"Евгений Некрасов. Муха и сверкающий рыцарь ("Муха - внучка резидента") (fb2)" - читать интересную книгу автора (Некрасов Евгений)

Глава VII КАРТА САМОСВАЛОВА

Все спасенные собрались в моторке. Две другие пришвартовались к ней одна с правого, другая с левого борта. Никто не спешил начинать подъем затонувшей подводной лодки. Ждали, что еще расскажет Самосвалов.

— Устройство моего глубоководного аппарата многим знакомо, — издалека начал он. — Мотор бензиновый, от «Москвича». Под водой он, ясное дело, не работает. Но у меня труба — два метра. На этой глубине я плыву себе и осматриваю в иллюминаторы живописные подробности донного пейзажа. А мотор «дышит» через трубу, крутит винт и заодно накачивает в баллоны сжатый воздух. Допустим, я решил нырнуть поглубже. На такой случай в трубе у меня вентиль…

Самосвалов еще долго объяснял устройство своего глубоководного аппарата, и так известное всему Укрополю. Подводная лодка строилась два года, и все это время он повторял одно и то же. Про «живописные подробности донного пейзажа» знали наизусть маленькие дети. Поэтому сейчас начальника милиции слушали только из уважения. Все ждали другого рассказа, главного. И Самосвалов приступил к главному:

— Плыву я на вышеупомянутой глубине в два метра.

Вода чистая, видимость отличная. И вдруг — батюшки!

Что-то блестит на дне! Перекрываю вентиль, ныряю… РЫЦАРЬ! Стоит, как статуя, по колено в дно ушел. Латы сверкают, и меч в руке!

Начальник укропольской милиции замолчал, оглядывая слушателей. Укрополыды сидели с разинутыми ртами. Только у Деда и у школьного историка Евгения Евгеньича были недоверчивые лица.

А потом? — мечтательно втянув слюни, спросил Динамит.

А потом стало нечем дышать, и я вынырнул, — огорченно вздохнул Самосвалов. — Это рассказывается быстро, а на самом деле я маневрировал минут двадцать. У меня же в лодке только две скорости: «полный вперед» и «полный назад». Вот я и летал вокруг этого рыцаря: то не доплыву до него, то проскочу дальше, чем надо. Я так полагаю, он с «Принца» выпал во время кораблекрушения, — добавил Самосвалов. — Не рыцарь, конечно, а одни пустые латы.

Рыцарская конница утратила свою роль, когда появилось огнестрельное оружие, — сухо заметил историк, но его не слушали.

А где это было-то, Васильич? — с загоревшимися глазами спросил Попов. — Ты место запомнил?

Запомнил, да не скажу. Из газет узнаете. Поеду в Сочи, привезу сюда ученых академиков… У меня и карта имеется! — солидно произнес начальник укропольской милиции и похлопал себя по карману насквозь мокрой куртки.

Его лицо стало вытягиваться. Осторожно запустив в карман два пальца, он вытащил серый слипшийся комок.

— Пропала карта. Ну, ничего, я академикам и на словах все объясню. Главное-то доказательство у меня вот!

И Самосвалов с гордым видом вытащил из-за пазухи дешевенький ярко-желтый фотоаппарат для подводной съемки.

Слипшуюся в ком карту он бросил на дно лодки.

А Маша подобрала. На всякий случай.

Потерпевших кораблекрушение развез по домам в своей «Ладе» Евгений Евгеньич. Дед представился ему просто: «Николай Герргиевич, Машин дедушка» — и не сказал, что он разведчик и полковник. Но учитель и так держался с ним очень уважительно. Приглашал в гости, и Дед пообещал зайти.

Петька и Динамит всю дорогу болтали о рыцаре. Причем Петька сам не заметил, как назвал его латы не просто блестящими, а серебряными. А Динамит сразу же приплел к ним золотую корону. Когда они вышли из машины, учитель с Дедом переглянулись и одновременно развели руками.

— Отсутствие событий рождает сплетни, — сказал Евгений Евгеньич, как бы извиняясь за Самосвала и заодно — за весь Укрополь.

Они не верили! Машу это ужасно расстроило. Ведь если бы рыцарь в сверкающих латах оказался всамделишным, он мог перевернуть всю укропольскую жизнь!

Мама прославилась бы. Она в Укрополе единственная журналистка и, конечно, успела бы первой написать об историческом открытии начальника милиции. Это была бы сенсация! Центральные газеты заказывали бы маме интервью со знаменитым Самосваловым и его фотокарточки на фоне подводной лодки.

