"Наталья Нарочницкая. Россия и русские в мировой истории (fb2)" - читать интересную книгу автора (Нарочницкая Наталья Алексеевна)Нарочницкая Н.А. Россия и русские в мировой истории. – М.: Междунар. отношения, 2003. – 536 с. Нарочницкая Наталья Алексеевна ISBN 5-7133-1132-5 УДК 94 (470"18/19") ББК 63.3 (2) ISBN 5-7133-1132-5 c Нарочницкая 2002 c Подготовка к изданию и оформление изд-ва lt;Международные отношенияgt;, 2003 Светлой памяти моего отца. академика Алексея Леонтьевича Нарочницкого посвящается Глава 9. Вторая мировая война. Идеология и проекты будущего за кулисами военного сотрудничестваНевиданная по масштабам война ради полного передела мира, преемственно существовавшего в течение всего Нового времени, казалось бы, должна была вернуть государства к национальной политике и востребовать национальный дух, что и произошло в крестьянском СССР. Однако именно в этот период за кулисами военного сотрудничества получили дальнейшее развитие идеологические доктрины, подрывающие основополагающий принцип классического международного права – суверенность государства-нации. Параллельно шла разработка политических конструкций будущего мира для обеспечения ведущей роли англосаксонских держав. XX век должен был стать триумфом англосаксов, все более отождествляющих свои интересы с моральными канонами универсума. Pax Americana – идея, куда более сложная по своим философским параметрам, чем это представляла советская контрпропаганда, была геополитическим и идеологическим вызовом не только глобальному коммунистическому сверхобществу, но и lt;Европе Петраgt;, совершившей грехопадение нацизмом и утратившей христианский императив к истории. Общая стратегия англосаксонских стран и идеологические концепции либерального глобализма развивались по двум направлениям, напоминая сценарий США и Британии в Первой мировой войне и подтверждая наличие некой специфики поведения lt;Океанаgt; по сравнению с lt;Континентомgt;. Одним из них было всемерное поощрение СССР на борьбу с Гитлером до полной победы, исключавшей сепаратный мир и гарантировавший взаимное истощение. На этом же настояла Британия в ходе Первой мировой войны в соглашении 1915 года о Константинополе. Геополитической стратегией военных Действий оказалась знакомая схема: истощение между собой тевтонов и славян, создание между ними мелких государств, задача не пустить Россию-СССР на Балканы и в Средиземноморье, через которое Британия гарантировала свои позиции в Европе, на Ближнем Востоке и в Индийском океане. Восточный вопрос отнюдь не остался в прошлом веке. Его сюжеты разворачивались в годы войны, прояви- 269 лись в географических очертаниях фронта холодной войны на Юг^И и были разыграны в конце XX века. а, Почти в самом начале войны были выдвинуты некие идеологические и правовые параметры для послевоенного мира, а также идея всемирной универсальной организации для lt;глобального управле* нияgt; будущим, корни которой уходят в XX веке в идеологию вильУ сонианства и Программу из 14 пунктов Хауза-Вильсона. Другим направлением, проявившимся еще до окончательного разгрома гитле-1 ровской Германии, но по мере победного шествия Советской армии, стало lt;сдерживаниеgt; новой мощи и мировой роли СССР, в которойй проявились опять знакомые по предыдущим векам геополитичесййй константы. История еще не знала случая, когда страна, потерявшая ; 11 479 600 солдат и офицеров364 и несколько миллионов гражданского населения, разоренная дотла, вышла из войны невиданно усилившейся морально-политически и стала супердержавой. "' Идея глобального управления породила два типа мировых структур. Первый тип – это ООН, в уставе которой благодаря дальновидности советской дипломатии были закреплены классические прин ципы международного права. Второй тип – это Совет Европы. Его сегодняшняя роль доказывает, что в него были собраны до lt;лучшихgt;! времен универсалистские идеи не столько для мира и разрешения? конфликтов, как для утверждения lt;вечныхgt; либеральных стандарт тов во внутренней жизни, что бросает вызов суверенитету. Совет* Европы – организация сугубо идеологическая, созданная для трансформации международного права в lt;мирогражданскоеgt; право, mit? lt;всемирное правоgt; (World Law), бросающее вызов суверенитету; Совет Европы явно был создан как стратегический резерв и долгое время практически оставался за пределами орбиты, в которой обращались все серьезные проблемы и аспекты мировой политики. Пока в мире доминировали классическое международное право и межгосударственные отношения и влиятельные силы их гарантировали, этот орган не играл никакой роли в международной политике. Но как только идеологическая подготовка сознания позволила подвергнуть сомнению суверенитет государства-нации и продвигать идею глобального управления и lt;арбитражаgt; наднациональных структур, наступил момент и для Совета Европы. Будущие принципы послевоенного устройства и общие подходы; к взаимоотношениям государств в мире были провозглашены 14 августа 1941 г., через полтора месяца после нападения Гитлера на СССР, что демонстрирует уверенность англосаксонских держав в ставшем неизбежном поражении Гитлера. Атлантическая хартия – 364 Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. Статистическое исследованиеgt;. М., 1993. 270 декларация глав правительств США и Великобритании Ф. Рузвельта и у. Черчилля – трактуется как документ, исполненный абстрактными демократическими принципами и общими формулировками целей войны, акцент делается на отсутствии у этих стран lt;стремлений к территориальным или другим приобретениямgt;. Декларированный отказ признать lt;территориальные изменения, не находящиеся в согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народовgt; никогда не анализировался в широком идеологическом, политическом и международно-правовом контексте. Однако при рассмотрении этой декларации через определенную призму она предстает как важная концептуальная веха на пути утверждения в мире глобалистских критериев и права англосаксонских держав не только управлять этим процессом, но и назначать сами критерии. В этой Хартии нетрудно заметить вильсонианский пафос. Президент Рузвельт был продолжателем дела своего предшественника, в правительстве которого он работал, полностью разделял философию В. Вильсона и стремился к созданию международной системы, первым и не совсем удачным опытом которой была Лига Наций, но мыслил о развитии роли США в ней. Как только началась война, англосаксы в Атлантической хартии немедленно выдвинули для будущего послевоенного урегулирования право всех наций на самоопределение. До того как определились итоги войны, Хартия провозгласила lt;право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят житьgt;. Народы и раньше не испрашивали у англосаксов или у кого-либо разрешения, следовательно, смысл такого заявления в другом – в провозглашении права англосаксов выносить суждения о других государствах. Это была претензия, немыслимая и неслыханная в классических международных отношениях прошлого: судить, являются ли существующие суверенные государства lt;угнетающими права своих народовgt; и права англосаксов оказывать давление и нарушать чужой суверенитет. США и Великобритания объявили и о своем решении содействовать lt;восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путемgt;, причем никакой ссылки на гитлеровскую агрессию в документе не было. Это означало lt;освободитьgt; не только тех, кто подвергся нападению или захвату гитлеровской Германией, но и других, находившихся в составе суверенных государств в ареале, охваченном войной. Под lt;нациямиgt; имелись в виду не только государства, но и народы, которые не имели своей государственности. Если бы этот пункт был расшифрован требованием вернуться к lt;положению до войныgt;, это означало бы лишь отмену всех завоеваний гитлеровской Германии, стран lt;осиgt; и сателлитов. Но этого уточнения не было, ибо предмет декларации был совсем иной, 271 Это было провозглашением права признавать или не признав довоенные реалии. Фактически это эвфемизм для объявления карты мира lt;чистой доскойgt; и своего права lt;начертать судьбу населяют ее народовgt;, как гласила формулировка полковника Хауза, расшв ровывавшая пункт о России Программы 14 пунктов. Напрашивае вывод, подобный итогу рассмотрения обстоятельств и вокруг Пери мировой войны и Парижской мирной конференции: война представляет некоторые возможности тем, кто, воспользовавшись провозглашает чистой доской даже довоенную территорию и устр ство государств, а также свое право быть арбитром. Именно так поняли декларацию в британском парламенте, ко рый встревожился возможным распространением положений Атлантической хартии на судьбу английских колоний. Тут-то Черчшц пришлось все же уточнить, что речь шла о народах под нацистсю гнетом, а не о колониях. Но Рузвельт имел в виду прежде всего Приба тику, югославян, все российские народы, кроме русского – lt;жерт! империалистической политики коммунистической Россииgt;, которь будут фигурировать в законе конгресса США P.L. 86-90 lt;О nopa6i щенных нацияхgt; 1959 года. Верный вильсонианец программиров еще дальше – конец столетия. Надо отметить, СССР, присоединяяс к Атлантической хартии, без лишних концептуальных разъясненв указал, что применение принципов Атлантической хартии lt;должв будет сообразовываться с обстоятельствами, нуждами и историч! скими особенностями той или другой страны365, что говорит о пот мании дальнего прицела англосаксов. В то время как Рузвельт и Черчилль обращались к миру lt;демокр) тическимgt; языком и приглашали Советский Союз к военному со трудничеству, за дверьми внешнеполитической кухни Вашингтона1 Лондона варился питательный бульон будущего пира победителей ri(S весьма старым рецептам. Сравнение этой кухни с официальные декларациями и идеологической внешнеполитической пропагандо весьма впечатляет. Важный материал поставляет деятельность загй дочного американского Совета по внешним сношениям. Американский Совет по внешним сношениям был основан 1916 году, в рубежный момент смены международного курса. ИмеинЦ в этот период происходит выход Америки на европейскую и мирову арену, окончательно формируется решение в пользу вступления t Первую мировую войну. Этот выход осуществляется с вызовом тра3 диционному понятию национального интереса и суверенитета, бЦ противопоставлением ему, как выражается Г. Киссинджер, некоей: lt;вселенской, основополагающей гармонии, пока что скрытой ОТ] человечестваgt;, lt;уверенности, мощи и идеализмаgt;, немыслимых длйЦ 365 Внешняя политика СССР в период Отечественной войны. М., 1944; т. 1, с. 147-148. 272 европейских союзников. США предложили первую либеральную космополитическую идеологию и первую мондиалистскую программу мироустройства, где ведущая роль должна перейти от эгоистических государств-наций к мировым структурам, в которых главная роль арбитра отводилась США. Одновременно именно в Америке формируется новый тип механизмов по разработке Realpolitik. В 1920 году Совет сливается с американским lt;Институтом международных отношенийgt;. На обложке ежегодно публикуемого lt;Политического справочника мираgt; (lt;Political Handbook of the Worldgt;) Совет объявил себя некоммерческим, внеполитическим, внепартийным научно-исследовательским обществом, которое проводит непрерывные конференции по рассмотрению политических, экономических и финансовых проблем Америки в международном аспекте. Эта организация lt;представляет из себя группу людей, многие из которых имеют обширный опыт в международных вопросах и которые желают научной и беспристрастной исследовательской работой помочь развитию благоразумной внешней политики СШАgt;. Однако его материалы, руководящий состав, сама тематика его закрытых заседаний свидетельствуют о том, что эта структура теснейшим образом связана с крупнейшими финансовыми группами США, прежде всего Морганами и Рокфеллерами, а также имеет прямой выход в Государственный департамент. Совет является структурным механизмом, –соединяющим аналитическо-концептуальную разработку тем стратегического характера для всех аспектов американской роли в мире, формулирование внешнеполитических программ и документов и конкретную дипломатическую работу с союзниками и соперниками, связь с представителями оппозиционных и эмигрантских групп из других стран, а также сферу идеологии и пропаганды через создание базовых аксиом и клише сознания научной и общественно-политической элиты (журнал lt;Форин Афферсgt; и т.п.). Из довоенного прошлого Совета можно привести немало красноречивых примеров: председателями Совета были Норман X. Дэвис, также заместитель госсекретаря США, Джон Дэвис, бывший в 1924 году послом США в Англии и кандидатом в президенты США от демократической партии, который вплоть до 40-х годов являлся членом редколлегии lt;Форин Афферсgt;, Оуэн Юнг – автор репарационного плана Юнга, он же президент lt;Дженерал Электрикgt;. Некто Исаия Боумэн, член Совета, был советником президента Вудро Вильсона и тесно взаимодействовал с полковником Хаузом. Тот же Исаия Боумэн оставался членом Совета еще в середине 40-х годов, будучи членом одной из главных групп – lt;территориальнойgt;, занимавшейся изучением и планированием территориального будущего Европы после lt;нацистско-большевистской войныgt;. Его имя всплывет в составе американской делегации в Дум- 18-2528 273 бартон-Оксе. Гамильтон Фиш Армстронг, председатель Совета годы Второй мировой войны, был одновременно главным редактgt; ром lt;Форин Афферсgt;, оставаясь на этом влиятельнейшем посту ец к середине 70-х годов. Все упомянутые эксперты и деятели стояд в вопросах внешней политики на однозначно враждебных к Росе позициях, открыто формулируемых вплоть до 22 июня 1941 г. Пд сетив в 1934 году СССР, Армстронг в публичных выступлениях q подтверждал. Роль Совета по внешним сношениям, его авторитетность ?? ведущей научно-исследовательской организации США по изученв международных проблем с определенного времени были намерен подчеркнуты мондиалистскими структурами. Так, это было сдела на международном съезде научных обществ по изучению между! родных отношений, организованном под покровительством Лд Наций в Лондоне в 1939 году. Однако его роль разработчика внешне политики США и связь с Государственным департаментом никои не афишировались, хотя может быть прослежена достаточно док зательно еще с довоенных времен, как и весьма интересный момеи разработки Совета не раз служили основой для официальных вне1 неполитических документов и даже текстуально совпадали с ним причем не только американских, но и ряда стран, чья ориентац имеет важное значение для военно-политических планов СШАа Европе. В конце 90-х годов XX в. Совет превратился в ложу, охваты! вающую практически все важнейшие общественные институты и : сударственные структуры США: конгресс США, Государственн департамент и Министерство обороны, банки, финансовые корпо; ции и учреждения, крупнейшие промышленные корпорации, а так важнейшие информационные агентства, электронные СМИ и печа ные издания, руководство и профессуру колледжей и университете Из сенаторов и конгрессменов, по данным на 1998 год, среди дем кратов приблизительно в два-три раза больше членов СВС, ТреХ сторонней комиссии и Бильдербергского клуба – этих мастерски либеральной глобализации под англосаксонской эгидой, чем сред республиканцев, которые, впрочем, также изрядно представлены3* Сама организация работы Совета еще до войны была построена та) что состояла не только в подготовке и обсуждении важнейших стра тегических оценок международного положения и его перспектив, йlt; и в отсылке данных материалов в распоряжение Государственно!! департамента. См. F.R.E.E. Fund to Restore an Educated Electorate. Kerville, Texa N 3, 1998. В этом издании опубликован список более чем 500 человеь ? указанием общественного положения и поста и принадлежности к СВС, ТИ? и БК. ; 274 Совет по внешним сношениям еще со времен войны был теснейшим образом связан с английским королевским Институтом междунаоодных отношений в Лондоне (Chatham House), который пересылал свои работы Совету. А. Тойнби, крупнейший британский историк, проработал в lt;Чэтэм Хаусgt; 33 года и описывает, как lt;однажды вечером в Париже в 1919 году в отеле "Мажестик" в штаб-квартире британской делегации собрались все временные сотрудники британской и американской делегации, где и было учреждено "частное англо-американское общество для научного осмысления международных проблем"gt;. lt;Впоследствии, – пишет Тойнби, – первоначальное англо-американское общество разделилось на два – Совет по внешним сношениям со штаб-квартирой в Нью-Йорке и Королевский институт международных отношенийgt;367. Связь американской и английской стратегии по планомерному и упорному распространению мондиалистской внешнеполитической идеологии и концепции мироустройства позволила lt;архиреакционеруgt; Барри Голдуотеру, по-видимому наслышанному о lt;первородствеgt; британских масонов в этой области, даже высказать суждение, что lt;Совет по внешним сношениям является американским ответвлением общества, которое организовалось в Англииgt; и которое lt;полагает, что национальные границы должны быть уничтожены и установлено единое мировое правлениеgt;368. На заседаниях Совета, работа которого необычайно активизировалась в периоды, готовящие или предвещающие серьезные геополитические сдвиги, всегда присутствовали и выступали с докладами представители оппозиционных или эмигрантских элит тех стран или территорий, особенно важных для США, но на которые в силу обстоятельств они не могли оказывать решающего воздействия. Советские спецслужбы и аналитические отделы заинтересовались деятельностью Совета, судя по всему, после смены руководства НКВД и в целом, по мере окончания lt;революционногоgt; периода жизни СССР. До этого, с легкой руки Троцкого, выражавшего восхищение перед Америкой, и Литвинова, не без оснований считавшегося англосаксонским лобби в большевистском руководстве, на США в большей степени смотрели как на потенциального партнера. М. Литвинов даже выступал перед Советом и lt;удовлетворил американских банкировgt; своими ответами, как указал исполнительный секретарь Совета У. Мэллори, имя которого фигурировало в главнейших комиссиях. Когда чувство родства с Новым Светом и заокеанскими мондиалистскими структурами испарилось, в СССР заподозрили в США 239 367 Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М., 1996, с. 238- 368 Goldwater В. With no apologies. Berkley Books. New York, p. 70. l8* 275 геополитического соперника. После смены космополитической большевистской элиты перед разведкой и аналитическими ??? нами, по-видимому, были поставлены новые задачи. Сразу было уст новлено, что многие важнейшие международные инициативы в Б ропе и темы заседаний Совета совпадают, хотя не имеют ника! формальной связи, а документы и материалы, рассматриваемые появляются затем в форме официальных заявлений и документ международных и американских инициатив. Так, в частности, гк готовленные лондонским lt;Чэтэм Хаузgt; lt;Планы по экономичес:к реконструкции Европыgt; и lt;Немедленные послевоенные мероир тия по оказанию помощи и реконструкции в Европеgt; были рассмlt; рены на заседаниях Совета за два с лишним месяца до визита в СЦ руководителя Бюро Межсоюзнического комитета послевоенной щ мощи Лейт-Росса. Эти материалы появились в почти неизмененgt; виде как официальный документ Госдепартамента США, врученgt; Ачесоном М. Литвинову в качестве американского проекта согла шения о послевоенной помощи под названием lt;Администраци помощи и восстановления Объединенных Нацийgt; (ЮНРРА). Мlt; морандум lt;О мирных целях Норвегииgt;, рассмотренный на засе ниях Группы по изучению мирных целей европейских наций 301 1941 г., в большей своей части содержится в официальных док тах норвежского министра иностранных дел Трюгве Ли, подписа! им в Лондоне 8 мая 1942 г. и врученных послу Богомолову 16 июли 1942 г. в качестве lt;Проекта основ норвежской послевоенной поддйа ТИКИgt;. . .:;."jA В секретной аналитической записке НКИД Совет назван lt;ква лифицированной и солидной кухней по разработке, систематизавдЙв и подготовке не только абстрактных и перспективных проблем " душего послевоенного устройства, но и важнейших международв политических вопросов текущего оперативного порядка, некотор часть из коих может весьма сильно затронуть интересы Советскс Союзаgt;369. Уже с самого начала Второй мировой войны под руководств Совета по внешним сношениям четыре группы экспертов работ; по заданию Государственного департамента США на средства фондй Рокфеллера над темами под общим названием lt;Изучение интересов Америки в военное и мирное времяgt;. Работа проводилась в четыреЦ группах: Группа по вооружению. Финансово-экономическая группаgt;! Политическая группа. Территориальная группа. Со 2 июня 1941 г, то есть за три недели до нападения гитлеровской Германии на СССР, с одобрения Госдепартамента прибавилось еще одно подразделение под характерным названием lt;Группа по изучению мирных целей европейских нацийgt;. С июня 1941 года группы резко интенсифици- 369 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 213, п. 25, л. 6. 276 повали работу и издали ограниченным тиражом на гектографе ряд lt;строго секретныхgt; документов и так называемых меморандумов, посвященных послевоенному порядку в Европе и мире с особым вниманием к территориям и странам, приграничным к СССР. Членами почти всех важнейших групп одновременно являлись Г.