"Николай Алексеевич Некрасов. Новоизобретенная привилегированная краска братьев Дирлинг и Кo " - читать интересную книгу автора

готовой уже трубкой, которую, ради скуки, набивал всю дорогу.
Нужно заметить, Хлыщов в карете курил папироски, а на станциях трубку с
длиннейшим чубуком. Герой наш не любил коротеньких чубуков.
Когда человек хорошо настроен, каждая безделка доставляет ему повод к
наслаждению. Разные дорожные встречи и случайности, ссоры ямщиков,
привязчивые продавцы выборгских кренделей и баранков, называющие каждого
проезжающего золотцем,- все развлекало нашего путешественника; он острил,
хохотал, пугал баб своей собакой и вообще обнаруживал признаки
счастливейшего смертного.
И точно, он был счастлив. Не говоря уже о том, что он, как мы узнали,
ехал жениться, и о том, что мог есть безнаказанно, как мы тоже видели,
копченую колбасу в дороге,- вся вообще обстановка его жизни была такова, что
печалиться было нечему: он был молод, хорош собой, по крайней мере по
собственному убеждению, далеко не беден и наслаждался полной независимостью.
Разбогател он, впрочем, недавно; в прошлую поездку свою в Москву он влюбился
в одну очень образованную, примерной нравственности девицу, с хорошим
приданым, но тогда еще, как он сам говаривал, делишки его хромали: бабушка
его была еще жива. Благоразумие предписывало подождать. И вот теперь бабушка
его умерла, оставив ему хорошее наследство,- и он ехал к предмету своей
страсти, твердо уверенный в полной победе...
Таким образом, желание произвесть блистательнейшее впечатление на
невесту было единственной заботой его в дороге. Надлежало, следовательно,
принять меры, чтобы дорога не попортила лица. И герой наш принял их: во всю
дорогу он ни разу не умывался, хотя карета страшно пылила и по природе был
он весьма чистоплотен. Усы его через сутки начали терять свой черный цвет,
наконец покраснели как кирпич, и скоро не осталось ни малейшего сомнения,
что природный цвет их был рыжий; но с усами справиться легко! Иное дело нос.
Так как нос Хлыщова имел несчастную привычку краснеть вследствие малейшего
трения, то герой наш в последнюю ночь решился даже не спать, рассчитывая,
что и приобретенная таким образом бледность придаст лицу его интересное,
поэтическое выражение... Но натура взяла свое: как ни крепился Хлыщов, к
утру сон одолел его, и он проснулся с краснейшим носом, благодаря суконному
обшлагу шинели, в течение нескольких часов усердно делавшему свое дело.
Обстоятельство ничтожное, и мы не упомянули бы о нем, если б оно значительно
не омрачило веселости нашего героя. Проезжая последние станции, он ни разу
не поговорил с своей собакой, не любезничал с дамами, но тотчас, как
отворялись дверцы, бежал к трактирному зеркалу, подозревая собственное в
предательстве. Но и трактирные зеркала показывали то же, с прибавлением
иногда небывалого раскоса в глазах, чем Хлыщов, видимо, оскорблялся,
отскакивая с негодованием и бросая кругом свирепые взгляды.
Думая, нет ли чего тлетворного в дыхании собаки, Хлыщов целые две
станции проехал, высунув голову в окно, причем изрядно наглотался пыли; но
что нужды! пыль шла в желудок, в котором у него все обстояло благополучно...
беда та, что гибельная краснота нисколько не уменьшалась. Оставалась одна
надежда на разные косметические средства, которых находился при нем изрядный
запас,- и Хлыщов с нетерпением ждал минуты прибытия в Москву.
И вот она наконец наступила, к величайшей его радости. Приказав Мартыну
везти чемоданы в гостиницу Шора, а с собой захватив только дорожный мешок,
Хлыщов нанял лучшего извозчика и полетел к Охотному ряду.
"Придется, может быть,- думал он дорогой,- принимать у себя