Остальные укропольцы тоже не остались бы в обиде. Понаехала бы в город куча народа: ученые, водолазы, журналисты и просто любопытные. Есть-пить им надо? Ночевать где-то надо? Вот и пошла бы торговля. Укропольцы сдавали бы приезжим комнаты, кормили бы их и катали по морю на лодках. Подзаработали бы, а то жизнь в Укрополе бедноватая. Потом, глядишь, и уровень преступности поднялся бы, и у частного сыщика Марии Незнамовой появилась бы работа.

А все потому, что рыцарю Самосвалова неоткуда взяться на дне моря, кроме как с затонувшего корабля. Не мог же он в латах заплыть далеко в море. ТАК ПОЧЕМУ БЫ ЭТОМУ КОРАБЛЮ НЕ ОКАЗАТЬСЯ «ПРИНЦЕМ»?! Если Самосвалов прав, то под слоем ила рядом с рыцарем лежат обломки корабля и золотые монеты. А это интересно всем: и обычным людям, и ученым, и жуликам.

Дед на непослушных ногах доковылял до маминой комнаты, и оттуда долго не доносилось ни звука. Маша успела переодеться, поставить чайник и накрыть стол. Беспокоить Деда не хотелось — вдруг он заснул? Она села пить чай, но тут Дед ее позвал.

Он лежал на диване, одетый в мамин купальный халат. Белый костюм вместе с потрясшим Самосвалова галстуком висел для просушки на распахнутых оконных рамах (мужчина, что с него взять?).

Ничего, что я халат надел? У меня чемодан потеряли в аэропорту. Говорят, отправили в Киев. Почему-то в Киев всегда отправляют новые чемоданы.

Ничего, — сказала Маша. — Как ты, Дед?

Счастлив, — коротко ответил он. — Посиди со мной.

Маша присела к нему в ноги.

Дед, а почему вы с Евгень Евгеньичем не верите Самосвалу?

Он же объяснил: ко времени Крымской войны рыцарей давно уже не было, — ответил Дед.

Ни одного?

Ни одного. Пуля пробивает рыцарские доспехи. Сделать их потолще было нельзя — и так один только панцирь со шлемом весил килограммов тридцать. Поэтому, когда появились ружья, рыцарской конницы не стало.

Ну и что? Пускай рыцарей не стало, а латы до сих пор кое-где сохранились, — нашлась Маша. — Капитан или офицер с «Принца» могли стащить эти латы из какого-нибудь барского особняка. Они же оккупанты были вроде фашистов и грабили, что могли.

Ни одна железка не пролежит в море целенькой сто пятьдесят лет. рели она не проржавеет насквозь, то ракушками обрастет.

Дед был прав, но Маше не хотелось так легко расставаться со своей мечтой.

А может, латы серебряные? — упрямо буркнула она.

Серебро темнеет от старости. Да и на латы оно не годится — мягкое.

Это были выходные латы, — уперлась Маша. — Позолоченные. Золото же не темнеет!

Дед улыбался.

Ничего смешного! Самосвал, конечно, рыболов и приврать любит. Но совсем без причины он бы не стал врать!

Может, он и не врал, — согласился Дед, — а просто ошибся. Муха, в этих местах прошла тьма войн и революций. Сбрасывали старые памятники, спасали от противника ценные вещи… Скорее всего Самосвалов нашел памятник или статую. А уж как она попала в море, я и гадать не хочу. Может, эту статую нарочно утопили, чтобы спрятать. Может, везли в какой-нибудь шаланде, и она перевернулась.

Что-то я не видела статуй в рыцарских латах, — засомневалась Маша.

А латы Самосвалов мог и придумать. Он же сам говорил, что на его подводной лодке трудно зависнуть на одном месте. Носился туда-сюда: то полный вперед, то полный назад. Вот ему и померещилось то, чего не было.

Надо проверить, — сказала Маша. — Статуя — это, конечно, не «Принц», но кое-что. А вдруг она ценная? Маме будет о чем написать.

Проверим, — согласился Дед. — Ты же припрятала самосваловскую карту?

Маша опустила глаза:

— Ну, припрятала. Дед, он сам ее выбросил. Я ничего плохого не хотела, только посмотреть. А она слиплась. Начинаешь разворачивать — рвется.

