральном суде, обещая со мной побеседовать лет через пятьдесят. – Слизняк. – Я думал, это католики слизняки. – Широкая категория, всем места хватит. Дай мне одну минуту. – Зачем? – Холлоран проследовал за Шарон в главный офис, сощурился в неожиданном ярком свете, впервые обратив внимание на назойливое гудение флуоресцентных ламп. Оглянулся вокруг на пустые столы. – Где Клитон и Биллингс? – Внизу. – Шарон села в свое кресло, схватила телефон, вызвала номер из памяти. – Сегодня Мелисса дежурит в диспетчерской. В ее дежурство тут больше никто не работает. Ты когда-нибудь был здесь в третью смену? – Даже не припомню. – Холлоран опустился в кресло Клитона за соседним столом, стараясь мысленно представить Мелиссу Клемке, копию Мэрилин Монро, исполняющую сегодня обязанности диспетчера. – Пристают они к ней? – Нет, если смерти себе не желают, – фыркнула Шарон. – Просто смотрят. А это ее забавляет. – Правда? – Конечно. – Кстати, кому ты звонишь в такой час? – Тому, кто никогда не спит… Джимми? Это Шарон. Слушай, мы ищем прежние адреса Клейнфельдтов. Слышал про них? Ну, ваши ребята ткнули нас носом в стенку. Несут какую-то чушь насчет специального допуска… – Она минуту внимательно слушала, потом сказала: – Можешь устроить? Банзай. Разъединилась и повернулась в кресле. – У тебя есть крот во внутренней налоговой службе? – полюбопытствовал Холлоран. Шарон пропустила вопрос мимо ушей. – Очевидно, что в особых обстоятельствах можно не указывать адрес в анкетах и бланках. Например, в рамках программы защиты свидетелей, работников розыска и так далее. Может, Клейнфельдты чем-то таким занимались, а подобные данные не разглашаются даже по судебному постановлению. Налоговая служба их держит в строжайшем секрете. Однако в данном случае, когда они мертвы и прочее, можно их получить, преодолев тысячу с чем-то преград, расставленных на федеральном уровне, о чем и говорил твой собеседник, но на это уйдет много месяцев. – Проклятие! – Ну, Джимми перезвонит. Скоро. Холлоран заморгал, глядя на нее: – Найдет адреса? Сейчас? – Разумеется. – Разве это не противозаконно? – Естественно, но он очень порядочный хакер. Влезает в базу данных с домашнего компьютера, оставив обратный адрес где-нибудь в Тимбукту. Никто в жизни не догадается. Именно к нему обращаются за помощью, когда такой фокус проделывает кто-то другой. – Видно, Джимми многим тебе обязан. – Вроде того, – пожала она плечами. – Я сплю с ним время от времени. Холлоран просто сидел, стараясь не выдавать изумления. – Превосходно изображаешь бесстрастного игрока в покер, Майк, – заметила Шарон. – Спасибо. Очень долго учился. – Пусть милые висконсинские женщины никогда не скажут грубого слова, ведут они себя вольно. – Если ты живешь монахом, это не означает, что и остальные должны… – Она схватила зазвонивший телефон. – Да, Джимми… – Немного послушала, переспросила: – Не шутишь? Сколько? Ох. Ладно. Спасибо. Нет, круглый дурак, я тебе ничего не должна. – Шарон захлопнула трубку мобильника, пошла к факсу. – Сейчас пришлет список. В ответ на реплику аппарат загудел, из щели поползла страница. Шарон, склонив голову, читала строчки по мере появления. – Странно… – пробормотала она. – Во-первых, Клейнфельдт фамилия не настоящая. Холлоран ждал, вздернув брови. – Похоже… Господи помилуй… они при каждом переезде меняли имена и фамилии, а переезжали часто. – Шарон протянула шерифу первую страницу, начала читать вторую. – Так. Кажется, это первая совместная декларация, поданная почти сорок лет назад в Атланте. Тогда они звались Бредфордами. Прожили в Атланте четыре года, переехали в Нью-Йорк на двенадцать лет, потом вынырнули в Чикаго под фамилией Сэндфорд… М-м-м. Там пробыли всего девять месяцев и начали прыгать с места на место. – Она передала второй лист, принялась за третий. – Майеры в Далласе, Бимисы в Денвере, Читтеринги в Калифорнии, за год нет сведений, возможно, выезжали из страны, потом обосновались здесь, как Клейнфельдты. – И прожили десять лет. – Точно. Видимо, хорошо и надежно устроились. – До поры до времени, – буркнул Холлоран, взял у Шарон последний листок, слегка выпрямился, чувствуя прилив сил. – Потрясающе. Спасибо. Теперь иди домой, отдыхай. – Он взглянул на телефон Клитона, подумал, не надеть ли резиновые