Ф. Армстронг, У. Мэллори, А. Даллес и ряд других ключевых координирующих фигур. Особо обращает на себя внимание целый ряд заседаний, проведенных с участием в качестве докладчиков представителей эмигрантской элиты и бывших государственных деятелей Прибалтики (Литвы, Латвии и Эстонии), Польши, Венгрии, Норвегии, Чехословакии, Румынии, Югославии, Австрии. Тематика заседаний и названия докладов и меморандумов посвящена классическим темам lt;реальной политикиgt; и глобальным интересам США, мало соответствующим духу вильсонианства и фразеологии Атлантической хартии. Атлантическая хартия была подписана 14 августа 1941 г., и ее объявление было реакцией на принципиальное изменение международной ситуации – нападение Германии на СССР и начало Великой Отечественной войны. Абстрактно-демократическая риторика вполне соответствовала не только Программе из 14 пунктов В. Вильсона, но и ленинскому Декрету о мире (lt;мир без аннексий и контрибуцийgt;), являясь выражением мировой левой глобалистской идеи. Но национальные интересы требовали вовлечения СССР и его материальных и человеческих ресурсов для разгрома Германии, которую могла уничтожить лишь мощная континентальная держава, и Советский Союз приглашался в качестве союзника в борьбе против общего врага. Что же Совет по внешним сношениям? 22 августа 1941 г. СВС посвящает американской стратегии в новых условиях заседание, циничный прагматизм которого смутил бы Талейрана и Макиавелли. Сама тема заседания (lt;Вопросы американской политики, касающейся нацистско-большевистской войныgt;) и перечень вариантов демонстрируют изнанку, весьма отличную от псевдодемократической риторики официальных деклараций и обращенных ко всему миру и к СССР инициатив: lt;Если большевистский режим сохранится: а) станет ли Америка соучастницей Советской России в войне против Гитлера? б) должна ли Америка добиваться установления равновесия между (послевоенной) Германией и Россией путем создания независимых от них обеих буферных государств? в) в случае нападения Японии на Приморье должны ли США вмешаться путем интервенции на Дальнем Востоке? Если большевистский режим падет: а) должна ли Америка стараться восстановить большевизм в России? 277 б) должны ли США по примеру Гитлера санкционировать мае-, 1 совое переселение народов, чтобы создать буферную зону междц Германией и Россией? "J Если после большевистского режима будет установлен режиgt;с1 сотрудничества с Германией: ,, t а) должны ли США не дать возможность этому режиму усчж-Ц новить контроль над Транссибирской железной дорогой? "А Ц б) должна ли Америка подготовить на Дальнем Востоке прlt; тивников этого режима (Китай, Япония)?gt; (Все выделено Н.Н.у S Интересы и геополитические воззрения, как видно, мало измени лись. Не гибель наций, не лишение их суверенитета, не lt;право нар lt;Военный результат этой войны решит судьбу не только боль; шевистского режима; он может обусловить огромный процесс ae-.? регруппировки сил от Богемии до Гималаев и Персидского заливЯк Страницы истории открываются вновь, краски снова льются на; карты. ;.г Ключ к этому лежит в реорганизации Восточной Европы,, ? создании буферной зоны между тевтонами и славянами. В интеgt;) ~ ресах Америки направить свои усилия на конструктивное решение этой проблемы, если только желательно предотвратить повторение; войныgt;370. (Выделено Н.Н.) –г В развитие этой темы СВС провел до августа 1942 года исклю– чительно интенсивную работу по систематизации и изучению возможностей переустройства послевоенной Европы, прежде всего еgt; восточной и центральной части, и издал огромное количество lt;строго секретныхgt; меморандумов, ставших тем не менее сразу достояниеgt;*. советских ведомств. В этих меморандумах проводится тщательный смотр всех сил и стран, на которые можно было бы сделать ставку, приглашаются все эмигрантские правительства или оппозиционные. группы из тех государств, которые все еще не находятся под должным 370 АВП РФ. Там же, л. 3. 278 влиянием США, а сами доклады и обсуждения проходят в группе под названием, вполне соответствующим Атлантической хартии: lt;Группа по изучению мирных целей европейских нацийgt;. В заседаниях принимали участие, иногда с докладами, А. Сметона – бывший президент Литвы, К.Р. Пушта – бывший министр иностранных дел Эстонии, А. Бильманис – lt;полномочный посолgt; Латвии в США, эрцгерцог Австрии Отто, ?.?. Грановский – президент организации по возрождению Украины, Л. Димитров – председатель lt;Македонской политической организации США и Канадыgt;, представители польской эмигрантской элиты, бывшие государственные чиновники Чехословакии и Румынии, О. Яши – бывший министр национальностей Венгрии и другие. Председателем этой важнейшей группы был сам Г.Ф. Армстронг, членами – А. Даллес, У. Мэллори. Представленные в Совете lt;нацииgt; не совпадали с государствами на официальной карте Европы до начала гитлеровской агрессии, что лишний раз позволяет трактовать Атлантическую хартию отнюдь не как требование отвергнуть результаты гитлеровских завоеваний и вернуться к положению ante helium (до войны), а, воспользовавшись этой агрессией, объявить пересмотр довоенных границ и карты Европы. Именно на эти lt;буферныеgt; восточно– и центральноевропейские силы будет сделана главная ставка США в расширении НАТО в 90-е годы, после краха России-СССР. Судя по всему, у авторов аналитического обзора деятельности Совета, подготовленного 25 августа 1942 г. под грифом lt;совершенно секретноgt;, были все основания заключить, что lt;еще до 7 декабря 1941 г. и задолго до окончания войны в США лидеры американских деловых и политических кругов через свои наиболее квалифицированные исследовательские организации приступили к активной разработке планов послевоенного устройства Европы и возможностей экономической и политической экспансии США в Европеgt;371. Принято в целом считать, что окончательное стратегическое решение США lt;остатьсяgt; навсегда в Европе и инкорпорировать роль, интересы и потенциал Западной Европы в свою глобальную стратегию, составной частью которой стало поощрение и европейской интеграции, и lt;единой Европыgt;, оформилось лишь в 1946 году. Еще в 1944 году впечатление о возможности возврата США к lt;изоляцииgt; от европейских проблем было распространено даже в самых верхних эшелонах внешнеполитического ведомства Великобритании – самого доверенного союзника США, общность интересов с которым уже была очевидна при декларировании Атлантической хартии. Об этом свидетельствует и приводимый ниже доклад Купера, и его переписка с Иденом о будущем европейском устройстве, а также некоторые материалы советских архивов, показывающих, что в беседах 371 АВП РФ. Там же, л. 23. 279 Молотова с Бирнсом, Государственным секретарем США, советская! сторона выражала беспокойство, что США могут lt;замкнуться в свое* скорлупеgt;. Однако секретные меморандумы Совета по внешним саек шениям говорят о том, что те круги, которые занимались панорамgt; ным стратегическим планированием не только внешней политикgt; но места США в грядущем периоде мировой истории, еще в начади войны, задолго до того, как к этому склонились Государственнй департамент и конгресс, постулировали заинтересованность СЩдД в lt;интеграцииgt; Европы и в универсалистских структурах, котормЙ США должны контролировать и направлять. #Религиозно-философские основы мондиализма и пацифизма. Идея всемирной организации для lt;глобального управленияgt; миром после Второй мировой войны Международные организации, причем даже региональные (НАГОЙ! сегодня претендуют на принятие решений в отношении суверенных государств, что побуждает задуматься о самом их замысле даже тезби кто приветствовал создание универсальных политических институт тов, призванных якобы привести человечество к миру и разрешешМЦ конфликтов ради всеобщего блага. В свете религиозно-философскихИ основ истории создание всемирных органов с lt;указующей рольюgt;:! выглядит отнюдь не так ясно и вовсе не безобидно, как представляй! лось и пропагандировалось. Упования на lt;вечный мирgt; всегда В03*Д никали после кровопролитных войн, однако за призывами навечиR покончить с войнами и обвинениями в якобы противоречии междД lt;миролюбиемgt; христианства и в освящении войн церковью, которыеЦ часто подкреплялись произвольным и избирательным толкованисмЦ библейских заповедей и евангельских канонов, можно выделить двар основных устремления. ; Это идея навязывания единых мировоззренческих основ, которшЦ должны породить единые критерии добра и зла, единые толковании человека и человечества, смысла его личной, национальной и госур дарственной жизни, оценки сущности и смысла мировой историйgt;gt;! природы власти и государственности, единую философию и корпуе права, единое определение прав и обязанностей. Очевидно, что этб; единство зиждилось бы отнюдь не на христианских критериях, а йв безрелигиозной и рационалистической, поддающейся формализацией основе, что отражает движение к полному всесмешению рас, наций,?! культур и государств, из хаоса которого по Откровению и рождает(ЯВ Князь тьмы. Но и в позитивистских критериях оценки государство*-! строительства в таком гипотетическом обществе нация как единый) преемственно живущий организм со своими ценностями исчезает, 280 национальное государство становится нецелесообразным, а индивид живет по принципу lt;где хорошо, там и отечествоgt;, и поэтому ему выгоднее мировое правительство, нежели национальное, а понятие суверенитета государства-нации, трактуемое в современных критепиях с Вестфальского мира 1648 года, становится главным препятствием. Даже в либеральной парадигме любой мировой орган, прямо посягающий на суверенность государства-нации, на ее право иметь внутреннюю национально-религиозную жизнь со своими понятиями и защищать ее, прямо противоречит основополагающим постулатам lt;демократического правового государстваgt;. Тот, кто дирижирует мировым правительством, будет сам вырабатывать и назначать критерии, сам судить об их исполнении и сам карать нарушения. Это антипод пресловутому разделению властей, которое служит системой сдержек и противовесов в обществе, где верховная власть интерпретируется как воплощение lt;суверенитета народаgt;, а государство – как общественный договор. Но в христианских критериях это полная апостасия. Примечательной особенностью происхождения идей навязывания единых мировоззренческих основ во II тысячелетии является тот факт, что они предлагались в христианском мире тайными или явными врагами христианской церкви, исключительно неапостольскими христианами – протестантами, или их предшественниками, или lt;диссидентскимиgt; кругами в католическихстранах, после Возрождения и Просвещения – представителями нарождающегося либерализма, многие из которых уже тогда были атеистами. Пацифизм как система взглядов также явился частью мировоззрения, которое было плодом либерализма в основном в протестантских странах, будучи порождением христианской культуры периода апостасии. Почти всегда пацифизм так или иначе апеллирует к элементам христианского учения, оперирует его категориями и постулатами, однако вырывая их из контекста, из традиции и истории. Его пафос обращен к миру, воспитанному Священным Писанием в ожидании, что наступит век, когда lt;волк будет жить вместе с ягненкомgt;, lt;и лев, как вол, будет есть соломуgt;, lt;и младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеиgt; (Исаия. 11. 6-8). Хилиастическое ожидание побуждает буквально, материалистически прочитывать эти строки, опуская указание, что это будет не на грешной земле, а в мире ином, ибо лишь в нем lt;земля будет наполнена ведением Господаgt;, в мире, образ которого в Откровении Св. Иоанна Богослова заключен в lt;Святом Иерусалимеgt; – граде, где lt;спасенные народы будут ходить в свете егоgt; и в который не войдет lt;никто, преданный мерзости и лжи, а только те, кто написаны у Агнца в Книге жизниgt; (Отк. 21.24, 27). 281 Как организованное движение пацифизм является продукте! современной секулярной цивилизации. Пацифизм не имеет позит ного определения мира, который трактуется от противного, как стояние без войны, что в философском смысле вообще не являе определением. Война же имеет ясное определение, не нуждающб в понятии мира. Сербский философ Драгош Калаич справедл! подметил, что пацифизм никогда не был автономным явлением, составной частью мировоззренческих систем левого толка, основ ных на превознесении системы материалистического демониз идолов истории и lt;исторического прогрессаgt;372 (добавим, и те о земной жизни как главной ценности). В этом смысле он предС антитезой библейской роли войн, которые были одной из движу сил истории, поскольку отражали земное воплощение борьбы Бога с силами зла. Вне зависимости от благородных побужде(– отдельных его адвокатов пацифизм как основа мондиализма ста вится формой идеологии, ориентированой на lt;конец историиgt;, в * нетрудно распознать секуляристски извращенное отражение хрис-ййй анской эсхатологии, которое поддерживают буддисты, для которвКД lt;жизнь – божественное ничтоgt;, а lt;добро и зло, истина и ложь отаД сительны и лишь стороны иллюзииgt;, за которые не стоит умиргййй Ложность апелляции к христианскому миролюбию была бы очЩ видна, если бы секулярное образование не привело к примитивиЭЩ! ции и приземленности понимания христианства как lt;религии мирlt;йК? которой якобы противоречит готовность противостоять силой злуЯ моральному и физическому давлению. Однако мир, который провоасу! глашает и дарует своим Пришествием Христос – lt;не от мира ceroBliJ это отнюдь не мир между людьми или народами, но вертикальна! мир между человеком и Богом: lt;Мир оставляю вам, мир Мой aWi вам: не так как мир даетgt; (Иоан. 14,27). Тем же, кто ожидает от ОйЦ Божия безоблачного счастья и дара мира горизонтального, невдЖйЦ можного в силу греховной природы человека и его гордыни, ХристоЙ недвусмысленно поясняет: lt;Не думайте, что Я пришел принести MNf на землю; не мир пришел Я принести, но мечgt; (Мат. 10, 34). МЙ принесен не для обретения мира от мира сего, но ради обретенЙК метафизического мира, для достижения которого человек, идя пр вым путем, с помощью Господа, не должен уклоняться от борьбйв против зла, неправды и несвободы в себе и вокруг себя. ПоэтоМ$К lt;миротворцыgt; из Нагорной проповеди – это не пацифисты, а прЙЦ водящие мир в соответствие с божественной истиной. В противнlt;Ж( случае, если бы мир означал горизонтальное измерение, оно обя3й вало бы христиан полностью капитулировать перед всяким натискоЖ зла, лишь бы обрести земной материальный мир и комфорт. Именно такому ложному пути уготован в христианской эсхатологии печаль- 372 Калаич Д. lt;Пацифистыgt; против христианства//Образ, 1995, № 4? 282 чуй конец: lt;Ибо, когда будут говорить: мир и безопасность, тогда внезапно постигнет их пагуба… и не избегнутgt; (1 Фесс.5,3). Ни Христос, ни Его Церковь никогда не обещали lt;торжества поголовного братства на земном шареgt;, подметил К. Леонтьев, пояснивший, нто lt;для такого братства необходимы прежде всего уступки со всех сторон. А есть вещи, которые уступать нельзяgt;373. Св. Амвросий подметил, что существуют две основные формы несправедливости: чинить неправду самому и допускать, чтобы ее чинили другие, не принимая под защиту тех, кому она угрожает. Св. Амвросий заключает, что есть войны, не вести которые есть грех, и долг церкви, как хранителя справедливости, определять, какая война является праведной и какая – неправедной, что также есть указание на вопрос об отношении церкви к политике, к общественным явлениям и проблемам: война является лишь крайней формой политических столкновений. Еще Карл Шмитт, исследуя суть политики, отметил, что ни одному христианину в ходе тысячелетнего наступления мусульман на Европу не взбрело в голову ради любви к ближнему отдать ее туркам без боя или перестать оборонять и защищать свои церкви от поругания. Пацифистское извращение почти всех евангельских заповедей имеет успех в силу падения образования и обеднения языков, которые сегодня одним словом обозначают и личного врага, и врага общественного, врага истины, добра, чести. lt;Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих васgt; (Мат. 5. 44 и Лк. 6, 27) вовсе не означает буквальный призыв возлюбить любых врагов, в число которых входит и сам Сатана. В древнегреческой и латинской версии этот призыв означал lt;возлюбитьgt; личных – inimicos, но не общественных или военных врагов – hastes. Римские христиане не трактовали призыв lt;diligite inimicos vestrosgt; как возлюбите вообще врага (lt;diligite hostes vestrosgt;), но понимали, что враг в политическом, духовном смысле не предполагает личную ненависть, и солдат не имеет морального права использовать оружие для мщения за личные обиды; отсюда вытекает и осуждение неоправданной жестокости в войнах, ненужной для военной победы, и негуманности к пленным и некомбатантам – гражданскому населению, аморальность личной жестокости стражника над узником. Еще Бл. Августин разъяснил другую lt;пацифистскуюgt; заповедь: подставлять противнику левую щеку после того, как он ударит тебя по правой (Мат. 5, 39). Это относится к душе, но не к телу, и речь идет о моральной дисциплине и удержании от греха гнева, когда на вызовы ненависти должно отвечать не ненавистью, но возвышением суверенного и непоколебимого духа374. 373 Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. Избранные статьи. М., 1992, с. 136. 374 Цит по: Калаич Д. lt;Пацифистыgt; против христианства // Образ, 1995, № 4. 283 Искушения дословного толкования и интерпретации евангельgt; ских начал ради отказа от воинской службы и участия в боевьА действиях одолевали христианскую церковь главным образом до прgt; нятия императором Константином знаменитого эдикта о веротерщь мости. До этого история действительно свидетельствует об отказаgt; ?3 христиан даже ценой мученичества от воинской обязанности. Под"йЦ казательно, что это было в основном связано с отвращением не ?,;Щ оружию, но к обязанности участвовать в языческих обрядах, бывшие "Д неотъемлемой частью службы, охране храмов и культе императорgt;Д который был и Augustus, и Imperator, и Pontifex maximus (и бог верховный правитель, и первосвященник) – lt;кумирgt;, лояльносткя!" присяга которому фактически означали грех идолопоклонничества!" Острую дискуссию по этому вопросу внутри церкви отражают пламенные отрицания службы теологом Тертуллианом, ненавидев*, шим Римскую империю375 и сменившим вначале умеренное отношений к воинской службе на бескомпромиссно отрицательное. Христиан ский философ Ориген признавал гражданский долг перед госудаМЯ ством, но предлагал язычникам служить в армии, а христианам –4.1 альтернативную службу без оружия. Все это кончилось после Koffi ; стантинова эдикта. Уже в 314 году церковный собор в Арле, кромеосуждения донатистской ереси, канонизировал отлучение всех вер lt; ющих, которые отвергали воинскую повинность или дезертировгйяЬ Третий канон церковного собора в Арле зафиксировал отношенвЦ церкви к войне, которое отныне стало определяться квалифицируй ванными оценками ее праведности или неправедности. Ч Было бы ошибочным обвинять христианство, которое не orpnRj цает насилие, но, безусловно, не предписывает его, в отличие от Вя ; хого Завета или ислама, в том, что оно не сумело преодолеть войнй ; которые могут исчезнуть лишь в эсхатологической перспектиаЙИ равно как и в том, что церковь не осуждает, но освящает националй ные чувства и любовь к Отечеству, что противоположно либералй ному и мондиалистскому тезису ubi bene ibi patria – lt;где ????? там и отечествоgt;. Здесь извращается еще один евангельский канй lt;Не будет ни эллина, ни иудея, ни обрезанного, ни необрезаннот ни мужчины, ни женщиныgt;, поскольку эти слова часто отсекают от следующих: lt;Везде и во всем один Христосgt;, что лишь означав Д опять мир иной, в котором после принятия Христовой истины дЛзЦ Бога равны все христиане разной национальности и пола. Однако мире земном далеко не везде и не во всем один Христос, и весьмавелика разница между теми, кто Его признает и не признает. ,! Заметим, что именно православная церковь внесла тем не менее ? наибольший вклад в обуздание военных страстей и выработку гуман- з75 Тертуллиан. Трактат lt;К мученикамgt;. Избранные сочинения. М., IJ 1994. 