"Николай Алексеевич Некрасов. Вот что значит влюбиться в актрису! (Комедия-водевиль в одном действии) " - читать интересную книгу автора

Уж за него поплотится,
Наверно, мой карман!
Кутит он без зазрения,
Льет нули, может быть,
А мне от огорчения
Придется слезы лить!

Короче сказать, он обворожен каким-то олицетворенным дьяволом, потому
что комедиантка...
Дюмениль. Ну, сударь...
Дюрваль. Да, мне пишут, что он пристрастился к трагедии: не пьет, не
ест, не занимается адвокатскими делами, а грезит только одною Дюмениль.
Дюмениль (вскочив). Как, мною? что вы говорите?
Дюрваль. Хорошо, хорошо!.. притворяйтесь, показывайте вид удивления,
будто ничего не знаете...
Дюмениль. В первый раз слышу...
Дюрваль. Не может быть, не может быть...
Дюмениль. А каков собою ваш сын?..
Дюрваль. Черт возьми! славный малый, очень похож на меня.
Дюмениль. Ах, в самом деле?
Дюрваль. И потому вы не можете запираться, что получаете от него
письма.
Дюмениль. Я? Никогда!
Дюрваль (увидев письмо, которое Дюмениль держит в руках). Никогда! да
вот, вот его почерк... прекрасная рука!.. Несчастный! чем занимается... он
погиб, решительно погиб... (Взяв письмо.) Посмотрите, что это такое?
(Читает, не останавливаясь на конце стихов.)

Сливаюсь я душою с каждым звуком,
Который произносишь ты,-
Когда являешься ты, преданная мукам,
Мрачна, бледна, как гений красоты,
О! как тогда душа моя мятется:
Я весь горю, волнением томим,
И одинаково с твоим
Тогда мое младое сердце бьется!

Дюмениль. Как, так это его стихи?
Дюрваль. Стихи?
Дюмениль (берет стихи). Ну да, конечно.
Дюрваль. Стихи! сын мой пишет стихи! Несчастный! этого только
недоставало.
Дюмениль. Как, эти возвышенные чувства, этот восторг, эта поэзия - все
это его, вашего сына? Вы говорите, что он влюблен в меня, сударь?
Дюрваль. Да... вы видите... он чудесный малый!.. Неужели вы не
сжалитесь над ним... я нарочно приехал, чтоб вы возвратили мне моего сына:
скажите, скажите, пожалуйста, где он?
Дюмениль. Повторяю вам, что я не знаю...
Дюрваль. Да он следует за вами всюду.
Дюмениль. Кроме моего дома, в котором он, конечно, никогда и не будет,