"Николай Алексеевич Некрасов. Очерки литературной жизни " - читать интересную книгу автора

и Жан-Поля. Поэт, любивший до безумия ночные прогулки, луну, деву, мечту,
слякоть и другие принадлежности петербургской ночи, всякий раз доводил или
довозил драматурга-водевилиста (не слишком твердого на ногах и не
чувствовавшего себя на улице в темную ночь в достаточно храбром расположении
духа) до самого дома с дружеских вечеринок, на которых они обыкновенно
дольше всех засиживались, с редким единодушием опоражнивая недопитые бутылки
и поверяя друг другу со слезами умиления свои сердечные тайны.
- - Ну, что нового в литературе, господа? - спросил актер, когда друзья
уселись и закурили по трубке.
- - Ничего,- отвечал многозначительно белокурый фельетонист.
- - Я кончил свою поэму "Колыбель человечества",- сказал длинный поэт.-
Но знаю, что скажут другие, но мне кажется она лучшим моим произведением. Я
вот ему (поэт указал на драматурга). читал ее: он очень хвалит.
- - В последнее десятилетие,- с поспешностью подхватил драматург,-
никакое произведение нашей литературы так глубоко не западало мне в душу.
Жена моя просто впала в истерику; говорит, не читала отроду ничего
превосходнее.
Услышав слово "жена", Зубков тотчас выскочил вперед и запел:

Жена, действительно, как древо
Познания добра и зла:
Посмотришь справа, взглянешь слева,
Так браки - чудные дела...

Никто не обратил внимания на его выходку. Разговор продолжался.
- - Супруга его имеет очень тонкий и образованный вкус,- скромно сказал
поэт, указывая на драматурга.
- - Поверите ли,- продолжал драматург,- я сам плакал навзрыд. Что бы,
кажется! вымысел! пустяки! А между тем так и прошибают слезы!
При слове "пустяки" поэт нахмурился.
- - Ну, братец, не совсем пустяки! - возразил он с досадой.- Тут у меня
была идея, глубоко значительная идея. Конечно, и идея для иных пустяки...
как кто смотрит на вещи и как кто понимает. Вникни, да раскуси, да потом уж
и говори - пустяки! От таких пустяков хоть у кого вот здесь,- поэт указал на
голову,- повернется. Не раз придется сходить за словом в этот умственный
карман, из которого Гете и Шиллер почерпали свои великие создания, а
издатели "Гремучей змеи" ежедневно вытаскивают столько гнусных клевет и
сплетней!
Так как Свистов произнес это тоном остроты, то Посвистов счел нужным
захохотать.
- - Особенно я обратил внимание,- продолжал поэт, обращаясь к
белокурому фельетонисту,- на устранение неточности выражений, которою вы,
Павел Данилович, упрекнули первую мою сатирическую поэму. Могу вас уверить,
голос ваш не был голосом вопиющего в пустыне.
Фельетонист поправил очки.
- - То есть ты, братец,- возразил драматург, тщетно стараясь удержаться
от смеха, возбужденного в нем остротою, которую он готовился произнесть,-
соблюл в точности наставления Павла Даниловича касательно неточности
выражений.
Актер толкнул меня локтем. Белокурый фельетонист посмотрел на