"Вячеслав Назаров. Вечные паруса (Фантастические повести)" - читать интересную книгу автора

Черное утро меняло пейзаж.
С появлением серебряных облаков гигантские кристаллы становились
прозрачными. Окружающее стремительно таяло - исчезали пирамидальные горы и
конические пропасти, цилиндрические башни и ромбические утесы - все
превращалось в бесплотные туманные тени, и корабль словно повисал над
дымчатой пустотой.
Черное солнце поднималось выше, и опять неузнаваемо менялась
окрестность.
Под мощным ультрафиолетовым излучением вся поверхность начинала
светиться - сначала легким бледно-золотым свечением, потом все ярче и ярче,
- пока не загоралась всеми оттенками от лимонно-желтого до
оранжево-красного.
Из-за полуприкрытой шторы Андрей рассеянно следил, как наливаются
текучим золотым огнем камни и дальние горы, как трепетно и безостановочно
пульсирует свет в полупрозрачной толще вздыбленных пород.
Сейчас зыбкая красота светового танца вызывала горечь. Этот
прекрасный, геометрически совершенный мир был мертв. Мертв с самого
рождения.
И останется мертвым до окончания веков.
Вспомнились патетические слова одного из "отцов" современной
космогонии Штейнкопфа: "Надо смириться, наконец, с наличием сил, которых мы
никогда не сможем познать. Планеты класса "К" - чужаки в нашем звездном
мире. Дозвездное вещество и жизнь - несовместимы, и живому никогда не
проникнуть за барьер, поставленный самой природой. Пусть чересчур горячие
головы обвиняют меня в консерватизме - я уверен в своей правоте. Докажите,
что в мирах класса "К" возможна жизнь, покажите хотя бы одну бактерию с
кристаллопланеты, и я первый скажу вам - идите!"
Пора смириться... Да, кажется, пора. После долгих дебатов ученые
выбрали тринадцать кристаллопланет в тринадцати системах двойных звезд так,
чтобы избежать случайного совпадения. Полгода юркий звездолет "Альфа" нырял
в глубинах пространства и времени, и семеро разведчиков дотошно изучали
загадочно одинаковые кристаллические миры. Полгода Андрей обшаривал
геометрические лабиринты, до рези в глазах всматриваясь в шкалы витаскопов,
смутно на что-то надеясь. Двенадцать раз надежда сменялась разочарованием.
Эта планета - тринадцатая.
Да, он хотел найти злополучную бактерию. И не затем, чтобы поколебать
авторитет Штейнкопфа.
Просто за немногие годы, проведенные в космосе, он увидел и понял
много. Он прочувствовал сердцем и нервами всемогущую силу и жадность жизни.
Он находил следы органики на обугленных звездным пламенем астероидах и в
пластах замерзшего газа на планетах-гигантах, в смертоносных радиоактивных
облаках кометных ядер и в пористых железных шубах остывших звезд. Он видел
километровые веретена гловэлл и микронные крестики санаций, огневок,
впадающих в спячку при трех тысячах градусов по Кельвину, и радиозолий,
умирающих от теплового удара при трех тысячных градуса жизнь пронизывала
Вселенную, приспособляясь к самым невероятным условиям.
И он не мог поверить, не мог принять существование навеки мертвого
мира - вопреки логике доказательств Штейнкопфа, вопреки очевидности.
Тринадцатая планета тоже мертва. Как те двенадцать - с самого
рождения. Что и требовалось доказать.