"Валентина Немова. Святая святых женщины " - читать интересную книгу автора

слова вымолвить - оттуда гундосый крик:
- Почему сразу в приемный покой? "Скорую" почему не вызвали?
- Да мы в саду были! Там нет телефона! - крикнула я.
- У вас всегда найдется оправдание! Врываются вечно!
В кабинете никого, кроме двух этих женщин. Очень интересная, видимо,
была у медичек беседа, а теперь, из-за нас с мамой, ее пришлось прервать.
Вот и злятся они, особенно вон та, что помоложе, медсестра, должно быть, с
вульгарным выражением лица и такими же манерами. Как у базарной бабы. Дальше
она нам приказывает, выскочив в коридор:
- Идите вон туда! Сядьте на скамейку!
Двигаться нужно было назад, к входной двери. Я взяла маму под руку и
повела, но тут же, вернувшись к раскрытой двери кабинета, заявила, на
повышенных, естественно, тонах:
- Я сейчас за такую встречу вас отблагодарю, мало не покажется! Долго
помнить будете! - и выскочила на улицу.
"Сколько ее продержат в коридоре? Вынесет ли она эти издевательства?" И
куда мне следовало бежать, к кому обратиться? Ведь было еще очень рано.
Рабочий день у администрации больницы еще не начался. Дверь, ведущая в
поликлинику, была вообще заперта. Воротившись в приемный покой терапии, я
опустилась на лавку, на которой только что сидела моя бедная мама. Ее уже
увели куда-то. Я своего добилась. Не знаю, какое было у меня в этот момент
лицо. Свирепое, очевидно. Не предвещающее ничего веселого тем двум
болтушкам, называющим себя медиками, но позабывшим данную ими в свое время
клятву Гиппократа. Очень не нравятся таким пассивным, безответственным
людям, как эти две дамы, такие требовательные и активные, как я. И идет в
нашем обществе борьба между теми и этими, и не знаю, кто одержит победу. Они
или мы. Таких, как они, хоть пруд пруди. Таких, как я, единицы, к сожалению.
Но в данном случае взять верх удалось мне. Сдрейфили тетки, наверное, не на
шутку, когда я, вырвавшись из приемного покоя, помчалась неведомо куда.
Моющая в коридоре пол женщина принялась меня успокаивать и уговаривать,
чтобы я никуда не пожаловалась на этих базарных баб. Ведь у всех же бывает
такое. Срываются люди, пожалеть их надо. Долго она мне зубы заговаривала,
уборщица эта. А, может, она была и не техничка вовсе, а какая-нибудь
медсестра, которую послали, нарядив по-простому и сунув ей в руки
"лентяйку", "обработать и обезвредить" меня в угоду этим хамкам в белых
халатах. Я упорно молчала.
Через некоторое время меня провели в палату, где находилась мама. Я
села на стул возле кровати, на которую ее положили. Она спала, как ребенок,
поджав ножки. Я дремала, рискуя свалиться со своего сиденья. Прошло еще
несколько часов. Маме как будто стало немного лучше. Надо было ехать домой.
В приемном покое сидели уже другие дежурные....
В этот день я от мамы не отходила. А вечером опять нарисовалась Галина.
Поскольку Родиона дома не было, дверь ей отворила Лида. Провела в комнату к
маме, мы расселись: мама на своей постели, я и Лида на диван-кровати,
застеленном голубой бархатной накидкой, Галка на низенькой скамеечке,
согнувшись в три погибели - почему-то ей нравилось сидеть в такой неудобной
позе - и стали мирно беседовать. Узнав, что я снова брала с собой маму в сад
и возила ее туда и обратно в такси, старшая сестра принялась журить меня за
расточительность.
- И всего-то мы с нею потратили, - сказала я в свое оправдание, - 6