"Виктор Некрасов. Судак" - читать интересную книгу автора

- Сильна, брат?
- Сильна... - с трудом ответил Ильин, поперхнулся и вдруг закашлялся.
Кашлял он долго, всем телом, и на лбу у него надулись жилы. Коновалов
перестал смеяться и смотрел на него с удивлением и даже с интересом.
- Ты что, болен? А?
Ильин махнул рукой.
- Не в то горло попало. Бывает...
Коновалов снял со стены кобуру, вынул оттуда наган - он презирал
пистолеты и свой старенький наган не менял ни на что, - уселся на кровати,
поджав ноги, и, сказав: "Оружие прежде всего любит чистоту", - начал его
разбирать.
Вергасов доедал винегрет. Ильин сосредоточенно ковырял ножом край
стола. Руки у него были большие, белые, с длинными красивыми пальцами и
тонкими, совсем не мужскими запястьями.
- Вы играете на скрипке? - неожиданно спросил Вергасов.
- Нет. - Ильин как будто удивился.
- А я думал, играете.
- Нет, не играю.
- На чужих нервах только, - откликнулся с кровати Коновалов и
рассмеялся.
- А кем вы до войны были? - спросил Вергасов.
- Ихтиологом.
- Кем?
- Ихтиологом. Ихтиология - это наука о рыбах.
- О рыбах? - задумчиво сказал Вергасов. - Институт, значит, кончали?
- Кончал.
- А мне вот не пришлось... Все с винтовкой больше...
- Успеете еще, - улыбнулся впервые за все время Ильин, посмотрел на
висевшие на стене голубенькие ходики и встал.
- Я пойду, товарищ капитан. Пора.
Вергасов потянул его за рукав.
- Успеете еще. Садитесь.
Вергасов исподлобья взглянул на Ильина и неожиданно почувствовал, что
ему хочется с ним разговаривать. Он был в той приятной стадии опьянения,
когда хочется разговаривать - не петь, не буянить, не показывать свою
силу, а именно разговаривать. Причем, как это ни странно, именно с
Ильиным. Он не понимал этого человека, не понимал, как, чем и для чего тот
живет. Молчаливость и замкнутость Ильина он принимал за гордость, неумение
- за нежелание или скорее даже за лень, застенчивость - за презрение к
окружающим, - в общем, он не понимал его да, по правде говоря, не очень до
сих пор и интересовался им. Теперь же в нем заговорило любопытство.
Подперев рукой голову - она стала вдруг тяжелой и не хотела сама
держаться, - он смотрел на Ильина, на его длинное, почему-то всегда
усталое лицо, на большой, с залысинами, от которых он казался еще большим,
лоб, на его белые, с длинными пальцами руки. И Вергасову захотелось
сказать что-нибудь приятное этому человеку, не слыхавшему от него до сих
пор ни одного теплого слова - только замечания и указания. Сидит вот и
бумажку какую-то на мелкие клочки рвет.
- Вы откуда родом? А? - спросил он, не зная с чего начать.
- Из Ленинграда, - не подымая головы, ответил Ильин.