"Алина Немирова. Оставшийся среди живых." - читать интересную книгу автора

мертво. Не только кисти, стиснутые ремнем - все тело немеет, нет уже ни
боли, ни голода, одно лишь беспросветное отчаянье да ледяной, неугомонный
страх. У тебя зоркие глаза, эльф, ты умеешь далеко видеть самой темной
ночью, но здесь ты увидишь больше, если глаза закроешь. Зеленая равнина,
горный ветер, журчание прозрачной Сиранноны, нарядные рощи остролиста с
глянцевыми листьями и алыми ягодами... Было ли это? Жар и гром кузницы,
тихий шелест древних свитков, печальные песни матери, сосредоточенное лицо
отца, смешливые подмастерья, блеск золота, послушно вьющегося под рукой,
сверкание граненых кристаллов... Было ли это? Или ничего в мире более не
существует, кроме камня - грубого, мертвого, неодолимого?
О Варда, творящая звезды, властительница света небесного, не дай погаснуть
свету душевному! Нет у меня больше ни матери, ни отца, ни дома, ни
сотоварищей - заступись перед суровым Мандосом, замолви слово перед
Вайре-пряхой, пусть обрежет нить, связующую душу и тело, дай войти в Сады
забвения, сесть у ног отца моего - открыто, не таясь...
Скрежет каменной двери обрушился на него внезапно, как обвал. Мучительно
хлестнул по глазам багровый свет. Пленник дернулся, будто пытаясь вжаться
в спасительный угол.
- Хорош! - хихикнул караульный.- Дозрел! Вижу, придется мне тебя тащить,
сам не дойдешь!
И при первом же прикосновении кривых когтей сознание милосердно оставило
его; а когда черный морок рассеялся, он услышал чей-то удивленный голос:
"...быстро заживает! Человек бы мучился с месяц!"
Он увидел над собою розово-серый свод, оплетенный сетью нервюр. Странная
порода - отчего такой цвет? И почему розовые пятна колеблются? А, это же
просто отсветы огня! Откуда?
Он попытался приподняться - и вдруг ощутил и осознал, что его движениям
ничто не мешает, кроме резкой боли; руки, свободные от пут, слушались,
хотя и с трудом. Он сел и огляделся.
И такое бывает в подземельях? Стены затянуты коврами, две гладко отесанные
колонны делят просторную комнату надвое; за тяжелым, чугунного цвета
занавесом, наполовину раздвинутым, виден стол, а на нем - невероятные
здесь вещи: чеканный кувшин и стройный кубок из нетускнеющего эльфийского
серебра...
Локти и плечи его заныли от слабости, он со стоном упал на постель -
мягкую и чистую. На стон немедленно отозвались легкие шаги, и появилась
женщина в платье вроде бы и закрытом, но не сшитом по бокам; и бедра, и
белые руки при каждом движении показывались из-под плотной ткани.
- О, ты очнулся! - тем самым голосом, который он только что слышал,
произнесла женщина.- Но почему ты стонал?
- Отвык управлять своим телом,- едва выговорил он и ужаснулся чужому
звучанию собственного голоса.- И речью тоже...
Она поцокала языком, осторожно ощупала распухшее запястье. Пальцы у нее
были крепкие и теплые.
- Здесь болит, да? Такие ужасные рубцы, и кожа содрана... Все-таки
воспаление уже спадает, а сейчас я еще одно снадобье приложу. Но ты очень
слаб. Нужно обязательно подкрепиться. Хочешь вина?
Он не удивлялся: это, конечно, всего лишь сон, предсмертный сон... Женщина
поднесла ему подогретого вина в серебряной чаше - такие ставились на пирах
у отца - и ломоть пышного белого хлеба на резной тарелке. Вино он выпил