"Трава и солнце" - читать интересную книгу автора (Мошковский Анатолий Иванович)

Глава 15 ОДИССЕЙ

Миша возвращался из соседнего городка Кипарисы.

Туда он уехал утром, прослышав от соседа, что в магазин «Спорттовары» закинули кеды. Свои Миша износил, а они были незаменимы для игры в волейбол и походов в горы. Однако купить кеды не удалось: перед самым носом кончился его размер. Огорченный, Миша вскочил в автобус и поехал назад.

Весь остаток вчерашнего дня да и сегодня утром он не мог отделаться от чувства досады. Зачем он так легко поддался вчера Ильке с Катраном? Зачем оставили там амфору? Надо было сегодня же утром взять ее оттуда, да вот эти кеды… Будь они неладны!

Автобус мчался по прямой, синевато-влажной от солнца автостраде к Скалистому, и с каждым километром росла у Миши тревога.

Выскочив на своей остановке, он быстрыми шагами, почти бегом ринулся к заброшенному саду.

Вот и проулок, и покинутый сад. И, еще не перелезая через ограду, Миша понял: украли! Камни у подножия Иудиных деревьев были передвинуты, и грот, куда они положили амфору, был открыт.

Миша перелез в сад и на всякий случай пошарил рукой в гроте — пусто. Обошел каменную горку и чуть не заплакал. Как старались! Чуть не перессорились. И когда ныряли и Катран повредил ее, и когда, склеивая, Костя уронил один кусок на пол и на амфоре одним швом оказалось больше.

Теперь хоть тысячу раз рассказывай Федору Михайловичу — не поверит. Высмеет. Это он умеет. И правильно сделает. Не каждый день в этих местах случаются такие находки. Говорят, под Херсонесом, а еще возле Сухуми, где была Диоскуриада — затонувшая столица древней греческой Колхиды, амфоры находят часто, а про Скалистый этого не скажешь…

Миша добежал до калитки Федора Михайловича, заглянул во двор и услышал за углом голоса: учителя и еще чей-то — ребячий.

Миша выглянул из-за угла дома. И первое, что бросилось в глаза, — не Федор Михайлович и не тот надоедливый толстый мальчишка, который вот уже несколько дней таскается повсюду за ними, не стопки разложенных на земле книг и журналов. В глаза бросилась амфора.

Она лежала на деревянном крылечке и была целехонькая, в узких, как на футбольном мяче, трещинках швов, не хватало только одной продолговатой ручки… Конечно, амфору вытащил из тайника и принес этот мальчишка, бывший вчера с ними. Кто его просил? И где ручка? Куда она делась?

Миша выскочил из-за угла.

— А почему ручку отбил, болван? — закричал он, и толстый мальчишка вскочил от испуга и чуть не заплакал.

— Уходи отсюда! — оборвал его Федор Михайлович. — Вернешься, когда придешь в себя… И поздороваться иногда бывает нелишне.

Миша унял дыхание. Сделал шаг назад. Остановился.

— Здравствуйте… Простите… Я… я в себе.

— Не похоже.

Миша ждал, что скажет дальше Федор Михайлович, но он ничего не говорил, и Миша молчал, глядя на крупные узловатые кисти его рук, державших книгу.

Молчал и толстый мальчишка. И это молчание было хуже всего.

— Я не хотел никого обидеть, — тихо сказал Миша.

Учитель даже не повернул к нему голову.

Потом проговорил:

— Скажи спасибо Одиссею, что амфора здесь, ручку еще можно найти в траве, где амфорой забавлялись какие-то малолетние варвары, истинные лестригоны…

Миша ровным счетом ничего не понял.

— Вы, кажется, что-то сказали про Одиссея?

— Правильно, сказал, — ответил Федор Михайлович, по-прежнему не глядя на него.

Миша неопределенно мгыкнул.

— Или ты не знаком с ним? — Учитель кивнул на мальчишку, который, по его словам, спас эту амфору.

— Да нет… знаком, — выдавил из себя Миша. — Только имени его не знаю.

— Ну, если имени не знаешь, значит, не знаком… Познакомьтесь.

Миша шагнул к мальчишке и протянул руку. Тот, сильно смутившись, подал ему свою пухлую руку и пробормотал:

— Да мы знакомы… Сколько раз виделись… Одя. — И Миша сразу догадался, при чем тут Одиссей. — Да это и ни к чему…

— Нет, «к чему», — проговорил Федор Михайлович. — Раз тебе дали такое имя, должен хоть немного оправдывать его. Разве можно представить Одиссея робким и боязливым, без чувства собственного достоинства?

— Нет, — ответил мальчишка и вздохнул и потом, видно чтобы скрыть неловкость, спросил: — А кто такие лестригоны?

— Ни разу «Одиссею» не читал?

— Что вы!.. — сказал мальчишка и сильно покраснел. — Два раза…

— Значит, должен помнить мифических кровожадных людоедов, живших когда-то на этих берегах. Они-то погубили одиннадцать кораблей из флотилии твоего тезки и живьем слопали его спутников, и, не спасись он на двенадцатом, никогда б не увидал своей Итаки.

Круглые щеки мальчишки радостно порозовели.

— А твоя Итака далеко отсюда? — спросил Федор Михайлович.

— Не особенно… Москва.

«Значит, и правда пробовал читать», — подумал Миша.

— Твой тезка у Гомера быстроногий и хитроумный и такой сильный, что никто не мог натянуть тетиву его боевого лука, чтобы отправить стрелу в цель… А кто придумал громадного деревянного коня, который помог грекам взять неприступную Трою? А кто победил одноглазого великана Полифема в его пещере? А кто велел своим спутникам привязать себя к мачте, чтобы не поддаться волшебному пению хищных сирен, чей остров был усеян костями и черепами их жертв?.. Всем бы нам неплохо быть хоть немножко похожими на твоего тезку.

И здесь учитель перевел взгляд на Мишу.

— Так вот, эта амфора здесь благодаря Одику… Вы нашли замечательный экземпляр — это амфора для вина, и она очень хорошо сохранилась, даже клеймо мастера отчетливо видно. Посмотри…

И Миша увидел глубоко вырезанные в обожженной глине характерные для греческого языка буквы, похожие на русские.

— А вы знаете, что нам сказали в музее?

— Знаю, — ответил учитель. — Даже знаю, что один твой приятель сидит уже в тюрьме.

У Миши точно какой-то тяжелый предмет повернулся в душе и стал резать ее острыми краями.

— Кто?

— Илья.

— В какой тюрьме? За что? — Миша был вне себя.

— Пока что в частной… А ты что ж ходишь на воле? Или не участвовал в боевой операции?

— Значит, они таки напали на Краба?

— Да, — быстро заговорил толстый мальчишка с доблестным древнегреческим именем. — Сегодня ночью, когда все спали. И одного из них поймали. Я сразу не знал, что это ваши ребята, а потом услышал из сарая знакомый голос и узнал Ильку, и он… Он даже просил меня… — Одик вдруг осекся.

— Чего просил? — в упор спросил Миша, и пухлое лицо мальчишки залилось краской и стало по форме и цвету похоже на спелый гранат.

— Чтобы я открыл ему дверь, — не очень-то героично промямлил этот щекастый Одиссей.

— Ну, а ты что? — Миша не спускал с него глаз.