перчатки, прежде чем хвататься за трубку, потом сказал себе «черт с ним» и подтащил аппарат через стол. – Куда хочешь звонить? – В местные отделения по всем адресам. Шарон со вздохом стянула с себя куртку, поправила на плече портупею с кобурой. – Список длинный. Давай половину. – С тебя вполне достаточно… – Давай! – погрозила она пальцем. – Еще пожалеешь, что так долго сидела наедине со мной. – Какие проблемы? Объясню, что пытаюсь в постели пробиться в высшие сферы полиции округа Кингсфорд. – До того не дойдет. Нынче ночью я от этого дела отказываюсь. – Да ведь оно и мне не особенно нужно, – улыбнулась Шарон. Холлоран смотрел, как она набирает номер на собственном аппарате, и думал, что женщин ему никогда не удастся понять. Провисев на телефоне час, нажив по всей стране врагов в лице сонных служителей закона, он, наконец, совершил прорыв. – Читтеринги? Черт возьми, помню! Как только Холлоран назвал калифорнийскому детективу фамилию Читтеринг, тот мигом проснулся, даже представилось, как сразу вскочил в постели. Прикрыв рукой микрофон, шериф сообщил Шарон: – Кажется, что-то есть. – Адский взрыв разнес бы в клочки всю округу, если б дома не стояли поодаль, – захлебывался детектив. – Взрыв? – Угу. Кто-то открыл каждый газовый кран в доме, протянул запальный шнур и поджег. Рвануло к чертовой матери, все дотла выгорело, прежде чем федералы успели доехать. Знаете, огонь правит миром, когда ветер дует из Санта-Аны.[8] Холлоран лихорадочно записывал на обороте конверта. – А Читтеринги? – Вот тут самая чертовщина и кроется, – вздохнул детектив. – Они держали небольшой пансион у пруда. Говорят, будто там ночевали в тот раз, а почему, я так и не понял. Больше практически ничего не могу сказать, пока вы не объясните, над чем работаете. – Двойное убийство. – Проклятие. Читтеринги? – Предположительно. Жили здесь под фамилией Клейнфельдт. – М-м-м… Возможно. Знаешь, я работал над делом около недели, не успел хорошенько врубиться, как они просто исчезли. Пуф, и нету. Прислали мне записочку, если можешь поверить. В той самой чертовой записке сообщалось, что взрыв и пожар произошли по их вине, и добавлялось какое-то дерьмо собачье насчет починки газовой колонки. – Похоже на правду? – Черта с два похоже. О поджоге свидетельствуют горючие вещества, керосин, разлитый в пяти разных местах по всему дому… Знаешь, на что сослались Читтеринги? На лампы. На вонючие керосиновые лампы. Я говорю, бред сивой кобылы, а шеф щелкнул каблуками и наглухо заткнул мне рот, потому что мы не могли раскрыть дело. – Понятно, – пробормотал Холлоран. – Значит, все-таки получили свое? – Похоже на то. – Слушай. У нас в управлении дела нет, поскольку, по свидетельству пострадавших, никакого преступления не было, но у меня записи сохранились. Я их дома храню. Если будешь сообщать, что нарыл, пришлю утром по факсу. Распроклятое дело который год меня сводит с ума. Холлоран согласился с условием, продиктовал номер факса, разъединился и проинформировал Шарон. Когда закончил, она откинулась на спинку кресла и тихо присвистнула. – С тех пор прошло двенадцать лет, а они до сих пор боялись. Наверняка серьезная вендетта. Холлоран снова протер кулаками глаза, понимая, что если вскоре не уйдет, то заснет прямо в кресле. – А что у тебя? – В Далласе полный ноль. Может быть, что-нибудь всплывет в Чикаго. Тамошнему дежурному кажется, будто он припоминает какой-то скандал, связанный с супругами Сэндфорд – под этой фамилией они там жили, – который случился много лет назад, незадолго до его поступления на службу. Может быть, и пустой номер. Фамилия Сэндфорд не очень-то редкая. Обещал завтра послать кого-нибудь покопаться в архивах. Шарон зевнула, потянулась, высоко подняв руки, показав Холлорану чуть больше того, что пряталось под форменной рубашкой. – Совсем вымоталась. – Помнится, я тебе давно велел отправляться домой. – Помнится, я советовала тебе то же самое. – Она покосилась на него. – Ты выглядишь хуже, чем я. – Как всегда. Она слегка улыбнулась, встала, надела куртку, поправила портупею, застегнула «молнию». – Вышло неплохо, правда? – Что? – Первое свидание. – Шарон натянула на голову форменную темно-синюю шапку, заправила под нее челку. – В следующий раз можно и переспать. Тут шериф решительно проснулся. |
||
|