284 ного отношения к противнику. В сравнении трех христианских конфессий – православной, католической и протестантской – именно православное учение достигло больших высот в проповеди самообуздания и универсализма, что проявилось в отличном отношении к народам империи. Католическая церковь всерьез вела дискуссии о том, являются ли южноамериканские туземцы людьми и применимы ли к ним христианские заповеди и проповедь, а конкиста стала символом бесчеловечности и алчности завоевателя. Однако именно армии протестантских стран в Новое и Новейшее время отличаются наибольшей жестокостью и освобожденностыо от моральных ограничений по отношению к неприятелю, особенно к туземцам или представителям lt;второсортных неисторичныхgt; народов. Английские колониальные повадки в Ост-Индии, равно как и кальвинистская мораль пуритан в Вест-Индии де-факто следовали отнюдь не евангельским заповедям миролюбия, а примитивно трактуемым ветхозаветным образцам геноцида в отношении тех, кто не предназначен ко Спасению. Самонадеянное отношение к собственной непогрешимости и чувство снисходительного сожаления к другим не есть проявление личных свойств, но вытекают из протестантского учения о Спасении. В протестантизме отходит на второй план преодоление собственных грехов по сравнению с фиксированностью на подсчете добрых поступков (lt;реестр добродетелейgt; Б. Франклина) и провозглашено достижение Спасения уже по принятии протестантского учения, а не как возможность заслужить его выполнением заповедей Блаженств – Нагорной проповеди (lt;Блаженны нищие духом…gt;), всесторонней аскезой и покаянием. Духовно-психологический строй протестантизма – приподнято-удовлетворенный, исполненный не только уверенности в том, что им гарантировано спасение, но и ожидания, что уже в земной жизни Бог им воздаст. Деловой успех и богатство не вызывают смущения и, в частности, у пуритан прямо расцениваются как показатель их богоизбранности. Подобные элементы избирательно выхвачены из разных мест Ветхого Завета, но если апостольские христиане интерпретируют Ветхий Завет Евангелием и посланиями Св. апостола Павла, то протестантизм, особенно англосаксонский пуританизм, – это максимальный отход от Нового Завета к Ветхому. Уверенность в своей непогрешимости и превосходстве во многом является религиозно-философской основой мессианства собственной роли и своих идей мироустройства, в которых с незапамятных времен была идея учреждения всемирной организации, навязывающей не только духовно, но и в практической жизни единые и вечные стандарты, которые должны обеспечить мир. Однако в известных трактатах lt;о вечном миреgt; далеко не все авторы осмеливались предлагать вводить эти стандарты силой. Так, И. Кант, полагавший, что Тажданское устройство каждого государства должно быть респуб- 285 ликанским, одновременно утверждал, что lt;ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в вопрос правления и госудавг ственного устройства других государствgt;. Еще более актуальный сегодня на фоне lt;гуманитарной интервенцииgt; в Югославию являетеgt; другое положение И. Канта. Рассуждая о взаимоотношениях между государствами, он однозначно утверждает, что lt;карательная война (helium punitivum) между государствами немыслима, поскольку меадю ними нет отношения высшего к подчиненномуgt;, равно как lt;ни одна ; сторона не может быть объявлена неправой, так как это предполагают уже судебное решениеgt;376. Видно, как в современной доктрине, : идеологии глобализации либерализм уже отрекается от своего осищгвополагающего принципа эгалитарности и прокламирует именно отношения между разными нациями как. lt;отношения высшего ;? подчиненномуgt;, w i Именно англосаксонские религиозные и общественные органай– собрания Франции М. Флуранс в lt;Международном обозрении тайныgt;! обществgt;. Он подразделяет пацифистское движение на три этапа!! lt;католическийgt;, lt;еврейскийgt; и lt;американскийgt;, которые осущест , лялись под разными эгидами. На первой стадии сначала использовав*! авторитет папы, которого lt;потом попросту исключили из списка j будущего конгрессаgt;. Вторая, lt;еврейскаяgt; стадия осуществляласй-З под формальной эгидой русского царя, который присутствовал яач Конференции в Гааге, lt;следуя, по настоянию Всемирного еврейской конгресса, программе его деда Александра IIgt;. На третьей стадияНД lt;американскойgt;, президент Т. Рузвельт начал внедрять систему ВсеА lt; мирной конфедерацииgt;377. Флуранс – экзальтированный оппонент j этих идей, возможно, субъективен. Но переход в американские руки ? всего процесса еще на более ранней, в терминологии Флуранеа, lt;еврейскойgt; стадии, отметил один из авторитетнейших лидеров пацифизма, широко и неоднозначно знаменитый экуменист и, по оценке Жуэна, lt;нарицательная фигура масонского пацифизмаgt; на- Кант И. Трактаты о Вечном мире. 1795. М., 1972, с. 154, 155, 157. 377 La revue Internationale des societes secrets. Paris, 1907, 15 mai. 286 чала века – Л. Буржуа, указавший, что, если бы не инициативы президента Рузвельта в 1904 году, не состоялась бы lt;Конференция в Гааге, о которой всем известно, что император России играл там второстепенную и чисто протокольную рольgt;378. Открытые в 90-е годы рабочие документы, проекты, переписка, обмен меморандумами по созданию всемирной организации безопасности весьма ясно демонстрируют отличие мондиалистской англосаксонской концепции мироустройства от основанной на классическом международном праве и его центральном понятии суверенности государства-нации концепции СССР. Очевидно и полное отсутствие всякой эйфории в отношении будущего ООН у внешнеполитического ведомства СССР. В целом советские крупные дипломаты нового призыва вряд ли задумывались о глубинном смысле и происхождении замыслов Ф. Рузвельта – убежденного и последовательного продолжателя вильсонианского направления. Материалы архивов скорее говорят об отсутствии у советской дипломатии осознания универсалистского философского смысла и, главное, нацеленного в далекое будущее рузвельтовского плана переустройства послевоенного мира глобализации. А.Ю. Борисов подмечает, что такому недопониманию весьма способствовала lt;ограниченность марксистско-ленинского анализа, а в ряде случаев и просто бросающаяся в глаза вульгаризация политического процесса в духе институтов lt;красной профессурыgt;379. Вильсонианскую идеологию расшифровать с помощью марксистских классовых схем еще труднее, чем геополитику. В историческом материализме эрозия суверенитета и рационализированное мировое правление – такой же конечный идеал и естественное развитие коммунистического универсалистского проекта, что замыкает критику альтернативного либерального глобализма в обличениях всемирных амбиций монополистического капитала. Так, по косвенным признакам, М. Литвинов, судя по тону и ссылкам в его записках (именно его комиссия занималась вопросом будущей lt;организации безопасностиgt;), понимал суть замысла и его глубинные исторические истоки, и мондиалистская философия и видение мира ему явно импонировали. В НКИД действительно куда более системно, на основе классического подхода, разбирались геополитические конфигурации, возможности благоприятного для СССР изменения одних границ и международного признания других, репарации с Германии и возможности американского займа для нужд восстановления СССР. В то же время Ф. Рузвельт, будучи меньшим Jouin Е. Lapres-guerre, la guerre, 1avant-guerre 1870-1914-1927. Paris, Revue internationale des societes secrets. Paris, 1927, p. 30. Борисов А.Ю. Посол Громыко и послевоенное урегулирование. М., 2000, с. 171. 287 идеалистом, чем его кумир Вильсон, как пишет Борисов, ссылаясь, на воспоминания Эйзенхауэра о его беседах с Рузвельтом, lt;хотя япризнавал серьезность военных побед, стоящих перед союзникамиgt; большинство замечаний делал lt;относительно отдаленного будущего задач послевоенного времени, включая положение колоний и зависимых территорийgt;. ,, Если идейная суть вильсонианства ускользала от внимания приgt; нимающих решения, то практические международно-правовые след; ствия американского плана в СССР поняли прекрасно. С само% начала шла острейшая борьба двух проектов устава по разным ра делам и пунктам, которая фактически отражала совершенно разныеконцепции будущей организации. СССР вообще с большой остородя ностью, если не с недоверием, рассматривал эту инициативу, однако в конечном счете был готов пойти на создание организации с, элементами многостороннего договора, которая не посягала бы на суверенность государства и решения которой имели бы скорее мсь . рально-политическое значение, реализовались классическими мете Д дами дипломатии, должны были приниматься заинтересованным Д странами абсолютно добровольно и не могли бы быть навязана 1 военной силой. ; ?; С самого начала советская сторона в той или иной мере ощущалgt;, что Атлантическая хартия и все идеи проекта послевоенного мира предполагали косвенное замаскированное вмешательство во внут ренние взаимоотношения в государствах, особенно многонациональ ных. Во всех внутренних разработках и проектах, представляемые л на рассмотрение союзников, делался акцент на суверенность госу дарства-нации. lt;Международная организация будет тщательно во% держиваться от какого бы то ни было вмешательства во внутренне ; дела отдельных государств и, в частности, во взаимоотношения межЗД I тем или иным национальным меньшинством и государством, в KQJ тором это меньшинство проживаетgt;. В обзоре НКИД указывалось/! на опыт Лиги Наций, показавший, lt;что конфликты в этой облас1! обычно искусственно раздуваются государствами, которым выгодно было покровительствовать национальным меньшинствам в друпОД государствах и этим ослаблять их… За время своего существовани1~ Лига Наций не разрешила ни одного спора между национальны меньшинством и государством его проживания… Поэтому междудД народная организация объявит, что взаимоотношения внутри госуд дарства между его различными национальными группами являютс внутренним делом каждого государства и не подлежат ее компер тенцииgt;, а lt;конфликтом, подлежащим обсуждению международной организацией, является такой спор между государствами, продолжи– ние которого представляет собой угрозу для всехgt;380. 380 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 298, п. 31, л. 10, 7. 288 Осознанная установка на незыблемость классического толкования суверенитета побуждала советское внешнеполитическое ведомство к максимальной осторожности при согласовании принципов гудущего устава. Поскольку было lt;совершенно очевидно, что исключить из функций международной организации улаживание международных конфликтов не представляется возможным.., необходимо будет, однако, детально разработать наиболее удовлетворительные для нас процедуры, например уточнить категории вопросов, подлежащих такого рода разбирательству, предусмотреть максимально высокое квалифицированное большинство для вынесения решений и всячески ослаблять обязательность этих решенийgt;381. С другой стороны, США и Великобритания исходили совсем из иной концепции, пытаясь создать наднациональную универсальную организацию, которая не просто сдерживала бы своим авторитетом и моральными санкциями грубых нарушителей права, но управляла бы политикой суверенных государств, причем не только внешней, но и внутренней, самостоятельно определяя, какие события во внутренней жизни того или иного государства представляют lt;угрозу международному мируgt;. Примечательно, что предлагаемые англосаксонские проекты полномочий главного органа (в первых редакциях – Исполнительного совета, затем – Совета Безопасности) свидетельствовали о совершенно определенной интерпретации понятия универсальности будущего органа. В момент, когда было еще совершенно не ясно, сколько стран войдет в организацию, lt;универсальностьgt; англосаксами понималась как обязательность ее решений для всех, даже для тех, кто не пожелал бы стать членом организации. Англосаксонские официальные проекты разрабатывались в обстановке вакханалии мондиалистских настроений среди многочисленных общественных и, прежде всего, протестантско-религиозных организаций и lt;филантропическихgt; обществ в Англии и США, но также и в континентальной Европе. Они буквально обрушили на союзников, включая и советское внешнеполитическое ведомство, многочисленные и зачастую бредовые проекты мироустройства, зерном которых было lt;утверждениеgt;, гарантированное угрозой применения коллективной силы, единых стандартов жизни, которые якобы обеспечили бы вечный мир. Многие из них были тщательно подшиты в папки Комиссии Литвинова и представляют собой интересный Документ эпохи, тем более важный, что именно эта, по сути тоталитарная по отношению к суверенным государствам в масштабах всего мира, идеология, отвергнутая благодаря упорству и бдительности СССР при создании ООН, была полностью использована при созДании Совета Европы, который сейчас выходит на передний план. Проекты lt;Города мираgt; от имени Международной дипломатической 381 АВП РФ. ф. 0512, on. 4, док. 299, п. 37, л. 25. 1() –2528 289 академии в Париже, реферат lt;О вечном миреgt; некоего профессов А. Пиленко вообще предлагали построить мир по рецептам KOMI нистов-утопистов с регламентацией жизни народов по единым чgt; рационалистическим критериям, и страны с большим доходов большим успехом в области экономического развития имели* больше прав, чем страны неуспешные. В этом проекте даже ? полагалась процедура для периодического пересмотра гранgt; территорий государств в зависимости от изменения численн населения, которая определяла бы и количество голосов в пре гаемой организации. На фоне сегодняшних претензий США ид готовности применять силу в регионах поставок энергетически сырья такие идеи представляются уже не столь утопичными. Проекты британских общественных организаций были мек курьезными и экзотическими и совсем не столь наивными, посколgt; содержали соблазнительную системную мондиалистскую филм фию lt;нового обществаgt; (проект пакта, предложенного президент) League of Nations Union лордом Сесилем). В детально разработана проекте lt;Условия конструктивного мираgt;, представленном от им более чем 40 британских национальных организаций вице-презвд том lt;Национального совета мираgt; (National Peace Council) на Сириллом Бэйли, целью всемирной организации был определен отпор агрессии, а создание человеческого общества, в котором ? торы, порождающие агрессию, будут устранены путем удовлетвс ния народовgt;. Разумеется, для успеха нового типа отношений,gt; должны отказаться от права действовать изолированно или иск чительно в собственных интересах в вопросах, которые затратив; благополучие человечества в целомgt;. При этом необходимо б) обеспечить служение политической машины личности, чтобы iq отвратить сознание, которое угрожает духу и основам демокраа lt;Национальный совет мираgt; считал необходимым lt;подчине общественной жизни и национальной международному управлй и принципам вечных стандартовgt;. Страны должны были бы безе ворочно признать авторитет всемирной организации и передават! ее рассмотрение все споры. Речь также шла о Unified Europe (в га воде НКИД – lt;унифицированнойgt; Европе) и lt;воспитании миров гражданстваgt; и практического интернационализма382. Параллеш мировоззрения крайне либеральных концепций с коммунистаgt;? скими весьма нагляден, как и схожесть самого дерзания – при дительно lt;творитьgt; нового человека и новое человеческое общест под единым управлением. В записке М. Литвинова, непонятно для чего, приведены мги известные и, по-видимому, специально затребованные у исторш данные о самых древних проектах идеи и перечислены, не без ct 382 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 302, п. 31, л. 11-13, 59-60. 290 патии, имена первых пропагандистов. Вообще тексты за подписью Литвинова, хотя и фиксируют столкновение с интересами СССР, свидетельствуют о некоем идеологическом родстве с самой философией универсализма, ее корнями и столпами в истории. Сейчас уже наверное, не узнать, какая религиозно-философская парадигма исторического мышления побудила Литвинова упомянуть следующий список родоначальников универсалистской идеи и организации. Первая ссылка на Пьера Дюбуа – деятеля при дворе короля Филиппа Красивого, который вступил в открытое столкновение с орденом тамплиеров и в 1310 г. казнил его Великого магистра – Якова де Моле. Вполне возможно, что Дюбуа был сам тамплиером – шпионом при дворе, ибо Л.А. Тихомиров в своем панорамном труде о религиозно-философских основах истории, в разделе о тайных обществах, на основе глубокого изучения имеющихся источников и литературы утверждает, что идеей тамплиеров было нечто вроде lt;соединенных штатов Европыgt; под их финансовым и иным контролем. Следующие имена не менее характерны – Генрих Наваррский и крупнейшая фигура при его дворе герцог Сюлли – гугеноты, то есть кальвинисты, полагавшие целесообразным создание всеевропейского lt;Совета государствgt;, который занимался бы lt;не только урегулированием споров, но и проводил бы в жизнь свои решения при помощи международных силgt;. Примечательно, что Сюлли полагал Московию варварской страной, несмотря на шесть веков христианства, и считал, что ее нужно будет отбросить в Азию, если она не подчинится решению Совета. Далее следуют более известные авторы lt;трактатов о вечном миреgt; – квакер В. Пенн (1693 г.), французпросветитель и бывший аббат де Сен-Пьер – церковный диссидент, труд которого дошел до нас в изложении Мотескье, автор control social – Ж.Ж. Руссо (1761 г.), И. Бентам (1786 г.), И. Кант (1795 г.). В XX веке рупором этой идеи становятся в основном англосаксы, если не считать из серьезных фигур австрийского аристократа и члена всевозможных загадочных обществ Куденхова-Каллерги, пытавшегося активно создать пан-Европу. После Первой мировой войны – В. Вильсон с его Лигой Наций, затем Ф. Рузвельт, У. Черчилль, А. Иден, С. Уэллес. Немалую роль в продвижении этой идеи играл американский Совет по внешним сношениям, сделавший вывод о необходимости замены Лиги Наций. В приводимых высказываниях англосаксонских политиков и влиятельных общественных фигур как с критикой Лиги Наций, так и о будущей организации очевидна концепция – управлять мировыми отношениями. По суждению Самнера Уэллеса, lt;Лига Наций была лишь средством для поддержания статус-кво, ей никогда не дано было действовать в качестве эластичного и беспристрастного орудияgt;. Лорд Дэвис в книге lt;Федерированная Европаgt; сожалел о равенстве голосов, когда голос Гаити равен голосу Вели- 19* 291 кобритании, американец Спикмэн называет lt;единогласие абсурщ ным выражением суверенитета, которое парализуетgt;, против того i выступает и будущий протагонист интеграции и пан-Европы бlt; гиец ?.?. Спаак. В разработках комиссии М. Литвинова, своб ных от пропагандистской шелухи, в ответ на приведенные в обз мнения и суждения просто указано: lt;Утопично думать, что преде вители отдельных суверенных стран могут в международной орга зации забыть свои национальные интересы, совершенно отказат: от национального эгоизма и действовать исключительно в духе ин ресов человечестваgt;383. цlt;] США пытались также заложить механизм принудительно! ограничения национальных вооружений стран под контролем 6yglt; щей организации. В меморандуме Государственного департаментйс 21 мая 1944 г. содержался тезис о том, что lt;международное ??? ничество должно включать эвентуальное урегулирование вопр о национальных вооружениях таким путем, чтобы не было возм ности с успехом бросать вызов закону и чтобы в то же время бр вооружений было сокращено до минимумаgt;. Это вызвало катего{ ческое неприятие СССР. НКИД выражал крайнюю осторожности вопросе о вооружениях и о Международном суде, который не долзй был стать вершителем судеб суверенных государств. В ссылке опыт Лиги Наций говорилось, что lt;обязательная юрисдикция пала? Международного суда ЛН существовала исключительно по отнои нию к государствам, которые приняли так называемую факультатЙ ную клаузулуgt;, представленную в ст. 36, то есть добровольно отда себя на суд. Вывод самого начального обзора идеи международЙ организации, отношения к ней общественного мнения на ЗападбЧ первых американских предложений таков: желательно ликвидЙЙ вать Лигу Наций и создать международную организацию с задачи поддержания всеобщего мира и безопасности и принятия с целью коллективных мер для предотвращения агрессии и от осуществлению агрессии. В связи с lt;опасностью решений по ному разрешению споров и учитывая враждебность к СССРgt; зап предлагала вывести вопросы юридического характера из сие будущей организации, как и отвергнуть предложение о вооруженнь силах, настаивать на исключении из функций МО экономических; социальных проблем, явно не желая соучаствовать в продвижей американского капитала по всему миру. Главный акцент был сдетй на принципе единогласия в Совете и квалифицированном болыпи! стве в 2/ голосов в Собрании (будущей Генеральной Ассамблее)* Когда 18 июня 1944 г. Молотовым были получены американок предварительные предложения, концептуальное различие проект 383 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 299, п. 37, л. 1, 3-4, 6. 384 АВП РФ. Там же, л. 21-30. 292 уже было более чем очевидным. В разделе, где советская сторона говорила lt;о мерах против агрессииgt;, исходя из того, что организация будет реагировать на уже случившиеся нарушения мира, США предлагали наделить будущий орган правом самолично lt;определять наличие угрозы миру или нарушений мира… разрешать споры, переданные ей сторонами, или же таковые, которые она по своей инициативе считает подлежащими ее юрисдикцииgt;. Государства же в американском проекте лишались даже средств сопротивления непрошеному участию нового органа: lt;Организация должна быть уполномочена осуществлять принципы, согласно которым ни одной нации не будет разрешено содержать или применять вооруженную силу… каким-то образом, несовместимым с целями, предусмотренными в основном документе международной организации, или оказывать помощь какому-либо государству вопреки превентивной или принудительной акции, предпринятой международной организациейgt;. В американском проекте предполагалась максимальная универсализация деятельности МО, охват ею всех сторон жизни государств, создание сети региональных учреждений, структур, занимающихся экономическими проблемами. Региональные органы должны lt;поощрять передачу вопросов юридического характера Международному суду, статут которого должен стать частью основного документа МОgt; – положение, против которого изначально выступали советские эксперты. Что касается прав Исполнительного совета – будущего Совета Безопасности, то он в концепции США обретал черты наднационального правительства, ибо наделялся правом lt;принятия на себя по собственной инициативе или в случае передачи ему юрисдикции над споромgt;. Организация должна была устанавливать правила международного и внутреннего поведения для всего мира, включая и государства-нечлены. В отношении суверенных государств выдвигалось уставное требование: lt;Все государства, независимо от того, являются они членом международной организации или нет (выделено Н.