"Юлий Назаров. Хамелеоны " - читать интересную книгу автора

передать Черкасову, чтобы тот ни в коем случае не обнаруживал себя раньше
времени.
В Шереметьеве пассажир вышел из такси, взял чемодан и неспеша
направился в здание аэровокзала. Черкасов с одним из своих подчиненных вошел
следом и занял место, удобное для наблюдения. Ничего общего с Лаевским, если
не считать походки, у бородача не было. Шло время, к нему никто не подходил.
До посадки на венский рейс оставалось полтора часа, и вылетающих пригласили
пройти в зал таможенного досмотра. В это время подъехал Морозов и незаметно
отозвал Черкасова в укромный уголок возле киоска "Союзпечати". Тот коротко
поделился своими сомнениями. Да, положение складывалось щекотливое: а вдруг
бородач действительно иностранец и его задержание может вызвать
нежелательные последствия?
Между тем их подопечный взял чемодан и подошел к барьеру для
таможенного досмотра. Морозов обратил внимание на его ботинки, носы у
которых слегка загибались вверх. "Как у Лаевского, - подумал Борис, -
видимо, широкая ступня, берет обувь на два размера больше". Вдруг бородач
повернулся в их сторону, встретился глазами. В какой-то миг Морозов прочел в
них удивление, страх, растерянность. Но они промелькнули и исчезли. Толстяк
отвернулся и не торопясь направился к досмотровым столам.
"Лаевский! Сейчас уйдет в самолет!" - Морозов весь напрягся. А вдруг
все-таки ошибка? Недоразумение, жалобы, нота протеста... А если он
загримированный? Тогда уйдет навсегда... Ах, семь бед - один ответ!
- Владислав Борисович! - громко позвал Морозов, подойдя к бородачу
сзади.
У того, как от удара, дернулась голова, но он, не оборачиваясь,
продолжал открывать замки чемодана, хотя многие из пассажиров повернулись в
их сторону. Морозов обратился вторично и дотронулся рукой до плеча
"иностранца". Только после этого тот слегка повернул голову и спокойно
спросил: - Вас ист лос?
У Морозова отлегло от сердца: на него смотрели редкие по цвету,
рыже-зеленые глаза Лаевского. Да, это был он, хотя и с усами, шкиперской
бородкой. Роговые очки дополняли маскарад, делая его почти неузнаваемым.
- Ничего не случилось, Владислав Борисович, прошу взять свои вещи и
пройти в комнату милиции. Помогите ему, - обратился он к сотрудникам.
Черкасов и один из сотрудников подошли к задержанному и встали с двух
сторон.
- Чемодан возьмите сами, Владислав Борисович, и хватит притворяться.
Теперь это уже глупо, - спокойно сказал Морозов.
Лаевский в глубоком раздумье проследовал в комнату милиции. Там он
нетерпеливо мотнул головой и каким-то надтреснутым, не своим голосом
обратился к старшему инспектору МУРа:
- Я бы хотел, уважаемый, высказать определенное неудовольствие в ваш
адрес и смею заверить, что, если у вас есть совесть и самолюбие, вы
предпочтете разговор тет-а-тет.
Дежурный предложил пройти в соседнюю свободную комнату.
- Радуетесь, Борис Петрович? Торжествуете? - с мукой в голосе спросил
Лаевский, когда они остались одни. - А ведь в происшедшем виноваты вы. Да,
да! Все остальное - следствие вашего давнего бесцеремонного вмешательства в
мою жизнь. Вы скомпрометировали меня в глазах любимой женщины. Ирина ушла...
начала, так сказать, честную жизнь... - Он закашлялся, долго не мог