"Наташа Нечаева. Куршевель. Записки тусовщицы" - читать интересную книгу автора

Так ведь у всех олигархов - домработницы. Их жены с кастрюлями не
пересекаются. А ходить по модным тусовкам я и без мужа-олигарха могу. Как
представитель прессы.
Короче, мне нужно идеальное сочетание. Чтобы и муж, и профессия, но
чтоб работать в охотку, ваять нетленку, получать разные журналистские
премии.
Олигарх он ведь тоже не дурак, если жена не только красавица, но и
умница, то к чему любовниц заводить? Вот тогда брак будет счастливым. Он -
на нефтяной вышке или на международном симпозиуме, я - в командировке или на
вручении Оскара. А отдыхаем вместе. Хоть в Куршевеле, хоть в "Burj Al Arab".
Ну и домик на Лазурном берегу - тоже неплохо. Со своим причалом для
собственной яхты.
Я живо представила себе белый тугой парус, перекрывающий синее-синее
небо, белый шезлонг, белый лед в ведерке с шампанским. Себя в короткой белой
юбочке, открывающей вытянутые загорелые ноги. Возле меня, склонив черную
кудрявую голову в подобострастном поклоне, стоял официант-араб, смиренно
дожидающийся моих распоряжений.
- Мадам, - говорил он мне, - мадам.
- Мадам, - кто-то легонько тронул меня за плечо, - вас зовут!
Я оторвала глаза от бескрайнего бирюзового горизонта, где море в
страстном поцелуе сливалось с небом, и обнаружила рядом рыхлую тетеньку в
соболином кожушке. Тетенька указывала толстым набриллианенным перстом в
сторону резиновых змей. Оттуда, отчаянно подпрыгивая, чтобы быть замеченной,
махала перчаткой Юлька:
- Дашка, иди сюда, быстрее!
Толпа, окружавшая транспортеры, рассосалась, по черной восьмерке
одиноко кружился в странном задумчивом танце чей-то черный пластиковый
чемодан, обтерханный и пыльный. Как он тут оказался? Такой вполне мог
выкатиться из хабаровского рейса или откуда-нибудь из Нарьян-Мара, пролетом
в Урюпинск.
- Дашка, заснула, что ли? - ворчливо осведомилась племянница. - Зову,
зову.
- Что, сама на тележку вещи сложить не можешь? - высокомерно спросила
я. - Обязательно надо старую тетку заставлять больные ноги топтать?
- Сумки твоей нет. - Юлька показала на место рядом, где чинно отдыхал
ее кожаный монстр в радужном перекрестье лыжных чехлов - моего, серебряного,
и ее, золотого. - Весь багаж уже разобрали.
- То есть, - врубилась я, - как это - нет? А где она? Сперли, что ли?
- Кто? - уставилась на меня Юлька. - Кому твой Nike замызганный нужен?
- Дуся, - наставительно произнесла я, еще не осознавая трагедии
произошедшего, - не пыхти.
Юлька молча проглотила "Дусю", хотя в иной момент взвилась бы уколотой
лягушкой. Дусей я ее называла по аналогии. Ильдар, не признавая
общеупотребимого "Юлька", величал свою дочь исключительно национальным
именем, иногда для ласковости приправляя к напыщенному "Юлдуз" всякие
плебейские суффиксы. Тогда выходило "Юлдусик", "Юлдашка", "Юлдуся". Я, как
человек, в этимологии продвинутый, обкорнала имечко, оставив чисто русское
"Дуся". И определяла им племяшку, когда та вела себя, на мой взгляд, глупо и
неинтеллигентно. В конце концов, ровно наполовину Юлька была чисто русским
продуктом.