"Яков Наумов, Андрей Яковлев. Двуликий Янус " - читать интересную книгу автора

как-никак пусть заместителем начальника продсклада, но он остался в рядах
Советской Армии. А ведь могли признать полностью негодным к военной службе и
демобилизовать вчистую. На таком решении настаивал один из членов комиссии,
этакий ехидный майор медицинской службы с седенькой бородкой клинышком.
Ничего, обошлось.
И начальник попался Константинову неплохой - капитан Попов. Иван
Степанович. Был Попов уже в возрасте, лет сорока, в действующую армию не
попал из-за каких-то застарелых болезней, рвался, как и Константинов, на
фронт и откровенно томился службой в тылу, но при всем этом к служебным
своим обязанностям относился рьяно и продсклад содержал в образцовом
порядке. Вот и вчера, когда у Константинова впервые появилось подозрение и
он поделился своими мыслями с начальником, Попов выслушал его самым
внимательнейшим образом и сразу же отправился в городскую комендатуру,
прихватив с собой и Константинова.
Правда, в комендатуре получился сплошной конфуз.
Пожилой подполковник, хватавшийся поочередно то за одну, то за другую
трубку беспрестанно трещавших телефонных аппаратов, не выслушав толком
Попова, накричал на него, а Константинову вовсе не дал и рта раскрыть.
- Вам что, - шумел подполковник, - делать нечего? Эти самые... как
их... Малявкин и Гитаев - кто? Боевые офицеры! С фронта. Документы, вы сами
говорите, в порядке. И аттестаты в порядке. Так какого рожна вам надо?!
Только морочите людям голову! От дела отрываете. Одурели вы, что ли,
отсиживаясь в тылу, на своем продскладе?
Константинов увидел, как при последних словах подполковника лицо Попова
начало багроветь, а левая щека предательски задергалась. Он медленно
поднялся и глухим, сдавленным голосом сказал:
- Товарищ подполковник, кто дал вам право... Я...
- Что? - повысил голос подполковник. - Что-о? Вы, никак, капитан,
собираетесь разъяснять мне мои права? Учить вздумали?.. Вы забываетесь,
товарищ капитан! - Подполковник помолчал и минуту спустя уже спокойнее
добавил: - Смотрите, в другой раз хуже кончится, а сейчас - всё. Можете быть
свободны.
Когда они вышли из комендатуры, Константинов не мог скрыть своего
смущения: вина-то была его, а не Попова, это он подал капитану мысль, что с
Гитаевым и Малявкиным не все чисто. Но Попов только рукой махнул: "Ладно!
Чего уж там. Оба мы с тобой поторопились. Ведь фактов-то у нас никаких..."
Фактов действительно не было ни у Константинова, ни тем более у Попова,
который, кстати, с Гитаевым и Малявкиным вроде бы и вовсе не имел дела:
документы и выдачу продуктов по аттестатам оформлял Константинов.
Что же насторожило лейтенанта? Что вызвало у него подозрение? В том,
что два офицера - старшие лейтенанты Гитаев и Малявкин - дважды являлись
сами, без солдат, чтобы получить довольствие на целое отделение, ничего из
ряда вон выходящего не было. Такое в практике Константинова случалось. Не
было ничего подозрительного и во внешнем виде старших лейтенантов, в их
поведении, в присущих фронтовикам соленых шуточках с этакой долей ухарства:
нам, мол, сам черт не брат! Если что Константинову и не понравилось, вызвало
сомнение, так это уж слишком длительное и малопонятное пребывание в столице
двух офицеров с отделением солдат в такие дни, когда, судя по сводкам
Совинформбюро, развернулись жестокие бои на Орловско-Курском и Белгородском
направлениях. Тут каждый боец на счету, а эти сидят в Москве и сидят; сперва