"Евгений Немец. Кокон " - читать интересную книгу автора

сотрудники милиции не давали мне позвонить, полагая, что я им хамил, а кровь
на рубашке не так то просто отстирать, особенно находясь в милицейском
изоляторе!... но легкий порыв возмущения уже улетучился, и я подумал, что
нет никакого смысла оправдываться и, наверное, так оно будет лучше. Пусть
разрушится все, и быть может тогда:
- На пепелище собственной жизни я взращу юное чистое древо познания и
любви! - мне самому стало смешно от такой патетики, и на секунду вообразив,
будто я сказал это вслух, мне стало еще смешнее. Но силою воли я смех
подавил, потому что директора завода знал уже давно, и где-то даже уважал.
Пять лет назад мы одновременно пришли на завод, и в последующие годы
прекрасно ладили. Я сказал:
- Да и хрен с вами. Все равно работа - гавно. Уже два года ничего
нового, ворочаем старье и никаких надежд и перспектив. Сетка до сих пор на
коаксиале, срам, да и только. Такими темпами завод скоро перейдет на паровую
тягу.
- Заявление, и проваливай, - устало попрощался со мной директор, и на
том мы навеки расстались.

После увольнения я некоторое время болтался без дела. Новую работу я
искал отчаянно, ровным счетом ничего для этого не делая. А вот выпивку даже
искать не требовалось, она сама меня находила, почти каждый вечер заявлялись
какие-то знакомые, звеня бутылками в пластиковых пакетах. Иногда они
приводили подруг, которые напивались так, что засыпали прямо за столом, и не
просыпались даже тогда, когда я переносил их на диван и трахал. В целом, все
было не так уж и плохо, вот только друзья доставали. Еще с продавних времен
осталось у меня несколько человек, которые в силу неизвестных мне причин
считали меня своим другом. В общем-то, все они тоже были далеко не ангелы,
любили завести романчик на стороне (как правило акт адюльтера происходил в
моей квартире), но на работу ходили исправно, имели стабильных жен, а
кое-кто и детей (тоже стабильных). Так вот эти мои друзья, в отличие от
случайных собутыльников, регулярно названивали и буквально требовали, чтобы
я взял себя в руки, устроился на работу и вообще "прекратил сливать свою
жизнь в унитаз", - вот какие перлы они выдавали. С телефонными звонками было
просто, я с кристальной искренностью заверял звонивших, что работу усиленно
ищу, и на том разговор заканчивался. Хуже дела обстояли, когда друзья
являлись лично. Они выкидывали моих пьяных знакомцев на улицу, следом
отправляли спящих девиц, и потом долго читали мне мораль про то, какой я
распущенный, хотя в душе был и остаюсь "хорошим парнем", и стоит сделать
небольшое усилие, как все чудесным образом вернется-преобразится. Я слушал
их, размышляя над тем, что ничего не вернется, потому что ничего и не было,
болезненно улыбался и кивал. Много-много понимающе кивал. В сущности, я был
с ними согласен, но согласие мое было также безжизненно, как и все, что меня
окружало.

Так продолжалось два месяца, а потом мне позвонила Алена - жена одного
моего такого вот друга Лени Михайлова. Леня работал хирургом в нашем
госпитале, а Алена преподавала в лицее литературу и русский язык.
- Грек, я тебе работу нашла, - сказал Алена. Друзья никогда не называли
меня по имени, только по фамилии. Такая вот у меня выразительная фамилия,
куда выразительнее имени - Грек.