"Виктор Платонович Некрасов. Написано карандашом " - читать интересную книгу автора

Лютиков, как всегда, ничего не ответил, наклонился над своим мешком,
потом попросил веревку, чтоб обмотать его.
- Ты дырку в мешке сделай, - сказал я, - и щепочку вставь. А на месте
уже трубку вставишь.
Лютиков отколупнул от полена щепочку, обтесал ее, вставил сквозь
мешковину в отверстие шашки. Потом снял шинель, сложил ее аккуратно и
положил около печки. Надел белый маскхалат. Зажигательную трубку свернул в
кружок и положил в левый карман. Запасную в правый. Проверил, хорошо ли
зажигаются спички, сунул в карман брюк. Делал он все медленно и молча. Лицо
его было бледно.
В блиндаже было тихо. Даже связисты умолкли. Никитин сидел и
сосредоточенно, затяжка за затяжкой, докуривал цигарку. За столиком трещал
сверчок, мирно и уютно, как будто и войны не было.
- Ну что, пошли? - спросил Лютиков.
- Пошли.
Мы вышли - я, Никитин и Лютиков. Шел мелкий снежок. Где-то очень далеко
испуганно фыркнул пулемет и умолк.
Мы прошли седьмую, восьмую роты, пересекли насыпь. Миновали
железнодорожную будку. Лютиков шел сзади с мешком и все время отставал. Ему
было тяжело. Я предложил помочь. Он отказался.
Дошли до самого левого фланга девятой роты и остановились.
- Здесь, - сказал Никитин.
Лютиков скинул мешок.
Впереди ровной белой грядой тянулась насыпь. В одном месте что-то
темнело. Это и была пушка. До нее было метров пятьдесят - семьдесят.
- Смотри внимательно, - сказал я Лютикову. - Сейчас она выстрелит.
Но пушка не стреляла.
- Вот сволочи! - выругался Никитин, и в этот самый момент из темного
места под насыпью вырвалось пламя. Трассирующий снаряд описал молниеносную
плавную дугу и разорвался где-то между седьмой и восьмой ротой.
- Видал где?
Лютиков пощупал рукой бруствер, натянул рукавицы, взвалил мешок на
плечи и молча вышел из окопа.
- Ни пуха ни пера, - сказал Никитин. Я ничего не сказал. В такие минуты
трудно найти подходящие слова.
Некоторое время ползущая фигура его еще была видна, потом слилась с
общей белесой мутью.
- Хорошо, что ракет здесь не бросают, - сказал Никитин.
Пушка выстрелила еще раз. Потом еще два раза, почти подряд. Где-то
неподалеку треснула одиночная мина. Подошел какой-то боец и спросил, нету ли
у нас спички или "катюши".
Я посмотрел на часы. Прошло шесть минут. А казалось, что уже полчаса.
Потом еще три, еще две...
Ослепительная вспышка озарила вдруг всю местность. Мы с Никитиным
инстинктивно нагнулись. Сверху посыпались комья мерзлой земли.
- Молодчина, - сказал Никитин.
Я ничего не ответил. Меня распирало что-то изнутри.
Немцы открыли лихорадочный, беспорядочный огонь. Минут пятнадцать -
двадцать длился он. Потом стих. Часы показывали половину четвертого. Мы
выглянули из-за бруствера. Ничего не видно: бело и мутно. Опять сели на