Н.), должны: а) улаживать споры только лишь мирными способами и б) воздерживаться в своих международных отношениях от угрозы силой или от применения силы… каким-либо образом, несовместимым с целями…gt;. Перечислив веер позволенных государствам возможностей Урегулирования споров, таких как арбитраж, посредничество, переговоры, передача спора на рассмотрение Международного суда lt;по своему выборуgt;, американский проект далее постулирует, что в случае неудачи стороны lt;обязаны передать этот спор на рассмотрение Исполнительного советаgt;. Однако полномочия Совета простирались е дальше: lt;Когда Исполнительный совет по своей собственной инициативе определит, что между государствами-членами существует спор, который создает угрозу безопасности и миру, который не находится в стадии соответствующего разрешения, он должен быть 293 облечен правом юрисдикции для осуществления урегулирована спораgt;. Венцом этой концепции универсального мирового поряд! и господства над миром является серия положений о распространи нии юрисдикции МО над государствами-нечленами: lt;В случае cnoi государства-члена и государства-нечлена или государств-нечлено Совет должен быть уполномочен взять на себя юрисдикцию либо ? своей собственной инициативе, либо по просьбе какой-либо сЩ роныgt;. ?lt;В В разделе А предлагаемого проекта устава США наделяют Ни полнительный совет правом lt;устанавливать существование любе угрозы миру или любое нарушение мира и решатьgt;, что может бь? поводом для его вмешательства. Таковыми поводами признавали lt;применение военных сил одним государством в пределах юрисдgt; ции другого государства, не разрешенное международной органи циейgt; (МО могла разрешать или не разрешать такое применен военной силы); lt;невыполнение предложения Исполнительного се вета принять процедуру мирного разрешения какого-либо спорай lt;непринятие условий разрешения спора, установленных МО или И ее уполномочиюgt;, lt;невыполнение предложения Исполнительно совета сохранить существующее положениеgt;. Остальные государсйв вне зависимости от того, являются ли они членами МО или не должны воздерживаться от оказания помощи любому государств если бы это нарушило предупредительные или принудительные деЯ ствияgt;. Но Совет при этом lt;уполномочен предложить государстваgt;! членам предоставить право прохода войск и средств, включая базе необходимыеgt; для принудительных мер. Таким образом сувереннй государства даже лишены права на нейтралитет в конфликте385. Советские предложения принципиально и концептуально о личались и были далеки от идеи создания мирового правительст! В качестве целей МО советский меморандум определил lt;подде жание всеобщего мира и безопасности и принятие с этой целв коллективных мер для предотвращения агрессии и организации Пй давления осуществления агрессии… разрешение и устранение мид ными способами международных конфликтов, могущих привести ? нарушению мираgt;. Примечательно, что в советском проекте в pal деле lt;меры против агрессораgt; именно очевидный агрессор являетй объектом всех мер. Что касается вооруженных сил, то перспектив их использования lt;по уполномочиюgt; Совета в американском ??? екте еще более охладила отношение к этой форме, и в советски проекте допускались лишь lt;вооруженные силы для поддержания бе! опасности и мира, используя для этого вооруженные силы, преде ставляемые в его распоряжение государствами-членами органй зации на основе особого соглашенияgt;. ! 385 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 301, п. 31, л. 11-13, 16,21,23,26-Й! 294 Впечатляют итоговые, весьма скептические, выводы Комиссии НКИД ° перспективах будущей организации и сопряжении ее деятельности с интересами СССР. Они дают совсем иное представление об истоках этой организации, чем то, что до сих пор тиражируется в литературе и официальной оценке роли ООН. lt;Если малые нации, ак и после Первой мировой войны, могут видеть в создании организации гарантию своей безопасностиgt;, то правительства Англии и Америки, по суждению НКИД, идут на это lt;по необходимости, главным образом по соображениям внутренней политики, для удовлетворения своего общественного мнения, которое готово приписывать организации значение чуть ли не панацеи от войнgt;. Особенно впечатляет главный вывод о будущих отношениях с другими великими державами через призму создаваемой организации, сделанный в Проекте директив по переговорам о создании международной организации безопасности: lt;Можно представить мало случаев и положений, когда организация могла бы быть использована нами в наших интересах, между тем как у Америки, а еще больше у Англии имеется много шансов поставить организацию в определенных случаях на службу своим интересам. Следовательно, в создании организации безопасности мы в значительно меньшей степени заинтересованы, чем США, Англия и другие государства. Нам необходимо, во всяком случае, заботиться о том, чтобы организация не могла быть использована против наших интересов, и это соображение является мерой наших уступок при предстоящих переговорах. В проекте директив подчеркивалось, что нашим преимуществом перед партнерами было то, что lt;возможный срыв переговоров был бы более неприятен для них по своим последствиямgt;, однако широкая популярность лозунга организации в странах антигитлеровской коалиции, надежды и упования заставляют СССР избегать впечатления, будто он выдвигает помехи. Для этого были перечислены вопросы принципиального характера, по которым следовало стоять непоколебимо, – это единогласие великих держав в вопросах компетенции Совета, то есть в вопросах безопасности, и формулирование ситуаций и форм для вмешательства организации в споры и конфликты. По другим же вопросам допускались уступки, в том числе и по процедуре голосования в других органах. lt;Мы придаем значение деятельности будущей организации в области непосредственного предупреждения и подавления агрессииgt;, но lt;наши партнеры в первую очередь – вопросам так называемого мирного разрешения международных конфликтов и предлагают Довольно обстоятельную процедуру… Необходимо при этом учитывать, что нам приходится ожидать мало пользы для себя от разрешения организацией или созданными ею органами споров, затрагивающих наши интересы, и что, наоборот, могут быть создаваемы для нас весьма неудобные положенияgt;. Поэтому реко- 295 мендовалось сделать lt;процедуру сложнойgt;, lt;усилить полномочи Советаgt; при единогласии постоянных членов в противовес арупЛ органам, где большинство будет идти в фарватере США. Главна задача делегации была определена так: lt;Не допустить такого поле жения, при котором организация или отдельные ее органы мовд бы принимать обязательные для нас решения без нашего согласияgt; lt;Мы должны добиться того, чтобы никакие решения Органиэа ции не получали обязательной силы без одобрения или утверждв ния их руководящим органом, в котором вопросы решаются едй ногласиемgt;. В проекте также рекомендовалось отклонить попыпв lt;преждевременного поднятия вопросов о регулировании вооружв нийgt;386. . ,ift Особая битва развернулась на конференции в Думбартон-0кlt;ж о которой в литературе фигурируют легенды, совершенно не соlt;й ветствующие действительному положению в тот момент. ИсторнЖ графия и сегодняшние ссылки официальных лиц как России, та США настаивали на том, чтобы решения Совета по урегулирай ванию конфликтов принимались без участия lt;виновныхgt;, то есщя заинтересованных стран. СССР полагал, что для этого случая следо-Д вало бы выработать особую процедуру, причем постоянные государ*! ства-члены должны сохранять право голоса в любых обстоятельствах? По мнению делегации США, lt;невыгоды от неучастия великих дерЦ жав в голосовании при решении вопросов, в которых они заинте* ресованы, перевешиваются выгодами, вытекающими из усилений*! международной организацииgt;. Заместитель Государственного секрйЦ таря Стеттиниус и представитель Британии лорд Кадоган даже згиЩ вили, что lt;если конференция не придет к этому соглашению, то саШб план международной организации может оказаться в опасностиgt;3"" Тем не менее советская делегация выстояла, и мондиалистские док рины мирового правительства Вильсона-Рузвельта были отложе) до 90-х годов, хотя в делегации США находилась и фигура, сим1 лизировавшая преемственность идеологии и политики, – испыта ный личный представитель В. Вильсона в Версале и член Совета – – внешним сношениям Исайя Боуман. Если бы твердость советскоЙ делегации была меньше, то гуманитарные интервенции вроде KOCOBI ской были бы узаконены в самом уставе ООН как lt;действия по col 386 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 299, п. 37, л. 39-43. 387 АВП РФ. ?. 0512, on. 4, док. 304, п. 31, л. 31-32. 296 янению мираgt;, а соседние государства обязаны были бы, по уставу, х доставить свои территории для прохода вооруженных сил lt;мивого правительстваgt;. Что касается американского общественного мнения, lt;ради котопгоgt; создавалась ООН, то оно встретило с удовлетворением лишь декларации конференции, которые соответствовали универсалистским концепциям утверждения единого мира. Обзор дискуссии внутри влиятельных общественных и религиозных организаций США, сделанный для внутреннего использования в советском внешнеполитическом ведомстве, показывает весьма отчетливо мондиалистский менталитет самих этих организаций, а также тот интересный для понимания пружин политической жизни США факт, что лидерами этих внешне далеких от политики форумов lt;случайноgt; оказывались весьма искушенные специалисты в мировых делах и юридических тонкостях в формулировках документов. Так, Совет по вопросам послевоенного мира подверг критике итоги конференции за lt;диктат трех держав победителейgt; – единогласие постоянных членов. Примечательно, что все американские упреки в адрес этого принципа сочетались с тревогой по поводу пунктов о вооруженном вмешательстве, но не с точки зрения объекта такого вмешательства, а только с точки зрения примата американской конституции и исключительного права конгресса США принимать решение об объявлении войны. Крупные протестантские организации, –весьма активные в общественной жизни США, оказались на удивление сведущими в международно-правовых нюансах и чутко распознали суть итоговой концепции устава, согласованного в Думбартон-Оксе. Выражая в целом дипломатическое удовлетворение. Федеральный совет Церквей Христа, основанный в 1908 году, высказал резкое недовольство принципом единогласия. Примечательно, что эта lt;неполитическаяgt; организация, имеющая огромное количество отделений и членов, создала даже специальную lt;комиссию о справедливом и длительном миреgt;. Во главе комиссии lt;оказалсяgt; не священник и не староста прихода, а не кто иной, как будущий Государственный секретарь США пика холодной войны Джон Фостер Даллес, занимавший важные посты во внешнеполитических механизмах США и уже в 1907 году бывший секретарем американской делегации на 2-й Гаагской конференции мира, а также юридическим советником делегации США на Парижской мирной конференции, готовившей Версальский мир. Этот факт демонстрирует тесное переплетение lt;кадровgt; lt;влиятельных неполитических, внепартийныхgt; организаций, отражающих lt;общественное мнениеgt;, и государственного аппарата в широком смысле. Общественное мнение США, lt;влияние которогоgt;, по оценке М. Литвинова, lt;трудно переоценитьgt;, оказывается управляемым и организуемым, как и в lt;тоталитарныхgt; обществах. 297 Комментируя итоги Думбартон-Окса, Совет Церквей Христа у зал lt;на большое сходство новой международной организации с во ным союзом нескольких великих держав, которые при помощи cf разделили мир на региональные сферы влиянияgt;, а Дж.Ф. Далле выступая на конференции в ноябре 1944 года в Питтсбурге, заяви что lt;эффективность международной организации безопасности по вергается серьезному риску… нежеланием признать огромной ва; ности принятого бы всем миром определения прав и ошибочна руководстваgt;388. Это стала делать НАТО в отношении суверенй государств. Конфедерация протестантских церквей в Кливлев 19 января 1945 г. призвала включить ни много ни мало Атлантя скую хартию в качестве предисловия к проекту Думбартон-Ои чтобы lt;вновь подтвердить далеко идущие цели международной of низации в области справедливости и благосостояния всего чело честваgt;, навсегда уничтожить политику силы и воли в ведении вой для Германии и Японии и отказаться от односторонних дейстч в вопросах о границах. Объединенный Христианский совет за да кратию также немедленно отреагировал на принцип единоглася заявив, что lt;принятие позиции Советского Союза будет означа что великие державы поставили себя выше законаgt;. Однако бь и другие голоса, высказывавшие одобрение именно традиционн принципам и суверенитету, закрепленным в итоге в Думбартон-Окс Конференция шести крупных религиозных организаций и орга заций мира в Балтиморе в ноябре 1944 года прямо высказалась, сторонники lt;совершеннойgt; международной организации, недово ные решениями думбартонской конференции, столь же опасны , международного сотрудничества, как и изоляционисты, и при1 ствовала то, что lt;предложения конференции в Думбартон-Оксе ] преследуют идею создания lt;мирового государстваgt;389. Если ООН и не показала себя как организация, способная эффо тивно предотвращать агрессии, по крайней мере, благодаря СС( она не стала органом, санкционирующим агрессию и грубое вме1 тельство во внутренние дела под эгидой мировой организации и пс догуманистической фразеологии. #Восточный вопрос в годы войны и после Победы Главные побудительные причины мировой политики хороп проясняет эволюция в ходе Второй мировой войны с 1942 по 1945 г проектов послевоенной конфигурации мира и отношения к возмож ным геополитическим очертаниям сферы влияния СССР, разрабЯ АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 221, п. 31, л. 23-24, 28. 389 АВП РФ. Там же, л. 30. 49, 39, 50. 298 тываемым в британских и американских правящих кругах. Этому могут послужить впервые ставшие доступными важные документы из яохива советской разведки, раскрывающие смысл и предыдущих известных документов, и подтверждающие наличие планов холодной войны вне зависимости от потенциального поведения СССР в отношении Западной Европы390. Это три документа, касающиеся британских планов: меморандум министра иностранных дел Великобритании А. Идена от 28 января 1942 г., письмо Идену английского представителя при временном правительстве Франции Д. Купера от 25 июля 1944 г. и ответное послание Идена и, наконец, документ lt;Безопасность Британской империиgt; от 29 июня 1945 г. – доклад (меморандум) штаба военного планирования при Комитете начальников штабов Великобритании391, который был положен на стол Сталину 6 ноября 1945 г., за несколько месяцев до Фултонской речи у. Черчилля. Эти документы свидетельствуют об эволюции позиции британских кругов от преимущественного страха перед мощной Германией и, соответственно, отведения ей роли главного врага к перенесению этой роли на СССР по мере победного завершения войны. В первом меморандуме Иден без всякой идеологизированноеT рассуждает о планах англо-советского сотрудничества для контроля над европейскими реалиями и для недопущения германской гегемонии в будущем, что еще отражает видение мира в европейских критериях периода Первой мировой войны и дух Антанты. В плане 1942 года идея создания западноевропейского блока расценивается как крайне неплодотворная! Очевидна и недооценка финансовой и политической мощи США, которые весьма скоро стали определять всю европейскую политику. Примечательно, что при анализе возможных условий со стороны Сталина Иден предполагает совершенно естественным услышать требование закрепления западных границ СССР на 1941 год. Более того, Иден расценивает такие потенциальные условия весьма умеренными, полагая нормальным со стороны Сталина потребовать много больше – lt;контроля над Дарданеллами.., доступа к Персидскому заливу и Атлантическому океану с предоставлением русским норвежской и финской территорийgt;. Иден в своих рассуждениях размышлял о несоответствии таких потенциальных условий Сталина принципам Атлантической хартии, в которую уже были включены пункты о самоопределении и отказе от территориальных приобретений, закодированные языком ХаузаВильсона. Иден сам тут же признавал, что у Сталина на это был бы ""См. Царев О.И. СССР-Англия: от сотрудничества к конфронтации з1~1945 гг)//lt;Новая и новейшая история. М., 1998, № 1. Этот документ хранится в Архиве Службы внешней разведки РФ (дело ° 43106: lt;Спецсообщения из Англииgt;). См. Царев О.И. Указ. соч. 299 неопровержимый аргумент, что lt;он требует только того, что уже лялось русской территориейgt;, что lt;прибалтийские государства еа голосовали за присоединение к СССРgt;, а lt;финская и румынская ?? ритории были предоставлены Советскому Союзу по договорам, конно заключенным с Финляндией и Румыниейgt;. Этот прагма ческий анализ весьма отличается от пропагандистских атак на ССlt; в период холодной войны и в момент крушения СССР. Через два года, когда исход войны был уже ясен, как и Bent Победа СССР, упомянутый Купер разбирает возможности бри ской политики уже для другой ситуации – lt;для предотвраще господства СССР на Европейском континентеgt;, для чего одни средств могло бы стать создание западноевропейского блока и lt;с ной и процветающей Польшиgt;. По его мнению, потенциальная гучая Польша, помимо ненависти к России… является едино! ным фактором, отделяющим Россию от Германииgt;. Эти рассуждеЬ Купера вполне вписываются в англосаксонскую маккиндеровсщ схему создания между Германией и Россией яруса неподконтролы им государств, которые бы находились под влиянием Англии. Та схема гораздо ближе к геополитическому видению мира у аш саксов периода постперестройки в СССР в 90-х годах ушедпм XX столетия. В это же время Иден в своем ответе еще проявляет традицис ное lt;староевропейскоеgt; мышление, некое подобие духа Антая Исходя из необходимости исключить в будущем Германию как or нейшего возмутителя баланса сил, он по-прежнему полагает ов вой для послевоенного устройства lt;союз или тесное сотрудничес Великобритании, США и СССРgt;. Допуская в принципе опасно того, что СССР будет проводить в Европе политику экспансии,, все же выражает уверенность, что предлагаемое Купером созда! антисоветского западноевропейского блока lt;не уменьшит, a CKQJ увеличит эту опасностьgt;. Что касается ставки на lt;сильнуюgt; (в ? нах Антанты), lt;могучуюgt; (Купер) или lt;атлантическуюgt; Польшу, ковая делается сегодня, то вся –история за более чем два века,; Наполеона до наших дней, говорит о том, что ставка эта обрет? серьезные очертания лишь в моменты реальной или ожидаец слабости России, но немедленно сбрасывается как лишняя ка( в моменты восстановления российской мощи. Тогда отношении! Россией или СССР и поиск тщательно взвешиваемого разграничен влияния становятся приоритетом. Рассекреченные документы о проектах и переговорах союз* ков по делам послевоенного устройства наглядно демонстрирую как мало поляки и Польша стоят в глазах англосаксов, что додж было бы побудить их к размышлениям. Запись беседы И. Стали с У. Черчиллем от 14 октября 1944 г. в ходе визита У. Черчилля .1 А. Идена в Москву вызывает буквально сострадание к полякам, ок( 300 шимся из-за своей раздвоенности между славянством и латином служебным инструментом западной стратегии. Беседа начис ется с оправданий Черчилля перед Сталиным в том, что хотя lt;он на –но работал с поляками все утро, но не добился больших резуль- тов Трудность состоит в том, что поляки хотят оставить за собой помальное право защищать свое дело на мирной конференции. ?? Черчилль, изложил на бумаге то, что он зачитывал полякам. Поляки были весьма недовольны, но, как он, Черчилль, думает, они не особенно далеки от того, чтобы принять этоgt;. Черчилль добивался, чтобы поляки смирились с тем, что союзники не собираются давать им голос на мирной конференции, и согласились на все те условия их послевоенного статуса и границ, что были уже согласованы союзниками. Победное шествие Красной Армии, превращение СССР в супердержаву и Восточной Европы – в зону его интересов делали неактуальными идеи lt;могучейgt; Польши. Второй фронт был открыт для того, чтобы не то что Восточная, но вся Центральная Европа не стала такой зоной. Задача британцев была не раздражать Сталина такой безделицей, как Польша, уговорить ту расстаться с иллюзиями, что она что-то из себя представляет в международных отношениях, да еще при этом скрыть трудности этого диалога от общественности и не дезавуировать Ф. Рузвельта, готовящегося к выборам, ибо lt;если сведения об этом проникнут в прессу, то поляки могут поднять большой шум и это принесет большой вред Президенту на выборахgt;. lt;Поэтому он, Черчилль, думает, что лучше было бы держать все это дело в строгом секрете, включая и тот документ, который он показал сейчас маршалу Сталину, в течение трех недель, пока не состоятся выборы в СШАgt;. Черчилль без смущения сдавал Польшу, чтобы в обмен отстоять то, что для Британии и США было куда важнее, – положения и условия региона Черного моря и Проливов. Сталин предлагал в качестве основы польской границы lt;линию Керзонаgt;, а Черчилль заявил, что lt;поляки были бы готовы принять документ, если бы в этом документе было оговорено, что они согласны с lt;линией Керзонаgt; как границей, но протестуют против нееgt;. lt;Это не подходитgt;, – невозмутимо отверг Сталин, и беседа закончилась заверением Черчилля в том, что lt;британское правительство полностью сочувствует желанию Маршала Сталина обеспечить существование дружественной Советскому Союзу Польшиgt;392. В 1942 и 1944 году в рассуждениях Идена, в диалогах Черчилля сам СССР рассматривается чисто как геополитическая величина. Его идеологическая система относится к внутреннему делу СССР, имеющему значение вовне лишь в случае воздействия на междуна- 392 Запись беседы тов. И.