"Евгений Некрасов. Муха и самозваный принц" - читать интересную книгу автора

грабили моих предков и в рабство продавали. И ты будешь?" Ваха не может
сказать "буду", нельзя же оскорблять хозяина дома, в котором гостишь. Он и
говорит: "На все воля Аллаха". И опять сидит, палочку строгает. Вспоминает
своих, кто на перевале остался: Ибрагимова Абали и Ибрагимова Бектемира,
Канташева Давлета и татарина Галиуллу (мир с ними). Отдохнуть ему надо было,
вот что.

До декабря так прожил. Отъелся, ноги залечил. Потом его нашел Муса -
командир отряда. "Надо, - говорит, - ехать в Москву, помочь одному
мусульманину, большому другу нашего народа". "Ладно, - говорит Ваха, -
только огород копать, как в прошлый раз, я не буду. Эта работа не для воина.
А по специальности, если взорвать чего, всегда пожалуйста, Аллах велел
помогать братьям по вере". Муса смеется: "По специальности, по
специальности".

Сделали Вахе грузинский паспорт, национальность написали: "ингуш".
Старичку за приют он оставил долларов из полученных за подорванный
бронетранспортер. Они фальшивые были, но в горах и такие ходят. Какая
разница: старичок ими кому-то заплатит, тот еще кому-то, и на круг выйдет
без обмана. Если бы за фальшивые доллары давали фальшивого барана, тогда,
конечно, было бы нехорошо.

Перед отъездом Ваху одели во все гражданское. Муса перетряс его вещи,
нашел пластит в пакете от сока и камуфляж-лохмашку. Орал: "В тюрьму
захотелось, на нарах отдохнуть?!". Ваха не оправдывался - знал, что виноват.
А только страшно было ехать в кафирскую столицу совсем безоружным. И
лохмашку жалко. Приберут ведь к рукам, Муса и приберет.

Помолился Ваха и поехал. Как голый себя чувствовал без автомата,
особенно в поезде. Заходят погранцы, заходят менты, все проверяют документы,
а у Вахи аж сводит палец, так хочется нажать на спусковой крючок.

Приехал в Москву вечером. Кругом огни, девчонки улыбаются, ни воронок,
ни развалин, дома чистенькие. Тут Ваху стал смущать шайтан. Шепчет: "Может,
ну ее, независимость? Если б мы не воевали за нее, может, и у нас так было
бы"? Ваха зашел в подъезд, помолился. Место, конечно, нечистое, но паломник
и посреди дороги молится. Воздать славу Аллаху нигде не зазорно. Бисмилляхи,
л-рахмани, л-рахими. Легче стало.

Идет дальше, прикидывает: сюда бы самосвал подогнать с битым кирпичом,
а под кирпич - тонну взрывчатки. Вот была бы потеха! Они наши дома не
жалели, и я их дома жалеть не буду. Интересно, какую работу даст брат по
вере? Муса сказал, по специальности.

Брат по вере жил богато: особняк, четыре машины во дворе. Ваху за
ворота не пустили. Позвонил в звонок, а из калитки голос: "Чего надо?".
Обиделся Ваха. Попробовали бы с ним так разговаривать, когда в "разгрузке" у
него гранаты, а за плечом автомат! "Свиньи вы, - сказал он голосу из
калитки. - Живете тут с кафирами, свинину жрете и сами стали свиньями! А ну,
зови хозяина! От Мусы к нему приехали, из Ичкерии". Хорошо сказал, самому