"Владимир Немцов. Осколок солнца" - читать интересную книгу автора

впечатлительный.
Бабкин многое прощал другу. И вспыльчивость, и эту самую
"впечатлительность", и неорганизованность, и частую необдуманность
поступков, подсказанных сердцем, а не умом. Все прощал, кроме трусости.
А у Димки она выражалась довольно странно. Боялся он лягушек, ужей,
темноты; на кладбище ни за что не пошел бы ночью. Но все утверждали, что
Димка смелый. Он всегда отстаивал свою правоту, мог прямо в глаза
высказать человеку все, что о нем думает. Выступая на комсомольском
собрании, уже заранее знал, сколько у него появится недоброжелателей. Мог
в открытую сцепиться с любым - упрямый, задиристый.
Короче говоря, Димка не боялся людей, хоть и не раз получал тумаки от
тех, кто посильнее. Секретарь комсомольского бюро Костя Пирожников -
заносчивый малый с чиновничьими замашками (и откуда они взялись у юнца -
уму непостижимо!) - страшно не любил Багрецова. Уж больно с ним много
хлопот.
Все идет как нужно - тихо, спокойно, и вдруг на очередном собрании
взрывается фугаска Багрецова.
- Леность и застой творческой мысли! - потрясает он кулаками. -
Молодежь не растет... В отделе за целый год ни одного рационализаторского
предложения...
Комсомольское бюро самоустранилось от главнейшей своей задачи - помощи
производству. В лабораториях нет жизни! Тихая заводь. Болото!
Дело доходит до комитета, потом до райкома. "Всыпают" обоим: и
секретарю Пирожникову за развал работы и Багрецову за "болото". Повежливее
надо выбирать слова, старшие обижаются, а кроме того, незачем обобщать...
"Беда с ним, да и только", - оглядываясь на друга, думает Бабкин. Но
тут же вспоминает, что многие любят Багрецова. Если бы не частые
командировки, то его непременно выбрали бы в бюро. Димкина прямота многим
нравилась. Лишь Пирожников называл его "индивидуалистом" и "задавакой".
Чепуха явная. Димка общительный, по-детски восторженный. Он всюду ищет
новых знакомых.
И в то же время не было у него настоящих друзей, кроме Бабкина. Слишком
многое он вкладывал в понятие "друг". Ведь тысяча друзей - значит ни
одного!
Этого же принципа придерживался и Бабкин, но лишь потому, что считал
себя человеком малоинтересным. К таким в друзья не напрашиваются.
Физиономия тоже самая заурядная, ни красы в ней, ни радости. Это, конечно,
полбеды, в артисты он идти не собирается, а для техника или инженера
смазливость абсолютно ни к чему. Взять хотя бы Димку. Он идет
спокойненько, а девчонки оглядываются, шушукаются. Прямо не знаешь, куда
глаза девать. Чего же тут приятного? Чему же тут завидовать?
Бабкина удручало иное. Вот если бы ему Димкин язык! А то ведь совсем
говорить не умеет. На собраниях отмалчивается. С места, куда ни шло, еще
может пикнуть, а на трибуну вылезти - ноги отнимаются. Как-то давно на
собрании пришлось рассказывать свою биографию. Выдвигали его кандидатуру в
состав комсомольского комитета. Ребята тогда еще плохо знали Бабкина и
захотели познакомиться. Знакомство не состоялось. Выйдя на трибуну, он
начал бормотать что-то невнятное, краснел, бледнел до тех пор, пока,
сжалившись, кто-то не крикнул:
- Ясно!