В. Сталина с Черчиллем. 14 октября 1944 г.// Вестник Архива Президента Российской Федерации. 1995/4 (17), с. 145. 301 родные дела. Это демонстрирует традиционный, а не глобалистск подход кабинета Черчилля, цель которого – обеспечение интереlt; и позиций Британии, а не достижение общемировой идеологическ цели, что вскоре будет поднято на знамя в политике атлантизма,; и Англия будет играть уже идеологизированную роль. Но для этlt; потребуются другие деятели – носители мондиалистской третье словной идеологии XX века, а не герцог Мальборо, человек импе ского мышления, имевший дело еще с Великой Россией. Повор Черчилля от союзнических отношений с СССР был предрешен, ? он вытекал не из идеологии, а из принципиально изменившей геополитической архитектуры Европы, которая побуждала Бритая* в русле ее традиции препятствовать обретению какой-либо конт нентальной державой преимущественного, влияния. Примечательв что А. Иден во всех своих проектах выражал опасение, что именgt; США будут резко выступать против сотрудничества с СССР, не у хотят признавать восстановление Прибалтики и других доревоя ционных позиций России, но одновременно почти наивно допуска что придется уговаривать США участвовать в европейских дела lt;Если попытаться добиться от США взять на себя какое-либо оlt; зательство в Европеgt; и через участие США в международной ор низации можно будет lt;в случае необходимости заставить Амерв выступить против милитаристской Германии или против любой нарушителя мира в Европеgt;. Поистине этот британец, спасавший изоляционистских настроений США, еще жил категориями Перво! мировой войны. Возникает вопрос: как он интерпретировал плаЗ Генри Моргентау, принятый вскоре, в сентябре 1944 года, на 2-й Квв бекской конференции Рузвельта и Черчилля? " Генри Моргентау – министр финансов США, принадлежа! по-видимому, к тем же кругам, что в свое время полковник Хауз! В. Вильсоном, что можно сказать и в отношении Ф.Д. Рузвель После отставки Генри Моргентау в 1947-1950 годах был генеральн председателем сионистской организации lt;Объединенный еврейсв призывgt;, а в 1951-1954 годах – председателем совета директор Американской корпорации по финансированию и развитию Израиз Генри Моргентау был разработчиком программы послевоенной noJ тики в отношении Германии для правительства Рузвельта. Этот пл предполагал полное устранение Германии как исторического гос дарства, ее расчленение на несколько мелких государств, децентр лизацию, полную ликвидацию германской промышленности, интер национализацию Рурской области, превращение территорий, Hactf ленных немцами, в сельскохозяйственные придатки победителей План этот представлял чудовищное даже по меркам Средних векR возмездие не государству, не конкретному поколению, а народу в еР 393 См. FRUS. The Conference at Quebec, 1944. Wash., 1944. 302 еемственной собирательной роли, как прошлым его поколениям, 1 д будущим, ибо фактически вообще ликвидировал немцев как яцию и не вписывался в какую-либо lt;гуманистическуюgt; идеологию XX века, что было не лучше того, что готовили нацисты. Подобное отношение к побежденным можно лишь найти либо в Ветхом Завете, либо в языческой античной истории с ее этикой vae victis! (rope побежденным!). Об этом эпизоде, весьма характеризующем идеологическую атмосферу в правительстве Рузвельта, сегодня не любят вспоминать. Проект был официально предложен Г. Моргентау от имени кабинета Рузвельта на Квебекской конференции. Даже Черчилль – последовательный враг сильной Германии – был им сначала шокирован. Будучи lt;целиком за разоружение Германииgt;, Черчилль все же высказался, что союзники не должны лишить ее возможности lt;достойно житьgt;. Рузвельт поддержал своего министра финансов и высказался за полное уничтожение германской промышленности, указав, что lt;фабрика по производству стальной мебели может в одночасье начать производить вооруженияgt;. Черчилль полагал, что этот план никогда не примут военный кабинет и парламент, но якобы под давлением президента и лорда Черуэлла согласился394. Поскольку такой план нуждался в согласовании конфигураций, куда вошли бы разделенные части Германии, и в четком представлении об их ориентации, он был малореалистичен. К тому же он не мог, в сущности, даже служить интересам США, так как создавал в центре Европы геополитический вакуум, непригодный для военно-стратегического плацдарма, и его нельзя было обосновать никакой пропагандой. Вскоре он был дезавуирован и США, и Великобританией. Было бы наивно полагать, что до получения документальных свидетельств о грядущем повороте англосаксонской политики или до начавшейся дипломатической войны за плоды победы советское руководство не отдавало себе отчет, с кем в качестве противника придется иметь дело в послевоенном мире. Рассекреченные архивы времен Второй мировой войны демонстрируют понимание геополитических закономерностей международных отношений. С самого начала войны, когда гитлеровский вермахт угрожающими темпами продвигался в глубь России, в советском внешнеполитическом ведомстве анализировались возможные территориальные конфигурации послевоенного устройства. Эти проекты демонстрируют полное осознание того, что после войны главными противниками будут именно англосаксонские страны. Справедливости ради надо отметить, что и в СССР расчленение Германии и вхождение некоторых ее частей в другие государства Gilbert М. Winston S. Churchill. Volume VII. The Road to Victory. 1941-1945. Boston. 1986, p. 961-963. 303 было предметом размышлений и рабочих записок, инициированных в самом НКВД. Уже 26 декабря 1941 г. С. Лозовский пишет записку; Сталину о создании комиссии lt;по послевоенным проектам государgt; ственного устройства стран Европыgt;, подчеркивая необходимость начать подготовку мирной конференции, lt;задачи которой будуgt; гораздо сложнее Парижской мирной конференции, собравшейся после разгрома Германии в войне 1914-1918 годовgt;, ибо lt;мы будеир иметь против себя… не только блок Соединенных Штатов и Великобритании, но и другие капиталистические страны… которые вместе будут прежде всего заботиться… об удержании Советского Союза во что бы то ни стало в старых границах до 1939 годаgt;. Поскольку– lt;Рузвельт и Черчилль уже объявили программу будущего устройства Европы и всего мираgt;, Лозовский считает настоятельным lt;тожй заняться, хотя бы в предварительном порядке, подготовкой будущего мираgt;395. Судя по архивам, в Кремле придавали не слишком большое значение преждевременным разработкам, полагая, что многое будет; зависеть от конкретного положения союзных войск к концу войны. 1 В итоге было создано несколько комиссий – lt;по подготовке диплом ], магических документовgt;, lt;по вопросам мирных договоров и послек ! военного устройстваgt;, затем, позднее, lt;по международной органик ? зации безопасностиgt;, задачами которых был сбор официальных и неофициальных материалов о планах других стран и подготовитель* ная работа по формулированию будущих границ СССР и очертаний , будущей Европы и мира, взаимоотношений с союзниками и против! никами. gt;, Пункт о расчленении Германии фигурировал в аналитической записке М. Литвинова от 9 сентября 1943 г. с перечнем вопросов! для будущей мирной конференции. В ряде тем (о всеобщем разору– ? жении) Литвинов прямо ссылается на Атлантическую хартию, а в разделе lt;Германияgt; повторяет буквально британское неприятие геои. политического понятия Mitteleuropa (Центральная Европа), предла*] гая, что lt;части Германии, которые будут выделены из нынешневв рейха, образуют отдельные государстваgt;. В lt;Приложенииgt; имеется более точная формулировка: lt;Различные варианты расчленения послеверсальской Германииgt; – так что речь шла не о гитлеровском рейхе и его новых завоеваниях, а о Германии вообще. Литвинов; которого не без основания считали английским лобби, сформулировал пункт lt;Вопросы международных союзов и блоков в Европеgt;; в котором перечислены возможные конфигурации, совпадающие е ; видением Британии и напоминающие упомянутые карты: это Дунайская федерация. Балканская федерация, Восточно-Европейская федерация, Польско-Чехословацкая федерация, Греко-Югослав- 395 Вестник Архива Президента Российской Федерации. 1995/4 (17), с. 119-123. 304 екая федерация. Отдана также дань и мондиалистским проектам – lt;общеевропейская федерация (пан-Европа)gt;. В записке В. Молотову lt;О желательных основах будущего мираgt; от 11 января 1944 г. полпред СССР в Англии И.М. Майский полагает необходимым оккупацию стратегически важных пунктов на территории Германии и ее разоружение. lt;Раздробление Германии на ряд более или менее независимых государственных образованийgt; он считает полезным лишь на определенное время, для того чтобы lt;такое перспективное преодоление раздела обезвредило немцев надолго и потребовало от них большой затраты национальной энергии, которая иначе может быть направлена в более опасное руслоgt;. Тон записки отражает скорее конкретные задачи безопасности СССР на 10-30 лет, за которые СССР должен стать lt;настолько могущественным, что ему уже больше не могла быть страшна никакая агрессияgt;. Однако и Майский ориентирован на lt;компромиссgt; с Англией в балканских делах, предлагая не вмешиваться в дела Греции, в которой СССР lt;заинтересован гораздо меньше, чем в других балканских странах, в то время как Англия, наоборот, в Греции чрезвычайно заинтересованаgt;. И. Майский полагает lt;основойgt; границы СССР в 1941 году. Сравнивая США и Англию, Майский прогнозирует стремление США, lt;находящихся в стадии динамического империализмаgt;, к широкой экспансии в различных концах мира и в Европе, где эта экспансия примет иные, чем в других местах,формы. Что касается Англии в ее стадии lt;консервативного империализмаgt;, то она, выйдя из войны lt;обедневшейgt;, вынужденной lt;платить за американские миноносцы базами и территориямиgt; и lt;снять для США имперские преференцииgt;, попадет в зависимость от США и в остальном мире lt;будет стремиться сохранить то, что у нее уже естьgt;. Майский возлагает огромные надежды на противоречия и конкуренцию между западными странами и на заинтересованность США в экономических отношениях с СССР, что проявилось в общем выводе о возможности lt;дружественных отношений с США и Англией и использовании в советских интересах англо-американского противоречия с перспективой все более сильного контакта с Англиейgt;396. Такой подход, логично вытекающий из марксистской интерпретации истории и ленинской доктрины обострения межимпериалистических противоречий, был свойствен практически всем аналитикам, объединяя дипломатов большевистского призыва, многие из которых происходили из образованной среды, и новой когорты, которую некоторые историки называют lt;сталинскимgt; призывом: В. Молотов, А. Громыко. М. Литвинов также всерьез полагал, что экономическое соревнование во всех частях света между США и Великобританией ""Там же, с. 125, 126, 131, 140-143. 20 – 2528 305 должно подсказывать им необходимость наилучших отношений е нами, lt;чтобы не допускать нашего длительного объединениях одной из них против другойgt;. Впрочем, как показывает переписка Купера и Идена, расчеты на возможность англо-советского сотрудничества Ц были не чужды и британскому Форин оффис. г Однако после 1944 г. планы послевоенного устройства, изложена ные в документе lt;Безопасность Британской империиgt;, уже открьч вают период истории XX века, известный как холодная война. Будучи директивой Министерству иностранных дел и военным министерgt; ствам Великобритании, доклад официально называл СССР главныц противником и, как пишет О. Царев, намечал ряд военно-политичgt;т ских мероприятий, которые позднее с удивительной точностью была реализованы Западом, а именно lt;установление особых отношенийgt; с США и притягивание их к обороне Западной Европы, участие зам падноевропейских стран в защите Великобритании, создание блоков НАТО, СЕНТО и СЕАТО и сети баз по всему миру. Учитывая постоя янную стратегию англосаксонских сил на евроазиатском пространgt; стве, можно представить себе, насколько эти схемы были подорващд новым могуществом СССР и невиданным расширением сферы ег политического и военного контроля. Вместо яруса слабых и непод* контрольных ни Германии, ни России государств от Балтики до Черного моря, вместо lt;буфера между тевтонами и славянамиgt; итогд Второй мировой войны и Ялтинско-Потсдамские решения бьищ ударом по этим схемам и оформили подчинение влиянию России-?? СССР всей Восточной Европы. .-.?\ Аналогичный процесс разработки проходил и в кабинетах Ва шингтона, где прагматически и без всяких вильсонианских прикрас анализировали новое соотношение сил и новые геополитически реальности. Секретная теоретическая разработка Госдепартамент США от 16 февраля 1944 года посвящена сравнительному анализ геополитических концепций устройства мира и Европы, Германии Японии и СССР, конфликтующих с интересами США, с доктрина Монро, которая по-прежнему трактуется как основополагающая кощ. i цепция и уже экстраполируется на Восточное полушарие. Разра ботка интерпретирует доктрину Монро как вариант геополитичед"! ского мышления, включающего большие пространства в зоны своего ". преобладающего и решающего политического влияния. При этом она рассматривается в одном ряду со всеми существующими концеп циями: с вырисовывающейся в итоге войны советской концепциЦ lt;дружественнойgt; Восточной Европы и даже с внешнеполитическими!, видами гитлеровского рейха и lt;милитаристскойgt; Японии. АвтйЦ; исходит из того, что до середины XX века доктрина Монро былgt; первой и единственной в своем роде доктриной, провозглашавшее целый огромный регион – континент и суверенные государства –, зоной своих национальных интересов и единоличного контроля. 306 В записке признается, что хотя доктрина не требовала обязательного lt;вмешательства в европейские владения в Латинской Америке, но запрещала их расширение, передачу неамериканским государствам и дальнейшую колонизациюgt;397. Появившиеся в XX веке очевидные представления о lt;зоне безопасностиgt; у России-СССР и откровенные претензии на присоединение сопредельных территорий у Германии, не говоря уже об азиатских и дальневосточных притязаниях Японии, всегда вызывавших тревогу в Вашингтоне, стали для американской концепции мирового устройства и ее ведущей роли везде некоей узурпацией самого принципа глобализма, на который имели право лишь США. В разработке откровенно признается один и тот же характер доктрины Монро и lt;немецкой доктрины Grossraum. Более того, даже гитлеровская идея подчинения своему контролю и управлению всей Европы от Гибралтара до Урала, от Норвегии до Северной Африки именуется всего лишь как lt;нацистская доктрина Монроgt; и спокойно разбирается как такая же геополитическая концепция, хотя и имеющая свои специфические идеологические и философские обоснования и методы достижения, но нацеленная на такую же, как и в доктрине Монро, большую, подчиненную своему контролю зону. Сравнивая американскую и гитлеровскую концепции достижения lt;Америки для американцевgt; и lt;Европы для европейцевgt;, автор указывает, что lt;нацистская доктрина Монроgt; предполагает огромный район, управляемый господствующим народом, обосновывающий это lt;естественным правомgt;, при этом многие народы утрачивают свою самостоятельность. lt;Международное право теряет свой смысл и означает узаконивание прав рейха править по усмотрению. Такой Гроссраум, экспансивно динамичен и отвергает границыgt;. В отличие от такого lt;беззакония американская доктрина Монро была продуктом либеральной идеологии, и ее последующее использование объективно обусловливалось преобладанием таких же или подобных направлений либеральной политической мысли в капиталистических странахgt;. В противоположность немецкой и японской доктрине Монро американский вариант lt;не является доктриной господства, но доктриной равенства и покровительства независимостиgt; (очевидно, от неамериканских держав), предполагает равный статус, признание разнородных типов общества. Автор отмечает как отступление от идеологии тот факт, что на протяжении истории lt;США признавали режимы, отклонявшиеся от американской республики, если они контролировали территорию и выполняли международные обязательстваgt;, как бы извиняясь, что США проводили свою доктрину в соответствии с принципом невмешательства во внутренние дела государств и обществ. 20* 397 АВП РФ. ф. 0512, on. 4, док. 212, п. 25, л. 7. 307 При упоминании периода президента Вильсона во внешней политике США в косвенной форме признается заложенный в вильсонианской идеологии глобалистский мотив навязывания везде единых радикально-либеральных идеологических стандартов, что есть фактическое вмешательство во внутренний строй общественной и национальной жизни. lt;Доктрина Монро чуть было не была затронута новым идеологическим импульсомgt;, ибо lt;Вильсон разработал друч гую политику, основанную на конституции, которая предусматрд вала признание инструмента политики, обеспечивающей либералиэд в Латинской Америкеgt;. На том этапе это еще не удалось внедрите как и многие инициативы в Европе, ибо политика Вильсона быдgt;– отвергнута Государственным секретарем Стимсоном. Признавая lt;частичную справедливостьgt; критики в отношении Ц доктрины Монро lt;как инструмента господства и подчиненияgt;, автор отмечает, что в целом Соединенные Штаты lt;умеренно и ограниченна использовали ее и это было благоприятно по сравнению с исполу зованием этой доктрины Германией, Японией и Россией при одинgt;} ковых обстоятельствахgt;. Но доктрина по-прежнему существует какодносторонняя политика, по крайней мере как политика в резерва как lt;туз в рукеgt;, который может быть использован в случае необход , димости, поскольку основной целью доктрины всегда была lt;защита собственной национальной государственной безопасностиgt;. Повдв тие lt;туз в рукеgt; расшифровывается как возможность и готовнос-д к военному вмешательству и войне за пределами собственной тердЦ ритории. .