"Виктор Некрасов. Вторая ночь " - читать интересную книгу автора

по назначению.
Одним словом, отдохнули на славу, хотя, как это уж заведено, и ворчали,
что нет хуже формировок: "То ли дело на фронте - никаких тебе конспектов,
расписаний и занятий - воюй, и только..."
Так прошел апрель, май, июнь.
Пятого июля над расположением дивизии целый день куда-то пролетали
"кукурузники". На следующий день сводка сообщила, что начались бои в районе
Курска. Вечером дивизия поднялась и двинулась на юг, а еще через несколько
дней, совместно с державшими оборону частями, форсировала Донец и
закрепилась на южном его берегу.
Саперный батальон в течение полутора суток обеспечивал переправу, к
концу вторых суток с реки был снят и перекинут на передовую - минировать,
разминировать и копать бесконечные НП и КП.
Вот в самом сжатом виде и вся история подразделения, рядовым бойцом
первой роты которого стал Ленька Богорад. Выдали ему автомат, новую
гимнастерку с погонами, негнущиеся английские ботинки сорок первый номер,
саперную лопату, на которой он сразу вырезал ножом "Л. Б.", и в очередном
донесении дивинженеру цифру в графе "Личный состав батальона" увеличили на
единицу, не вдаваясь в излишние подробности.
И сразу Ленька стал своим человеком. Во-первых, у него был веселый
нрав, а уж одно это многого стоит, во-вторых, был он услужлив и покладист,
в-третьих, любил работать - вернее, не любил бездельничать. Ко всему этому у
него была славная морда - курносая, веселая, с кучей веснушек, разбросанных
по всему лицу, вплоть до ушей.
Первое время над ним немножко подтрунивали, вспоминая, как он забыл на
передовой свою гимнастерку, но Ленька так добродушно все это принимал и сам
так забавно рассказывал о впечатлениях той ночи - как тащили они втроем мины
и как потом он "ванюши" испугался, - что все остроты отскакивали от него,
как от брони. Когда же при копке котлована для опергруппы штаба он перекрыл
вдвое существующие в наставлении нормы земляных работ, оставив далеко за
собой такого здоровилу, как Тугиев, даже ничему никогда не удивляющийся
лейтенант Ляшко сказал: "Ого!"
На второй день крикливый и бранчливый повар Тимошка, у которого лишней
ложки каши никогда не выклянчишь, подкидывал ему в котелок добавочный кусок
мяса, начальник артснабжения разрешил разобрать и собрать трофейный
"вальтер" и сделать даже парочку выстрелов, а пухленькая розовощекая Муся -
писарша штаба, - жеманно складывая губки, говорила: "Вы очень, очень похожи
на моего одного очень, очень хорошего знакомого", - и в меру своих
возможностей загадочно улыбалась. Даже замполит, серьезный очкастый майор
Курач, благоволил к Леньке, хотя в вопросах политики Ленька разбирался,
пожалуй, не лучше, чем в высшей математике.
Одним словом, Леньку все полюбили, а он если иногда и злоупотреблял
этим, то, во всяком случае, не часто и никому не во вред. Вообще же
чувствовал себя со всеми хорошо и свободно и только, черт знает почему,
одного капитана Орлика стеснялся. Подойдет капитан, станет, глаза черные с
золотистым отливом, слегка насмешливые, и эта сбитая пилотка над чубом,
засунет руки в карманы и спросит: "Ну как, Леонид Семенович, не надоело
копать, может, перекур устроим?" Сядет, закурит, ребята вокруг смеются,
острят, а Ленька как воды в рот набрал. Или позовет к себе в палатку и по
саперному делу начнет что-нибудь спрашивать, вроде экзаменует. А Ленька в