"Константин Нефедьев, Н.Болотников. Могила Таме-Тунга" - читать интересную книгу автора

бобылем.
Чернокожая служанка, появляющаяся в доме два раза в день, чтобы
приготовить завтрак и ужин, равнодушно пожелала "свежего утра" и подала на
стол яйцо всмятку, несколько ломтиков ананаса и чашку черного кофе.
После завтрака полагалась десятиминутная прогулка. Сад был невелик:
десять шагов в длину и столько же в ширину. Сегодня шаги профессора были
чуточку шире обычных, и он несколько раз с нетерпением взглядывал на
стрелку карманных часов, двигавшуюся в это утро возмутительно медленно. В
четверть девятого он был уже за рулем своего потрепанного "шевроле".
Национальный музей работал с девяти часов утра. Но сегодня Жоан,
рассчитывая застать директора в музее раньше, явился, когда часы на
памятнике Независимости показывали ровно восемь.
"Скорее у меня вырастет хвост, чем профессор изменит своим привычкам",
- с досадой подумал Жоан, узнав, что шеф еще не появлялся. В ожидании
профессора молодой ученый прошелся по залам музея. Стекла высоких шкафов,
на полках которых размещались всевозможные изделия человеческих рук разных
времен, отражали стройную фигуру молодого человека с короткими и жесткими,
как щетка, волосами, едва заметными усиками и нервными порывистыми
движениями. Единственный сын богатого плантатора из южных штатов, Жоан мог
бы беззаботно прожить свою жизнь в кругу семьи и многочисленных слуг. Но
любознательного юношу больше привлекали иероглифы на древнем камне, нежели
состояние кофейных плантаций.
Началось все с того, что десятилетний Жоан, играя на берегу реки, нашел
в песке обломок индейского копья. Находку отнесли в музей и здесь
выяснилось, что обломку несколько тысяч лет. Это происшествие настолько
поразило впечатлительного мальчика, что все свободное время он копался в
земле в поисках новых диковин. Увлечение не прошло бесследно. Жоан решил
стать этнографом.
Несколько лет он скрывал от отца, что учится совсем не в
сельскохозяйственном колледже, но объяснение все же произошло. Пришлось
оставить родительский дом. С дипломом в кармане и надеждой в душе Жоан
явился к профессору Гароди, рассказал о размолвке с отцом, и ему вскоре
удалось завоевать расположение одного из крупнейших историков страны.
Как ни медлил профессор Гароди, все же в музей он явился на несколько
минут раньше обычного, чем поразил швейцара, не помнящего за последние
четверть века подобного случая. Увидев Жоана, Гароди приветливо помахал
палкой из слонового дерева, такой массивной и тяжелой, что ей без труда
можно было бы проломить череп быку.
- Мы ошиблись, Жоан! Иди скорее, мой друг! - закричал профессор с
порога. - Мы свирепо ошиблись, - повторил он еще раз в кабинете.
Профессор швырнул палку на шезлонг, стоящий возле окна, и потащил Жоана
в смежную комнату.
- Всегда гуляй по утрам, нет ничего полезнее утреннего моциона. Но
прежде я тебе покажу одну вещь. Ты несомненно видел ее много раз, но
никогда над нею не задумывался...
Комната, где они очутились, сплошь была заставлена старыми,
нуждавшимися в реставрации картинами. Профессор осторожно поднял одно
полотно, натянутое на подрамник, смахнул носовым платком с него пыль и
установил поближе к окну.
- Смотри внимательно, мой друг!