ч Наконец, приведем суждение, весьма красноречиво демонстрия" рующее подлинную цену в собственных глазах мнимо гуманистиедgt;] ских формулировок, применяемых Соединенными Штатами, начвй j ная с Вильсона, для сокрытия обычной и более чем амбициознойgt;; Realpolitik с глобальными устремлениями: сколько бы Киссинджер и менее тонкие авторы ни пытались восславить lt;новый идеалиэЖ; Америкиgt;, неведомый Старому Свету, внутри Государственного д@й" партамента США откровенно признается, что ограниченное .wss пользование доктрины Монро и однотипных концепций в прошлоgt;*, lt;объясняется лишь более высокими стандартами международно морали, господствовавшей в девятнадцатом векеgt;. А вот и откро? венное суждение о непризнании Соединенными Штатами чьих-лий; доктрин lt;больших пространствgt;, кроме собственной. В случае с ЯпоиЗ нией, у которой подобие доктрины Монро появилось после успед1я ной Русско-японской войны, это не маскировалось, так как тихо океанские позиции США были всегда объектом бдительной охрайН Вашингтоном. Япония стала настойчиво выдвигать идею, что, ??? скольку Япония признает положение США в американском полуя шарии или Германии в Европе, lt;другие правительства должны прй знать особое положение Японии на Дальнем Востоке… и поэтоgt; 308 Япония отклонит все акции любой державы… или lt;любой международной организацииgt;. В 1933 году в Ассамблее Лиги Наций японская делегация сделала официальное заявление, что lt;Япония несет ответственность за сохранение мира и порядка на Дальнем Востокеgt;, а в 1938 году объявила о lt;новом порядке в Восточной Азииgt;. Что же Соединенные Штаты с совершенно аналогичным тезисом в отношении Западного полушария? Автор аналитической записки прямо называет причиной войны между Японией и США категорическое непризнание Вашингтоном японского lt;Гроссраумgt;, выраженное lt;в самой обидной форме для японской доктрины Монроgt;, когда правительство США указало, что этот новый порядок производит нарушение договорных обязательств и установившихся прав других заинтересованных держав. Спокойно анализируется и геополитическая сфера безопасности СССР после уже очевидного победного завершения войны. Характерно, что записка, в отличие от будущей пропаганды, признает отсутствие в реальности всемирных амбиций СССР: lt;Хотя основные принципы стратегии и тактики ленинизма-сталинизма являются универсальными по своему характеру, в практике они действуют лишь в зоне безопасности Советского Союзаgt;. Записка метко характеризует специфические идеологические постулаты, применяемые Советским Союзом: lt;Согласно доктрине… многонациональное советское государство является федерацией народов, национальной по форме и социалистической по содержанию, квторая должна расширяться как освободительная сила… Красная армия рассматривается как классовое оружие для советского lt;народаgt;. Последняя тенденция к национализму в Советском Союзе может только подчеркивать позиции советского господства в Восточной Европе. Новая доктрина, которая вытекает из войны и которая имеет некоторые корни в традициях царизма, весьма проницательно отмечается в анализе, lt;приняла форму покровительства и защиты славянских народов, причем русские изображаются как старшие братьяgt;. Не осталось незамеченным и некоторое возрождение роли Русской православной церкви lt;как части протекционистской роли Москвы на Балканах, и в частности среди славянgt;. В целом новая европейская геополитическая стратегия Советского Союза признается естественной и логичной: lt;По причинам укрепления своей военной безопасности и расширения своих выходов в море Советский Союз ощущает прямую заинтересованность в государствах Центрально-Восточной Европы (Финляндия, Латвия, Эстония, Литва, Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Югославия, Болгария, Албания и Греция) и в Турции, Иране и Афганистане. Преследуя эту безопасность, советское правительство заявило о своем намерении предупредить превращение пограничных государств в будущем в базу агрессии против Советского Союзаgt;. Как 309 будто ставя себя на место руководства СССР, авторы анализа счи* тают само собой разумеющимся, что Советский Союз естественнр возражает против создания lt;санитарного кордонаgt; в районе, идущем! вдоль его границ, иначе как только под его собственным покрови-с тельством против любой другой великой державы. lt;Советское прави-"] тельство выразило свое желание создать lt;дружественныеgt; правитель ства в Центрально-Восточной Европеgt;. Во внутренней разработке, в отличие от американской внешнеполитической пропаганды, новая советская концепция, очищенная от идеологического обоснования и lt;только в том смысле, что она относится к зоне безопасности Советского Союзаgt;, может быть сравнена с американской доктриной;.; Монро. " Фиксируя официальную готовность СССР сотрудничать в многосторонней системе безопасности, его присоединение к Декларации Объединенных Наций, что расценивается как формальное признаgt; ние принципов Атлантической хартии (которые можно трактовать! самым различным образом), аналитики Государственного департа,) мента ставят единственный вопрос: можно ли считать регион Во– сточной Европы пределом советского Гроссраум, и не будет ли целью СССР постоянное его расширение, что можно подозревать в силу lt;его военной мощи, экономического потенциала и тоталитарное философииgt;? Подобное сомнение, поскольку lt;нет никаких ясныд показателей на пределы этого района, внутри которого советская поgt;, литика должна быть решающейgt;, вполне закономерно и оправданнее Примечательно, что эта аналитическая разработка, не содержаща никаких секретных фактов или конкретных планов, лишь диаметд рально расходящаяся по своему прагматическому подходу с языком , Атлантической хартии. Декларации Объединенных Наций и все% внешнеполитической идеологии и пропаганды, циркулировала вй;; внешнеполитическом ведомстве США под грифом lt;Совершенно секд ретно. Из Государственного департамента не выноситьgt;398. ? Неудивительно, что в соответствии с менявшимися перспектив вами войны изменялось и отношение Великобритании и США lt; будущим геополитическим очертаниям сферы влияния СССР, чтlt;й можно проследить на примере представлений о контроле над рRgt; гионом Проливов, Средиземноморья, Балкан, Малой Азии, Ирана. В этой теме наиболее четко прослеживаются последовательность по литики и неизменность геополитических констант вековой давности j Еще в письме к Сталину в 1942 году о европейской подсистеме! в предполагаемой всемирной организации безопасности Черчилле четко обозначил роль в будущей Европе lt;великих наций Евро1Ж и Малой Азииgt;, подтвердив свою извечную ставку на Турцию, Я( упомянул в качестве структурных элементов lt;дунайскую конфи*gt; 398 АВП РФ. Там же, л. 4, 7, 14, 17, 26, 27-28, 29. 310 гурациюgt;399, которая вместо Дунайской империи фигурировала на карте будущей Европы, начертанной в 1890 году английскими масонами. Все настояния Сталина открыть второй фронт в Западной Европе наталкивались на предложения Британии выступить на южном фланге. Накануне Тегеранской конференции Черчилль в качестве альтернативы плану lt;Оверлордgt; предлагал правофланговое наступление из Северной Италии на Вену, а также убеждал lt;не пренебрегать восточной частью Средиземного моряgt;: lt;В результате захвата Родоса мы могли бы обеспечить господство в воздухе над всем Эгейским морем и установить прямую связь с Турцией… А если бы нам удалось склонить на свою сторону Турцию… или отойти от нейтралитета путем предоставления нам в аренду аэродромов, тогда можно было бы… установить господство над Черным моремgt;. Военный контроль над Средиземноморьем и Турцией нужен был якобы для того, чтобы lt;протянуть правую руку России и снабжать ее армии быстрее и обильнее, чем через Арктику и Персидский заливgt;400. В стратегии Британии Проливы, Юго-Восточная Европа, Балканы и православные славяне ни в коем случае не должны были попасть в орбиту России. Это полное воспроизведение Восточного вопроса стало окончательно ясно в Тегеране, где Сталин раскусил стратегию Черчилля. В конце переговоров lt;Большой тройкиgt; Черчилль заговорил о послевоенном будущем и о своем lt;ощущении, что Пруссия, с которой следует поступить жестче, чем с остальными немцами, должна быть изолирована и уменьшена, а Бавария, Австрия и Венгрия могли бы сформировать широкую, мирную… конфедерациюgt;401. У. Черчилль описывает в мемуарах, как Рузвельт настоятельно предлагал разделить Германию на пять частей, а Сталин, также высказавшись за расчленение, сразу возразил против идеи соединения немецких частей с другими государствами, отметив особо, что следует lt;остерегаться включать австрийцев в какие-либо комбинацииgt; и было бы в высшей степени неразумно создавать… новые комбинации, будь то Дунайская или другиеgt;, что, кстати, lt;горячо одобрилgt; Рузвельт. Хотя все три стороны мотивировали свои планы желанием предотвратить воссоздание воинствующей и опасной Германии, можно проследить потайной диалог именно между Сталиным и Черчиллем, которые время от времени задавали уточняющие вопросы. Черчилль предложил lt;отделить Баварию, Вюртемберг, Пфальц, Саксонию и Баденgt;, чтобы эта группа lt;вросла в то, что он назвал бы Дунайской 399 АВП РФ. ф. 0512, on. 4, док. 304, п. 31, л. 1. 400 Черчилль У. Вторая мировая война. Том V. Кольцо смыкается / Пер. с английского. М., 1955, с. 344-345. "Gilbert М. Winston S. Churchill. Volume VII. The Road to Victory. 1941-945. Boston, 1986, p. 575. 311 конфедерациейgt;. Сталин же, среди риторических сентенций, что lt;Дунайская комбинация была бы нежизненной и немцы обязательно воспользовались бы этим, чтобы облечь в плоть то, что являлось бы лишь костякомgt;, показал, что понял замысел Черчилля, и поинтересовался, lt;будут ли Венгрия и Румыния членом какой-либо подобной комбинацииgt;. Черчилль, уйдя от прямого ответа, спросил, lt;предусматривает ли Сталин Европу, состоящую из малых разрозненных государств, не имеющую никаких более крупных единицgt;, на что Сталин ответил, что рассуждает о Германии, а не о Европе402. Р. Римек, обратив внимание на этот диалог, полагает, что Сталин воспротивился плану lt;вовлечь Южную Европу, прежде всего балканских славян, в западный силовой ареалgt; lt;не потому, что хотел сделать Южную Европу коммунистической, а потому, что, как любой русский государственный деятель и любой русский царь, он обязан был противостоять таким западным устремлениямgt;403. В секретной разработке Государственный департамент США в 1944 году также признает естественным, что СССР, lt;вероятно, будет сопротивляться созданию конфедераций, включающих все или часть государств Центрально-Восточной Европы, таких, как проектируемые чехословацко-польским и греко-югославским пактами 1942 годаgt;. В записке придается особое значение оценке потенциального поведения в регионе Проливов, Малой Азии и выхода в Персидский залив, и отмечено, что на моменте анализа в тех регионах, где наряду с советскими сильно представлены и другие интересы, СССР проявляет осторожность и готовность к компромиссу: lt;Турция и Иран представляют собой особый случай в советской зоне безопасности, в которой другие великие державы имеют соответствующие интересыgt;. В августе 1941 года Советский Союз с Великобританией заверил Турцию, что он lt;не имеет агрессивных целей и требований в отношении Проливовgt;404. Но по мере возрастания роли СССР в разгроме Германии Сталин начал более настойчиво ставить вопросы, наиболее чувствительные для интересов партнеров. В конце переговоров lt;Большой тройкиgt; в Тегеране он заговорил о Дарданеллах и пересмотре Севрского договора с Турцией: о возвращении Карса и Ардагана, полученных Россией по Берлинскому трактату 1878 года и оккупированных Турцией в 1918 году, что большевики признали в Карском договоре 1921 года взамен на невмешательство Турции в lt;советизациюgt; меньшевистской Грузии идашнакской Армении. Черчилль счел этот вопрос lt;несвоевременнымgt;, сославшись на свой план втянуть Турцию ""Черчилль У. Вторая мировая война. Том V. Кольцо смыкается… с. 392, 393, 394. ""Riemeck R. Bilaiz eines Jahrhunderts. Stuttgart, 1997, s. 177. 404 АВП РФ. Ф. 0512, on. 4, док. 212, п. 25, л. 28. 312 в войну, и отреагировал ободряющей, но необязывающей фразой, что lt;русский военный и торговый флот будет бороздить океаны и мы будем приветствовать появление русских кораблейgt;. Этим кодом, вызывавшим понимающую улыбку обоих лидеров, Черчилль всегда уклонялся от вопроса о советских базах в Проливах. Подобное он изрек и в Потсдаме на слова Сталина: lt;Если Вы считаете невозможным дать нам укрепленную позицию в Мраморном море, не могли бы мы иметь базу в Дедегаче?gt;405 (греческом порту в Эгейском море неподалеку от турецкой границы). На фоне этой стратегии логичен выбор Британии между соперничающими в Сербии антифашистскими силами – И.Б. Тито и Д. Михайловичем, которые оба были союзниками антигитлеровской коалиции, причем генерал Михайлович еще до выдвижения Тито был министром эмигрантского королевского правительства, поддерживаемого Лондоном. В отличие от Греции здесь Британия сочла выгодным поставить на коммуниста Тито и, проконсультировавшись с ним, настоятельно предложила королю отставить Михайловича. Тито понимал, чем можно заинтересовать Черчилля, и в письме премьерминистру акцентировал внимание на цели lt;создать союз и братство югославских народов, которые не существовали до войныgt; (выделено Н.Н.), lt;создать федеративную Югославиюgt;. Это вполне соответствовало преемственным с распада оттоманской Турции британским схемам для Юго-Восточной Европы. Такой план обезличивал и взаимно нейтрализовывал разные устремления балканских народов – хорватов, сербов, албанцев, предупреждая как прогерманский, так и пророссийский вектор, а своим охватом и ориентацией на самостоятельный центр силы в Европе вполне соответствовал проектам lt;дунайской конфигурацииgt; для замещения вакуума. Поэтому Черчилль lt;немедленно ответилgt; Тито – уже через два дня, 5 февраля 1944 года, пообещав lt;несомненноgt; lt;поддержку правительства Его Величестваgt;, которое также lt;хочет… создать союз и братство югославских народовgt;, lt;создать условия для образования подлинно демократической и федеративной Югославииgt;406. Тито сделал большую игру на интересах Британии, а отношения со Сталиным были обречены. Титовская Югославия просуществовала ровно столько, сколько в ней нуждался Запад. Но, похоже, традиционные схемы британцев не привлекали американского президента, знавшего, что они померкнут в его lt;великом проектеgt;. Во всех прослеженных эпизодах и британских шахматных партиях на переговорах lt;Большой тройкиgt; США оставались лишь ""Gilbert М. Never Despair. Winston S. Churchill. 1945-1965. London, 1988, p. 93. ""Черчилль У. Вторая мировая война. Том V. Кольцо смыкается… с. 459, 460. 313 лояльными, не проявляя ни инициативы, ни интереса к каким-лиС lt;конфигурациямgt;, поддерживая Британию, лишь когда та в это поддержке нуждалась. Рузвельт, имевший Grand Design совершещ нового будущего Западной Европы, вряд ли был заинтересован восстановлении условий для продолжения Британией традиций! ной политики интересов и даже возражал против военных действд на Балканах. Он безучастно слушал обмен репликами Черчилля .е Сталиным по поводу lt;дунайской конфедерацииgt; в Тегеране, а заметное равнодушие в Ялте к последним штрихам договореннс по разным вопросам от польского до советской базы в Порт-А{ даже вызвало раздражение Черчилля: lt;Президент ведет себя о плохо. Он не проявляет никакого интереса к тому, что мы пытаем сделатьgt;407. ,,gt; Ни в мемуарах, ни в богатейших личных архивах, иллюстрв рующих обширную политическую биографию на тысячах страна опубликованную М. Гилбертом, Черчилль так и не приоткрыл –ci ображений, которые стояли за его lt;дунайской конфигурациейgt;gt;! lt;балканским фронтомgt;. Но когда отгремели пушки и настал чв] дипломатических ристалищ, они в точности повторили стратег второго фронта. Важнейшим, хотя никогда вслух не произносимым, итогом Ялш и Потсдама было фактическое преемство СССР по отношению к г политическому ареалу Российской империи в сочетании с ново ретенной военной мощью и международным влиянием. Именно и определило неизбежность lt;холодногоgt; противодействия имеgt; этим результатам победы, восстановившим на месте Великой Росlt; новую силу, способную пусть в иных формах и проявлениях тэд сдерживать устремления Запада. Можно сказать, именно это вызв; фултонскую речь У. Черчилля – последнего и ярчайшего преде вителя классической британской внешнеполитической идеолов В политике США отчетливо стала проявляться их цель с 1917 годаgt; непризнание любых форм восстановления преемственности россе ской истории. Вся послевоенная история и, что особенно доказательно, lt;пс стройкаgt; показали, что именно эти итоги были неприемлемы , доминирующих в мире англосаксонских интересов, а не страх пе, идеей коммунизма и броском советских танков в Западную ЕвроД Политика англосаксонских союзников в непосредственно noci енные два года представляет собой достойное продолжение ст] гии Б. Дизраэли на Берлинском конгрессе с целью свести к мини) потенциал русской победы. США вынужденно согласились на соединение к СССР в результате победы новой территории 407 Gilbert М. Winston S. Churchill. Volume VII. The Road to Victory! 1941-1945. Boston, 1986, p. 1210. 314 Калининградской области, но не желали признавать восстановление Прибалтики. США сделали все, чтобы никогда не реализовались идеи Сталина вернуть Каре, Ардаган, о чем был поставлен вопрос советской делегацией на Ялтинской и Потсдамской конференциях. Позиция СССР, которая еще два года назад в рассмотрении Идена казалась правомерной, ибо не требовала ничего более того, что было утрачено в ходе революции и иностранной интервенции, и которая не вызвала отказа Черчилля, натолкнулась на самое жесткое противодействие уже и Англии, и США. Еще скрытая от мира холодная война началась почти сразу на созданных форумах по послевоенному урегулированию. В ходе переговоров и бесед Молотова, Государственного секретаря США Бирнса и министра иностранных дел Великобритании Бевина на первой сессии Совета министров иностранных дел в сентябре – октябре 1945 года начались позиционные дипломатические бои. Материалы заседаний и особенно записи бесед глав внешнеполитических ведомств в целом показывают очевидную линию англосаксонских сил: признать в качестве максимума для СССР включение лишь Восточной Европы в его военно-стратегический и геополитический ареал (чему уже нельзя было воспрепятствовать) и категорически не пустить СССР на Балканы. Граница lt;зоны безопасностиgt; СССР от Балтики на юг ни в коем случае не должна была доходить до Средиземного моря, то есть не опускаться на юг цо берлинскому меридиану. Ее надо было завернуть на восток, чтобы полностью отделить Черное море от Южной Европы, оставить все Средиземноморье под контролем англосаксов. Это побудило Молотова бросить прямой упрек: lt;Пока шла война, пока миллионы людей гибли на фронте, у Советского и Британского правительств были споры, но они сговаривались. Советский Союз был нужен. Как только война окончилась, против Советского Союза принимаются всякие меры. Не потому ли это происходит, что Советский Союз уже не нужен как равный партнер?gt;408. В итоге Запад вполне реализовал описанные цели: во-первых, были отбиты все попытки СССР хотя бы мизинцем ухватиться за какой-либо опорный пункт в Средиземном море – южной стратегической границе геополитического ареала будущей атлантической Европы. Во-вторых, с помощью ставки на Турцию были категорически пресечены и упреждены на будущее попытки вернуть Каре и Ардаган, для чего южные рубежи СССР были потом окружены военными базами. Впечатляет сам объем страниц, отражающий детальнейшие и жесточайшие споры по вопросам присутствия и доступа к Среди- АВП Рф. I сессия Совета министров иностранных дел. Стенограммы седаний. Ф. 0431, on. 1, док. 18, п. 1, л. 27-28. 315 земноморью, а именно о формах опеки и судьбе бывших итальянок колоний, дунайскому судоходству и географическому ареалу и cf тусу Триеста – крошечного пункта на карте Европы. Таким образо) вопреки клише, утвердившимся в западной и современной россвд ской либерально-западнической публицистике, союзники Росса как и в Первой мировой войне, не отводили к ее lt;зоне безопасносп ничего к юго-западу от тех рубежей, на которых она и так к нача; XX века была главной региональной державой. Вакуум на юге ч в регионе Проливов и стыка цивилизаций, создаваемый в начале ??? разгромом австро-германского блока и окончательным распаде остатков Оттоманской империи, а в 1945 году – разгромом фаши ской Германии, должен был быть заполнен неподконтрольнымиц соперничающими с СССР силами до тех. пор, пока они не бу; структурированы в новые конфигурации – НАТО. Если в Первой мировой войне Великобритания бдительно с дила за тем, чтобы Россия в итоге не обрела влияния на территори примыкающих к ней, но находившихся ранее под контролем АВСТ] Венгрии, точно так же Британия, даже более, чем США, делала j в ходе Второй мировой войны и после Победы, чтобы СССР не ? лучил опоры в Южной Европе. Британия уклонялась от настойчив обращений Сталина открыть второй фронт там, где это ускорило 1 разгром Германии, и упорно предлагала его на Балканах. Брита вела операции против Италии, ибо это обеспечивало присутст и контроль в Средиземноморье и роль в решении судьбы бывв итальянских колоний. Британия высадилась в Греции для контр Проливов, среди прочего, для того, чтобы не допустить грядут утверждения коммунистических сил, бывших в Греции, в отличие( Тито, исключительно просоветскими. Пограничные с Балканами территории – в них попадали Руgt; ния, Венгрия и Болгария (сателлиты Германии), – куда естеств ным образом в силу географии фронта войны вошли русские, бь вынужденно признаны как часть зоны безопасности СССР. Но ; сточайшая борьба за нюансы урегулирования именно по поводу Э1 стран, за которой стояли проблемы lt;водных путейgt; Европы дунайское судоходство, по сравнению с легкостью, с какой Зап lt;сдалgt; Польшу и Чехословакию, показывает, что только наличие 1 советских войск позволило сохранить их в системе Ялты и Потсда] Эти особенности послевоенных дипломатических баталий весь интересны, так как происходящее в 90-е годы XX столетия – правление расширения НАТО, оккупация Косова – ключа к Й даро-Моравской долине, соединяющей Западную Европу с регион Проливов – на этом фоне выглядит отложенной реализацией осуществившихся в конце прошлой войны и на сессиях СМИД ? нов. Проекты же эти проявляют знакомые с XIX века черты извечнь военно-стратегических симметрии и геополитических закономерgt; 316 тей, заслоненных борьбой lt;тоталитаризма и демократииgt;, прежде всего Восточный вопрос. Если англосаксы признали марионеточное польское правительство, то в отношении стран Балканского региона и дунайского судоходства (того самого, что в 90-е гг. постепенно переходит в орбиту НАТО), США и Великобритания ставили всяческие препятствия. Они отказывались признавать правительства Венгрии, Румынии и Болгарии как якобы созданные недемократическим путем, что задерживало подготовку мирных договоров с этими странами, хотя оснований для этого было куда меньше: в отличие от Польши это были lt;виновныеgt; – lt;сателлиты Германииgt;, и в их отношении СССР – оккупирующая держава-победительница – имела куда больше моральных и политических прав обеспечивать lt;дружественное себеgt; правительство. Официальные заседания Совета министров иностранных дел и выступления на них Молотова, Бирнса и Бевина полны дипломатических недоговорок, скрывающих истинные мотивации позиций. Молотов предлагает бывшие колонии lt;побежденных державgt; передать в качестве подмандатных территорий под временное управление союзников, в частности Триполитанию – Советскому Союзу. Против такого решения судьбы итальянских колоний (на самом деле против обретения СССР точки опоры в Средиземноморье) упорно возражают Бирнс и Бевин, ничем убедительным свой отказ не мотивируя. Молотов настаивает на скорейшем признании правительств Румынии, Венгрии и Болгарии, но США и Британия повторяют изо дня в день, lt;что эти правительства созданы недемократическим путемgt;, хотя только что признали такие же правительства в Польше и Чехословакии. Молотов взывает к совести союзников, говоря, что lt;СССР ведь не вмешивается в формирование правительства в Греции, которое проходит под полным контролем англичанgt;, и намекает, что в случае задержки с признанием правительств Венгрии, Румынии и Болгарии и выработки с ними мирных договоров СССР не сможет подписать договор с Италией, что отодвинет решение вопроса об итальянских колониях, в том числе возвращение Греции Додеканезских островов. Стороны из дня в день спорят по процедурным вопросам: разрешить ли Франции участие в работе СМИД, будет ли такое решение нарушением Потсдамских соглашений или нет, спорят по проблемам Японии, на которую в одночасье сделал ставку ее вчерашний враг номер 1 – США, которые в полном соответствии с меморандумом Совета по внешним сношениям о подготовке противников для победившего СССР на Дальнем Востоке повернули свою политику на 180 градусов в связи с новой ролью исполинского Китая409. Записи бесед трех дипломатов показывают АВП РФ. ф. 0512, on. 4, док. 304, п. 31, л. 33, 63-65. 