— Неси карту, таз с водой и сито, — приказал Дед.

Маша разинула рот. Вода-то зачем?! Что ли, карта недостаточно мокрая?

Начинались разведчицкие секреты.

И пошло дело. Усталый Дед лежал на диване, а Маша порхала вокруг:

— Этот таз годится? А сколько воды наливать? А сито куда?

В конце концов установка для прочтения размокшей карты была собрана: табуретка, на ней таз, в тазу вода, в воде сито, в сите бумажный комок. Он был с округлыми краями, как обмылок, потому что завалялся в кармане сначала у Самосвалова, потом у Маши. Но в воде комок немного набух, распрямился, и стало видно, что это сложенный в несколько раз бумажный лист с обмятыми углами.

Дед взял столовый ножик и вилку и начал разворачивать бумажку в воде. Она часто рвалась, но Деда это не смущало. Он отгонял вилкой в сторону тонкие размокшие лоскутки, следя, чтобы они не комкались, а ровно ложились на сетку в дне сита.

— Дед, а ты какой разведчик был? — спросила Маша. — Который сидит на дереве и танки в бинокль считает или вроде Штирлица?

Ни то ни другое. Я занимался в основном промышленным шпионажем.

Ага, — с умным видом кивнула Маша, хотя впервые слышала о промышленном шпионаже. Но ей не хотелось показать себя дурочкой.

Дед заглянул ей в лицо и снова нагнулся над ситом с размокшей бумажкой.

— К примеру, одна страна делает новый истребитель-бомбардировщик, — начал он, орудуя ножом и вилкой. — Для него придумывают новые двигатели, новое оружие, новые легкие сплавы и даже особую краску. Тратят миллиарды долларов, пробуют, ошибаются и начинают сначала. И вот чудо-самолет готов. Вражеские зенитчики глазом не успеют моргнуть, как он вынырнет из-за горизонта и выпустит по ним ракету. Военные счастливы. Теперь авиация их страны будет самой сильной в мире!..

Гоняя вилкой в воде лоскутки бумаги, Дед складывал их один к другому на дне сита. Получалась не карта, а напечатанные слова:

Это учебник или энциклопедия, — заметил Дед. — Представляю, какая здесь карта!

Ты про самолет недорассказал, — напомнила Маша.

А что самолет? На него в России есть зенитная ракета. Она с ним разделается, как повар с картошкой. А все потому, что, когда самолет еще строился, наши конструкторы узнали его технические секреты. У них было время сделать против него ракету. Вот этим и занимались я и мои товарищи: добывали секреты и передавали в Москву.

Поддев ножом пласт бумаги, Дед перевернул его в воде, как страничку книжки. Действительно, на развороте оказалась карта с кусочком побережья от Новороссийска до Сочи. Ни Укрополь, ни остров Черная Скала не были обозначены на ней из-за своей малости. Самосвалов нарисовал их сам и поставил рядом с островом жирный крест.

Дед вытащил сито из таза. Вода стекла, карта и обрывки текста остались на сетке.

Высушить и выбросить, — заключил Дед. — Где только ваш Самосвал на милиционера учился? В кулинарном техникуме?

А что? — спросила Маша, хотя уже все поняла.

А то, что крестик тут занимает два квадратных километра, если не больше. По этой карте ничего не найдешь. А Самосвал ее ученым собрался показывать. Стыдно!

Ты дураком-то его не считай, — вступилась за милиционера Маша. — Какая была карта, на такой он и поставил крестик. А на море он сразу найдет нужное место. Ведь он здесь всю жизнь прожил и всю жизнь ловит рыбу.

При чем тут рыба? — не понял Дед.

Так она сейчас ловится на глубине, а через час уйдет на подводную гряду. На дне ведь, как на суше: и ямы, и горы. Самосвал все под водой знает, как будто пешком обошел.

Ну и молодец, что знает, — вздохнул Дед. — Только нам его карта не поможет. Без Самосвалова никто не найдет этого рыцаря.

А как ты собирался его искать? — спросила Маша. — У нас все равно нет подводной лодки.

Взяли бы напрокат акваланг.

Маша смолчала. Дед посмотрел на нее и догадался по глазам:

Я что-нибудь не то сказал?

Дед, у нас на весь город ни одного акваланга.

На нет и суда нет, — быстро отказался от своей затеи Дед.

Маша заметила, что он прячет глаза. Совсем как Петька, когда задумывает свою очередную шуточку.