317 натянутую обстановку, беседы наполнены мелкими взаимными обв нениями. Из череды повторяющих одни и те же позиции встреч рез выделяется одна. Беседа В.М. Молотова с министром иностранных дел Велико британии Бевином наедине 23 сентября 1945 г., возможно, одна н последних, когда карты открывались. Бевин начинает беседу ее кровения, что трудности сессии отнюдь lt;не процедурного, а пол тического характераgt;, ибо lt;отношения между Советским Союа и Великобританией в настоящее время складываются такgt;, lt;как Гитлеромgt;, и lt;если обе стороны не будут действовать осторожней то существующие между ними различия в подходе к европейски! проблемам создадут трудности, что будет иметь серьезное значение Бевин пояснил, что не хотел сравнить –советское правительство Гитлером, а lt;имел в виду обстоятельства, при которых взаимоотн шения между Англией и Германией развивались в течение длител1 ного времени при отсутствии откровенности, пока положение я стало непоправимымgt;. Он, Бевин, lt;стремится к тому, чтобы изб0 жать взаимных подозрений в отношении политики обеих страgt; Европеgt;. Далее следует изложение принципиальных контуров британсвд интересов в Европе и тех положений, которые Англия готова или \ готова уступить Советскому Союзу. Интересы весьма традиционн знакомые по прежним векам; о вселенской демократии и правах ч ловека – ни слова: lt;Советское правительство правильно делает, требует дружественных Советскому Союзу правительств в Воет ной Европе и безопасности для себя. Но стоит лишь ему, Бевину, ? моходом поговорить с кем-то из соседей Великобритании на Запад как его подозревают в том, что он стремится создать за Западе бло против Советского Союзаgt;. lt;Британское правительство стремитgt;; лишь к свободному сотрудничеству со своими соседями, не имея на каких плохих намерений, а в других частях Европы Британскgt; правительство стремится к восстановлению тех прав, которые него были до нападения Германии на Великобританию, и за во становление которых она вела войну. Британское правительство ? намерено предпринимать чего-либо в тайне, и оно не будет учас ником какого-либо соглашения, направленного против Советско! Союзаgt;. lt;Он, Бевин, хочет знать, какова советская политика в Европ Если Британское правительство заключит договор с Францией… 1 это не будет выражением желания создать западный блок протд Советского Союзаgt;. Что касается Триполитании, Бевин сослался в якобы данное Сталиным обещание не искать присутствия в Сред! земном море: lt;Черчилль в свое время говорил, что в одной из бесlt; с ним Генералиссимус Сталин сказал, что у Советского Союза н намерения двигаться в Средиземное море. У Великобритании не 318 панов против Советского Союза… Если бы он, Бевин, знал, каковы планы Советского Союза в Европе, он откровенно изложил бы, что приемлемо для Великобритании, и предложил бы, как можно было бы согласовать политику обеих странgt;. Бевин выразил недоумение, lt;почему Молотов отказался дать ему определенный ответ по поводу Подеканезских острововgt;, а также поставил ребром вопрос о международных внутренних водных путях в Европе, пояснив, что при обсуждении этого вопроса он lt;просил лишь о том, чтобы при установлении международного режима на водных путях Британскому правительству было возвращено то, что было потеряно Великобританией во время войныgt;. (Все выделено Н.Н.) В ответ Молотов был также вполне откровенен, предложив вернуться к сотрудничеству: lt;Мы готовы забыть то, что сделано после прошлой войны, но не надо повторять ничего из того, что было сделано тогда и… попыток изолировать Советский Союзgt;. Молотов предложил британскому правительству не обращать внимания на статьи в советских газетах, принадлежащих перу lt;маленьких авторовgt;, ибо советское правительство на официальном уровне lt;не высказывало никаких возражений против западного блокаgt;. Так же как Бевин показал, что вопрос о признании болгарского, румынского и венгерского правительств лишь обменный козырь в более важных вопросах, среди них – lt;водных путейgt;. Молотов в свою очередь открывает карты. В отношении Додеканезских островов Молотов показал, что сам по себе этот вопрос не разделяет союзников, но используется им для торга, сославшись на такую же методу США и Британии: lt;Додеканезы – это маленький вопрос, и мы договоримся о нем с Великобританией, и Греция, конечно, получит эти острова. Но когда в Берлине Советская делегация поставила вопрос о советских базах в Константинополе, советские предложения были отклонены, а, между прочим, в прошлую мировую войну Британское правительство обещало отдать Константинополь царскому правительству. Советское правительство на это не претендуетgt;. (Выделено Н.Н.) lt;Почему Великобритания интересуется Черноморскими проливами? Черное море – внутреннее море, и вместе с тем не безопасное для Советского Союза, как показала эта война. Турция не может оборонять одна Черноморские проливы. Британское правительство, однако, не хочет, чтобы Советский Союз договорился с Турцией по этому вопросу. Он, Молотов, видит, что отношение теперешнего британского правительства к Советскому Союзу гораздо хуже, чем его отношение к царскому правительству в 1915 году. В Черноморских проливах нас хотят держать за горло руками турок. А когда мы поставили вопрос о том, чтобы нам дали хотя бы одну мандатную чрриторию в Средиземном море – Триполитанию, то сочли, что ? покушаемся на права Великобритании… Между тем Велико- 319 британия не может иметь монополии в Средиземном море, где сей Италия перестала быть силой, а Франция не занимает прежнего; ложения. Великобритания осталась там одна. Неужели Совется Союз не может иметь уголок в Средиземном море для своего т гового флота?gt; {Выделено Н.Н.) Переходя к поставленной Бед ном теме lt;водных путей в Европеgt;, под которыми имелось в BI дунайское судоходство. Молотов тут же увязал ее с Балканами, ? сказавшись, что lt;более правильно решать этот вопрос с точки зрев временного положения, то есть периода оккупации, периода до ключения мирного договора с Балканскими странами – бывп сателлитами Германии… lt;Мы никак не можем договориться о в тике в отношении Балканских стран. Против Советской делег все время совершается наступление в целях, чтобы развязать п( воречия на Балканах. Мы считаем это опаснымgt;. Что же Бевин? Он возвращает укоризну: оказывается, имей lt;в Англии сейчас считают, что Советский Союз и США обращают с Великобританией, как с низшей нациейgt;. В вопросах присутсга в Средиземном море, прикинувшись наивным, Бевин выразил гоИ ность lt;заняться изучением вопроса о Проливах, хотя не обсуждал ( с тех пор, как он стал министром иностранных дел… В отношен Триполитании он, Бевин, может сказать, что Великобританияgt;! хочет такой большой монополии в Средиземном море. Британс правительство сильно опасается того, как бы чего не случила в Средиземном море, что разделило бы Британскую империю ? две части. (Выделено Н.Н.) Если бы он, Бевин, действовал тод в интересах Британской империи, то он отдал бы Триполитанию ? опеку Италии. Но он хочет оставить за Великобританией Кирена в силу тех обязательств, которые Великобритания имеет в Епиг других странах этого районаgt;. lt;Британское правительство хочет объединить Эритрею и других территорий и держать их в разоруженном состоянии. Абиссиния пожелает получить выход к морю, то это не вст] затруднений. Вот чего требуют-британские интересы, и он, Б хотел бы, чтобы это было принято. Что касается Додекане; островов, то Британское правительство хочет возможно скорее) вратить их грекам, передав вопрос о демилитаризации их на ] смотрение Совета Безопасностиgt;. lt;Британское правительство ? мится восстановить свои права на международных водных п) в Европе независимо от того, будет ли установлен временный ? постоянный режим на этих путях. (Выделено Н.Н.) Если бри ские интересы на международных водных путях в Европе будут ? знаны, то это устранит еще один источник сомненийgt;. Перекид) тут же мостик к Балканам, Бевин прямо намекает, что lt;Брита могла бы изменить свое негативное отношение к признанию рум ского и болгарского правительств и выяснить, не является ли по 320 ика Британского правительства по отношению к этим странам неправильнойgt;410. Переговоры свидетельствуют о том, что Великобритания еще нгоала сама по себе и в определенной степени допускала разделение ц ответственности с СССР. Главным предметом торга или соперничества был извечный вопрос о военно-стратегическом контроле в Средиземноморье и Проливах. Первостепенной важности темой для Британии был и lt;режим международных водных путейgt;, что делало положение в дунайских странах – Венгрии, Румынии и Болгарии – куда более стратегически важными, чем в Польше. Великобритания и США требовали равных прав для дунайских и недунайских стран. СССР, как и следовало ожидать, настаивал на отличии статуса прочих государств от собственно дунайских, которые состояли из подконтрольных ему Венгрии, Болгарии, Румынии, перспективно не подчиненной Западу Югославии и в число которых он включил Украину. Государственный секретарь США Дж. Бирнс в беседах с Молотовым также шантажировал его непризнанием румынского, венгерского и болгарского правительств, а Молотов вновь повторял: lt;Если Соединенные Штаты откажутся подписать мирный договор с Румынией и Болгарией, Советское правительство не сможет подписать мирный договор с Италиейgt;411. Детальнейшие споры по Дунаю, на полной интернационализации которого упорно настаивали США и Великобритания, а также вокруг статуса и территориального раздела Триеста и прав в нем Италии и Югославии, которые мыслились спорящими сторонами как проводники интересов противостоящих частей Европы, занимали огромное время на последующих сессиях СМИД в Париже и Нью-Йорке в мае и декабре 1946 года. Налицо многовековая геополитическая реальность – Восточный вопрос: Проливы, контроль за Суэцким каналом – выходом в Индийский океан к британским доминионам, категорическое lt;нетgt; допуску СССР в Средиземноморье, предотвращение его альянса с Балканскими странами, прежде всего Грецией. Для этого Британия вела военные операции против фашистской Италии в Средиземном море и в Африке, давая обещания арабским странам и вовлекая их в свою орбиту, что не имело никакого значения для ускорения разгрома держав lt;осиgt;, но упреждало военное и политическое присутствие СССР в Средиземноморье и обеспечивало британский контроль над его африканским побережьем. Англичане высадились в Греции, чтобы привести к власти послушное им антикоммунистическое правительство, обещая ему за лояльность возвращение Додеканезских островов, которые по Версальскому миру 410 АВП РФ. Там же, л. 47-48, 49-50, 51-53. "АВП РФ. Там же, л. 16. 21. -2528 321 отошли к Италии, ибо именно этими островами Антанта заманgt; Италию в Первую мировую войну. Если в историографии международных отношений под ? нием идеологизации совершенно необоснованно выпадают из зрения неизменность и преемственность англосаксонских геопс тических интересов в Средиземном море, то в военной науке вполне осознается как само собой разумеющийся факт – некая: станта с прошлого века, определяющая английское видение те военных действий, и направление стратегических ударов, и xapi послевоенного устройства в регионе. По картам военных дейс и роли Салоникского фронта для Антанты, прежде всего для АН в 1914-1918 годах, можно судить, как мало положение изменв к 1945 году со времен Первой мировой войны, когда Англия, охра lt;великий имперский морской путьgt;, пролегающий от Гибралтараgt;! Суэца по Средиземному морю, ревниво наблюдала за побережь Греции и Турции, и в особенности за Проливамиgt;412. В приведен беседе на сессии СМИД ни Бевин, ни Молотов ни разу не упомяд своего американского союзника. Государственный секретарь США Дж. Бирнс в беседах с Моли вым был не лучшим защитником lt;демократическихgt; принципов, его коллега из Лондона, а точно так же lt;сдавалgt; Польшу и об) нивался козырями. lt;Генералиссимус Сталин… справедливо ука вал, что СССР не может мириться с тем, чтобы в Польше было; дружественное СССР правительствоgt;, – начал свои предложе? Молотову Государственный секретарь США Дж. Бирнс 19 сент ря 1945 г. на Первой сессии СМИД в Лондоне. Когда прозвуч! фултонская речь Черчилля, для Сталина, уже знакомого с докла lt;О безопасности Британской империиgt; и дипломатическими I лиями в СМИД, эта речь, потрясшая мир, была лишь завершав пропагандистским и идеологическим хлопком. Хотя Бирнс п{ нулся в беседе с Молотовым, что не был заранее знаком с соде нием речи Черчилля, М. Гилберт воспроизводит запись Черч о том, как в дни подготовки выступления Черчилль показал ? Дж. Бирнсу, lt;который пришел в восторг и не предложил ник измененийgt;. Президент же сообщил Черчиллю, что одновремен!: Мраморное море lt;на неопределенный срокgt; уже собирался амв канский морской отряд особого назначения, состоящий lt;из сам мощного в мировом флоте линкора lt;Миссуриgt;, двух новейших мощнейших авианосцев, нескольких крейсеров и дюжины эсШ цевgt;. Предлогом было сопровождение тела внезапно скончавшег турецкого посла в Вашингтоне, однако на деле разворачивался сюа Восточного вопроса. "См. Комдив Корсун Н. Балканский фронт мировой войны. М., 193 с. 12. 322 Дж. Кеннан, поверенный в делах в СССР, сообщил из Москвы ее предполагаемых lt;усилиях расширить официальные границыgt; светского контроля, распространив их на некоторые соседние пунк- lt;рассматриваемые как непосредственная стратегическая необходимостьgt;, среди которых были названы Северный Иран и Турция413. Стало известным, что СССР собирается пока вывести лишь часть войск из Северного Ирана, а также вновь в обращении В. Молотова уже напрямую к министру иностранных дел Турции А.Л. Эркину опять поставил вопрос о возвращении Карса и Ардагана, а также предложил Турции совместный советско-турецкий контроль Проливов414 Сталин, похоже, действительно рассчитывал на успех в Восточном вопросе, о чем свидетельствует подготовка общественного мнения по теме Проливов в международных отношениях415. Заметим, что в Потсдаме в ответ на постановку Сталиным вопроса о советской базе в Дарданеллах Черчилль сам взамен предложил и обещал пересмотреть в пользу СССР и черноморских стран Конвенцию о Черноморских проливах Монтрё от 1936 года. Но когда на последующих форумах Молотов напоминал о том, что lt;в 1921 году турки воспользовались слабостью Советского государства и отняли у него часть Советской Арменииgt; и что lt;Конвенция в Монтрё давно не устраиваетgt; СССР416, союзники уже однозначно и в унисон выступили в поддержку Турции. Британия опять жестко охраняла Восточный вопрос, как и перед Первой мировой войной. Можно предположить, что к концу Первой мировой войны обещание Англии в отношении Константинополя испарилось бы так же, как изменилось отношение Британии к Черноморским проливам к 1945 году, хотя встречные позиции в lt;Месопотамииgt; были бы обеспечены. Продвижение СССР в глубь Европы до Берлина не рассматривалось англосаксами в качестве особой угрозы, но попытка восстановить условия, подобные Ункяр-Искелесийскому договору 1833 года, была неприемлема, как и 100 лет назад. Уместно напомнить предупреждения П. Дурново накануне Первой мировой войны, что никакие жертвы lt;не позволят России обеспечить себе какие-либо стратегически важные обретения постоянного характераgt;, потому что она воюет на стороне Великобритании – своего традиционного геополитического противника47. "Gilbert М. Never Despair. Winston S. Churchill. 1945-1965. London, 1988, p. 195-196, 194. 414 Там же; также Erkin F.C. Les Relationes Turco-Sovietiques et la Question des Detroits. Ankara, 1968, p. 323-327. "5Базилевич К.В. О Черноморских проливах, (из истории вопроса). t-тенограмма публичной лекции, прочитанной 18 октября 1946 г. в Доме инженера и техника в Москве. М., 1946. 6 См. Советский Союз на международных конференциях периода икой Отечественной войны. 1941-1945 гг. М., 1954. "Записка П. Дурново. Париж, 1943. 21* 323 Что такое Черное море и почему стремление России к беспрепятственному и гарантированному проходу через Проливы не может быть расценено как империалистическая экспансия, необузданные амбиции самодержавной России, затем тоталитарного СССР, способствовавшие войнам, включая пресловутую холодную? Большинство Проливов, если не все, представляют собой лишь сужение между побережьями материков или островов непрерывного океанского водного пространства, которое в обоих направлениях продолжено Мировым океаном, открывая путь ко всем океанам и частям света. Режим мореплавания по таким проливам правомерно регулируется международными конвенциями. Но Черное море считается по квалификации морского права lt;полузамкнутым моремgt;. Будучи частью Мирового океана и продолжением Средиземного моря. оно, как подчеркнул В.П. Семенов-Тян-Шанский, является lt;наиболее вдавшейся в материк бухтой океанаgt;. Это lt;тупикgt;, сформированный побережьями черноморских держав, выход из которого представляют собой чрезвычайно узкие проливы. По морскому праву Черное море принадлежит к lt;полузамкнутымgt; морям. Заметим, что проход в Черное море не является выходом в непрерывный Мировой океан для достижения других морей и частей света, он не что иное, как доступ к побережьям нескольких стран – черноморских держав. Выход же из Черного моря является единственным проходом в Мировой океан. Очевидно, что предоставление равных прав для судов нечерноморских стран с правами судов черноморских держав создает, особенно в вопросах военного мореплавания, ущербные условия безопасности и торговли, являясь дискриминацией черноморских держав и возможностью запереть им выход в Мировой океан, перекрыть, как говорил М. Горчаков, легкие державы. К этому-то и стремилась в течение почти двух веков далекая от Черного моря Британия, вмешивающаяся в отношения России с черноморскими державами, не допуская никаких соглашений и конвенций без ее участия и препятствуя любому, не только военному, но политическому присутствию России в каком-либо средиземноморском государстве, что проявилось во время Берлинского конгресса, в годы Второй мировой войны и в ходе агрессии против Югославии. Как 100 лет назад, в 1945 году, так и в 2000 году сохраняет справедливость меткое суждение Н. Данилевского о смысле контроля Проливов для Англии и других западных великих держав: lt;Вся польза от обладания Константинополем ограничивалась бы для них тем вредом, который наносился бы этим Россииgt;418. Контроль над Восточной Европой добавлял к могуществу СССР гораздо меньше, чем принято думать, став к тому же тяжкой обузой, необходимостью сдерживать своих нелояльных lt;братьевgt; вроде по- 418 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. СПб., 1995, с. 311, 317. 324 ляков и венгров, которые куда более, чем немцы, только и мечтали о реванше над Россией. Настоящим призом в этой войне было бы восстановление совокупности тех территорий и позиций исторической России, которые сделали ее державой, lt;без которой ни одна пушка в Европе не стрелялаgt;, – это положения Берлинского трактата: Каре, Ардаган, это беспрепятственный и гарантированный проход по Черноморским проливам, Прибалтика. В отличие от Восточной Европы это были до революции территории России, которые никем не оспаривались. Но именно против этого скалой встали англосаксонские союзники СССР по антигитлеровской коалиции. США последовательно не признавали Прибалтику как часть СССР вплоть до 1990-х годов и вдохновили концепцию lt;восстановления довоенных государствgt; вместо отделения от СССР. Смысл антигитлеровской коалиции, как в Первой мировой войне – Антанты, был не только в разгроме гитлеровской Германии, но и в предупреждении серьезной победы России. Холодная война была абсолютно неизбежна не только в силу закономерностей мировой политики и политической географии, тем более в период, когда весь мир стал единой ареной, куда вышли США с их вездесущими интересами. Ее психологический тон объясняется лишь колоссальной идеологизацией мировой политики с обеих сторон – как коммунизмом, так и либерализмом – по сравнению с классическими международными отношениями прошлого, в основе которых лежал национальный интерес, а не универсалистские идеи. Война интересов велась давно за кулисами военного сотрудничества и лишь обрела специфическую форму. Неизбежно было и превращение разбитой и несамостоятельной Германии из объекта расчленения в инструмент разделения Европы. Примечательно, что этот раздел произошел по Берлинскому меридиану, который в маккиндеровском анализе делит Европу на Западную и Восточную, и только Восточная Европа есть тот критический элемент, присоединив который один из потенциальных lt;организаторовgt; lt;Континентаgt; – Германия либо Россия – обретает характер геополитической величины такого параметра, что другим соперникам уже недоступен контроль над Евразией. Поскольку с Россией – СССР в то время Британия ничего поделать не могла, она старалась устранить исторические корни потенциальной способности Германии превратить географический регион Центральной Европы в геополитическую силу – Mitteleuropa. Прекращение существования гитлеровского рейха само собой следовало из принципа полной и безоговорочной капитуляции. Однако то, что происходило на заседаниях различных союзных оккупационных структур, говорит о том, что Великобритания стремилась провозгласить упразднение не гитлеровской, а исторической Германии, пользуясь шансом, который предоставляли грех нацизма и 325 мировая война, развязанная Гитлером. Речь идет об идее lt;упраздненияgt;, lt;ликвидацииgt; прусского государства, которую британские делегации настойчиво и упорно ставили в повестку дня заседаний союзных органов второго уровня параллельно с сессиями Совета министров иностранных дел, повестка которых согласовывалась на самом верху и не содержала таких вопросов, так как подобные решения не были приняты ни в Ялте, ни в Потсдаме. Протоколы этих заседаний и британские меморандумы весьма интересны. В официальных заявлениях и США, и СССР поочередно заверяли в своей ориентации на сохранении мирной и демократической Германии. Документы демонстрируют, как Британия настойчиво стремилась придать некий особый смысл идее федерализации Германии, под которой союзники сначала имели в виду ее расчленение на самостоятельные государства. Франция, как и после Первой мировой войны, имела интересы в Руре, в основе ее активности в вопросах преобразования унитарной Германии лежали не столько структурно-геополитические, сколько более утилитарные экономические мотивы и соображения узкопонимаемой безопасности ее восточной границы. После того как план Генри Моргентау, ставший после 2-й Квебекской конференции на несколько месяцев официальной позицией США и Великобритании, все же был отменен, понятие lt;федерализацияgt; обрело смысл внутригосударственного устройства. Однако Великобритания, продолжая свою классическую политику, не могла удовлетвориться лишь реальным устранением поверженной Германии как фактора мировой и европейской политики. Без сомнения, все союзники, особенно европейские державыпобедительницы, желали закрепить на длительное время и обретенные сферы влияния, и свою роль победителей и вершителей судеб мира. Все были заинтересованы в слабой, не способной на новую агрессию и даже подконтрольной им Германии. СССР вовсе не представлял здесь исключения. Более того, в вопросах репараций СССР был настроен наиболее непримиримо. Пришедший к концу войны необычайно усиленным лишь в военном и геополитическом отношении, но в крайней степени экономического истощения и диспропорций всего государственного хозяйства и невиданной в XX веке нищеты населения, СССР был наиболее жизненно заинтересован в максимальном объеме репараций и изъятий, рассчитывая за счет вывоза германского оборудования и товаров восстановить разрушенные мощности и модернизировать экономику. Однако настойчивость Британии в вопросе lt;упразднения Прусского государстваgt; носила буквально религиозно-фанатический характер и явно уходила корнями в историческое мышление времен карты из журнала lt;Truthgt; и пира победителей на Парижской мирной конференции 1919 года. Что касается советской делегации, то она демонстрировала порой искреннее непонимание этого мышле- 326 ния, но в целом тормозила принятие такого решения. В интерпретации советской стороны была нужда в упразднении того германского государства, которое развязало Вторую мировую войну, то есть гитлеровского рейха, чтобы будущее немецкое государство не стало продолжателем личности нацистской империи, что уже было обеспечено принципом полной и безоговорочной капитуляции, упраздняющей прежнее государство как субъект международного права. Британия же, не удовлетворенная крахом государственной машины гитлеризма, попыталась ликвидировать немцев как преемственного субъекта мировой истории. США были лояльны Британии в этом вопросе, но, судя по документам, не были инициаторами. Поскольку ни на одной из важнейших встреч в верхах, ни в Ялте, ни на Берлинской конференции вопрос об lt;упразднении Прусского государстваgt; не ставился, британская делегация не выдвигала его на сессиях Совета министров иностранных дел, то есть на высших уровнях послевоенного механизма. Документы свидетельствуют, что британская делегация попросту пыталась незаметно провести такую историческую формулировку на уровне третьестепенных органов – в Комитете гражданской администрации Директората внутренних дел Контрольного совета. Стенограммы заседаний Директората внутренних дел, а также Политического директората Контрольного совета, куда Британия передала свой меморандум после того, как советская делегация уклонилась от принятия решения, весьма показательны. Они со всей очевидностью демонстрируют уловки Британии lt;не мытьем, так катаньемgt; навязать эту формулировку. При этом британская делегация то притворялась, рассчитывая на наивность русских военных, что lt;упразднение Прусского государстваgt; простой шаг по lt;реализации принципа децентрализации Германии, принятого на Ялтинской и Потсдамской конференцияхgt;, то, наоборот, делала широкие обобщения негативной роли Пруссии и самого наименования в немецкой истории и войнах Германии. lt;Слово lt;прусскийgt; имеет нарицательное значение во всем мире, и было бы значительным вкладом… указать в официальном заявлении об уничтожении Прусского государства, – настаивала британская делегация в Комитете гражданской администрации (КГА), представляя свой меморандум. – В течение двухсот лет Пруссия была угрозой для безопасности Европы. Продолжение существования Прусского государства, хотя бы только в названии, может дать повод для ирредентистских притязаний, которые немецкий народ может в дальнейшем попытаться выдвинуть, может укрепить немецкие милитаристские тенденции, а также может способствовать возрождению авторитарной, централизованной Германии, что желательно предотвратитьgt;. Бесхитростный в философии мировой истории генерал Курочкин lt;в принципе не возражалgt;, но, будучи искушенным в политике, 327 почуял неладное и заявил, что вопрос относится к компетенции СМИД. Маршал Соколовский указал, что lt;упразднениеgt; касается будущего государственного устройства и lt;должно решаться не командующими зонами, а правительствамиgt;. Но яснее всего позиция советской делегации была выражена в протоколе 31-го заседания КГА 31 мая 1946 г. СССР стоял за упразднение государственной машины гитлеровского рейха и полагал, что lt;Прусское государство было уже уничтожено безоговорочной капитуляцией, поэтому советской делегации не ясна целесообразность проектаgt;. На следующем, 32-м заседании советский представитель прямо заявил, что lt;этот Комитет призван регулировать вопросы внутренней государственной структуры, а не уничтожать государстваgt;419. Тем не менее Британия не оставляла попытки и поочередно представляла свой меморандум с законопроектом из следующих формулировок: lt;…Уничтожение государства Пруссии. Поскольку желательно обеспечить децентрализацию политической структуры Германии, упростить администрацию немецкой территории и уничтожить прусский дух, поскольку центральное правительство и администрация государства Пруссии фактически прекратили свое существование и прусские территории управляются оккупационными державами в настоящее время как ряд отдельных административных единиц. Контрольный совет проводит следующие меры: lt;I. Государство Пруссия вместе с его центральным правительством и администрацией уничтожается. 2. Прусская территория будет управляться как ряд таких административных единиц, которые от времени до времени будут создаваться соответствующими командующими зонами. 3. Такие отдельные административные единицы будут называться штатами (ландер, ланды)…gt;. Тем не менее, как говорит протокол заседания Координационного комитета, lt;утверждение закона было задержано советским представителемgt;. Благодаря позиции советской делегации вопрос этот не продвинулся и в Политическом директорате и был передан в Контрольный совет. К этому времени Британия приступила к односторонним мерам по переименованию и реорганизации подконтрольных ей территорий. lt;Военная администрация в Германии Британской зоны контроляgt; издала указ, в котором, ввиду того что центральное правительство и администрация Прусского государства (ланд Пройссен) фактически перестали существовать и поскольку имеется намерение в будущем реорганизовать администрацию прусских территорий, расположенных в Британской зоне оккупации… приказывается следующее: 419 АВП РФ. Ф. 0431 (Ш), оп. 3, док. 19, п. 4, л. 100, 103, 110. 328 1. Не предрешая любой последующей реорганизации, провинции Прусского государства или его части, расположенные в британской зоне… и поименованные в первой части приложенного… списка, настоящим упраздняются как таковые и в настоящее время получают статут федеральных земель (ландер) и будут носить названия, изложенные во второй части указанного списка…gt;. Проект был также отклонен на Контрольном совете, где британский маршал Дуглас представлял односторонние действия британской стороны как lt;чисто административную меруgt;, на что советский маршал Соколовский указал, что речь идет о lt;крупнейшем государственном вопросе, не записанном в решениях Берлинской конференции, который подлежит рассмотрению четырьмя державамиgt;, с чем согласился и американский генерал Макнарни. Соколовский также указал, что британцы переводят прусские провинции в ланды, но исторически в Германии ланды означают полунезависимые государства, что предрешает будущее федеративное устройство Германии, а вопрос этот еще не решен правительствами оккупирующих державgt;420. Переданный на рассмотрение Совета министров иностранных дел, этот вопрос так и потонул вместе со всем комплексом германской проблемы, которой было суждено стать стержнем раскола Европы. Приведенные попытки Британии стереть историческое лицо Германии и почти мистическое желание раздробления немцев, пронесенное через XX век со времен lt;нового курсаgt; принца Эдуарда и карты Г. Лабушера, а также цитированный* выше британский документ lt;Безопасность Британской империиgt; демонстрируют Realpolitik без идеологических клише XX века и извечное стремление Британии воспрепятствовать преобладающему влиянию какой-либо европейской державы. Эти действия и документы даже не содержат попытки прикрыть собственные интересы рассуждениями о правах человека и демократии. Через несколько месяцев после фултонской речи Черчилля, накануне 3-го сессии СМИД прозвучала другая речь – Государственного секретаря США Джеймса Бирнса в Штутгарте. Она была, как это принято со времен Вудро Вильсона, закодирована общедемократическими фразами куда больше, чем выступление герцога Мальборо, но отнюдь не в меньшей степени задавала вполне реальную политическую и геополитическую программу. В либеральную доктрину не вписывалось накладывание ограничений на lt;демократическую Германиюgt;, ее надо было связать и растворить, а немцев перевоспитать. В значительной мере этой цели послужили панъевропейские и интеграционные процессы и механизмы, инициированные параллельно с НАТО. США уже не надо было lt;притягиватьgt;. Они заявили о том, что не уйдут из Европы и делают ставку на Гер- 420 АВП РФ. Там же, л. 120-132, 137. 329 манию. США сами подготовили почву для своего лидерства в новой политике и в новой идеологии – атлантической. Буквально за три месяца до этой речи, во время 2-й сессии СМИД в Париже в мае 1946 года, Дж. Бирнс всячески делал вид, что еще возможно продолжение союзнического сотрудничества. Когда Молотов и Вышинский выразили удивление, что Черчилль выбрал именно США для выступления со своей речью, lt;которая была не чем иным, как призывом к новой войнеgt;, Бирнс поспешил отмежеваться, сказав, что Черчилль выступал не как член британского правительства, а под свою ответственность и что lt;ни Бирнс, ни Трумэн не видели речи Черчилля заранееgt;421. Молотов тут же упрекнул Бирнса, что lt;в мире нет уголка, куда бы США не обратили своих взоровgt;, что США lt;всюду организуют свои базы: в Исландии, Греции, Турции, Китае, Индонезии, что свидетельствует о настоящей экспансии и выражает стремление определенных американских кругов к империалистической политикеgt;. Бирнс и тут выразил изумление, сказав, что lt;впервые слышит о наличии баз СШАgt;. Однако, возвращая lt;любезностьgt; уже в духе холодной войны, Бирнс адресовал Молотову такое же обвинение: lt;Нет ни одного района в мире, в котором СССР не предъявлял бы своих претензийgt;. Советских баз, однако, он назвать не смог. Подкупая немцев обещанием экономического восстановления и процветания, на фоне чего СССР с его настойчивыми требованиями выполнить решения по репарациям выглядел кровожадным монстром, США и особенно Великобритания имели определенную концепцию будущего Германии как несамостоятельного и непреемственного ко всей немецкой истории государства, о чем свидетельствует Боннский договор между США и созданной ими же ФРГ, который даже вопреки одному из его положений не пересмотрен после объединения Германии, снятия четырехсторонней ответственности и обретения Германией полного суверенитета. В отличие от фултонской речи Черчилля речь Бирнса –г это программа, в которой, хотя и в косвенной форме, были представлены практически все параметры и направления политики в Европе и места в ней Германии, по которым был запланирован отход от союзнических обязательств и отношений и саботаж Потсдамских соглашений. Принципиальная установка гласила, что lt;мы живем в едином мире, от которого мы не можем изолироватьсяgt;. США объявили ошибкой свое устранение от Европы после Версаля, которую lt;мы никогда не совершимgt; более: lt;Мы намерены интересоваться делами Европы и всего мира. Мы помогли в Организации Объединенных Наций, и мы намерены поддерживать Организацию Объединенных Наций всей мощью и ресурсами, которыми мы располагаемgt;. В политике в отношении Германии 421 АВП РФ. Ф. 0431 (II), on. 2, док. 22, п. 5, л. 30. 330 был сделан выбор в пользу пряника, который должен был приглушить горечь утраты самостоятельности. В качестве приманки излагался целый спектр тезисов. Во-первых, необходимость пересмотра слишком lt;низкого уровня производства, определенного Союзной контрольной комиссиейgt;, не соответствовавшего якобы слишком высокому объему репараций, и самих репараций в сторону снижения, для того чтобы германский народ имел lt;уровень жизни, приближающийся к среднеевропейскомуgt;. Во-вторых, были даны толкования договоренностей в Берлине: lt;мудрые решенияgt; Потсдамской конференции о децентрализации политической структуры lt;не были предназначены для того, чтобы мешать движению в сторону центрального правительства с полномочиями, необходимыми для того, чтобы решать вопросы в общенациональном масштабеgt;, ибо lt;имелось намерение помешать учреждению сильного центрального правительства, господствовавшего бы над германским народом, вместо правительства, которое откликалось бы на его демократические желанияgt;. Все это не могло не иметь огромного воздействия на немцев, как и тот факт, что программная речь была озвучена не перед союзными структурами, а по германскому радио и адресовалась самим немцам. Окончание речи и вовсе явилось непреодолимым соблазном для немцев: lt;Американский народ желает возвратить германскому народу управление Германией… американский народ хочет помочь германскому народу найти путь возврата к почетному миру среди свободных и свободолюбивых стран мираgt;. lt;Имперскиеgt; британцы с их деклараций об lt;упразднении Прусского государстваgt; померкли, и инициатива полностью перешла к Вашингтону, который, также не собираясь допустить возрождения самостоятельной Германии как фактора европейской политики, взял курс не на подавление немцев, а на их перевоспитание в духе безнационального либерализма. Одновременно США показали, что делают ставку на реваншизм немцев, который наряду с полной деморализацией и пацифизмом был также естествен в стране, потерпевшей крупнейшую национальную катастрофу и поплатившейся за свои необузданные амбиции и причиненные другим народам бедствия очередной утратой не только захваченного, но и прежнего многовекового достояния. Силезия, которая в течение четырех веков входила в состав Габсбургской монархии и частично с XVIII века являлась частью Пруссии, которую, признавая ее изначально славянский характер, не хотел отдавать даже классик интернационализма Ф. Энгельс, была полностью передана Польше. Вечно ненавидящая Россию Польша получила этот дар, оплаченный русской кровью, исключительно из рук СССР, наградившего самого своего ненадежного союзника за все его прошлые и будущие антирусские козни. В речи Бирнса был сделан намек на то, что линия Одер-Нейсе как бы не является частью 331 решений Берлинской конференции и подлежала дальнейшему урегулированию, что прямо вытекало из слов: lt;В отношении Силезии и других восточных районов Германии передача их Россией Польше для целей управления состоялась до Потсдамской встречиgt;. США придерживаются lt;линии Керзонаgt;, но lt;размер территорий, передаваемых Польше, должен был быть определен при окончательном урегулировании, причем не только западных, но и восточных границ Польшиgt;, что подвергало сомнению статус Западной Украины. Заявление открыло целую эпоху во внешнеполитической идеологии будущей ФРГ (пресловутый lt;реваншизмgt;), заложником которой она являлась вплоть до lt;новой восточной политикиgt; В. Брандта, освободившей ее от зависимости от США422. Перед Польшей и Чехословакией возникал некоторый мираж – быть в орбите чуждой России, да еще в коммунистической форме, имея Силезию, или стремиться выйти из этой орбиты ради надежды на изменение восточных границ. Примечательно, что вскоре, в ноябре 1946 года, министр иностранных дел Польши Ржимовский и президент Чехословакии Ян Масарик весьма беспокоились о судьбе территорий, якобы lt;неокончательно определенных Потсдамской встречейgt;. В нотах на имя Молотова они всячески просили содействовать подтверждению их новообретенных с помощью исключительно Красной армии западных границ: поляк говорил, что lt;Польша в течение веков была объектом германской агрессии и экспансии на Восток, которая привела на протяжении веков к присоединению и германизации обширных польских территорийgt;. Чех не менее патетично взывал к советскому руководству и говорил о lt;столетней борьбе Богемии против германской агрессииgt;423. Поворот в международных отношениях перешел в стадию открытого противоборства, стержнем его становился раскол Европы и Германии с превращением ее зон в инструмент политики. В советском внешнеполитическом ведомстве поняли, что план мирового господства США не может быть реализован, если он не будет базироваться на Европе, которая не может быть оставлена в тылу США. lt;Поэтому Германия стоит в центре военно-политических планов США, но здесь единственной, главной и серьезной помехой для США является СССРgt;, – говорилось в одном из наиболее точных и глубоких аналитических документов МИД по речи Бирнса, подписанном С. Кавтарадзе424. Речь Бирнса была адресована СССР, причем не как носителю коммунизма, а как единственной силе, которая со своим геополитическим ареалом объективно противостояла США в их планах. 422 АВП РФ. Ф. 0431 (II), on. 2, док. 48, п. 11, л. 61-63, 66-67, 70-72. 423 АВП РФ. Там же, л. 80, 83. 424 АВП РФ. Там же, л. 73-74. 332 Холодная война: старая Realpolitik и новая идеология Интерпретация холодной войны до сих пор испытывает на себе огромное влияние идеологии. Любое изменение политического климата немедленно сказывалось на расстановке акцентов. Кэролайн Кеннеди-Пайп в новейшем обобщенном обзоре эволюции этой темы в литературе по международным отношениям признает, что lt;ограниченный доступ к архивам извратил толкование холодной войны и увел историков в разные стороны – от преимущественного антисоветизма до антиамериканизма или даже до проанглийской интерпретацииgt;425, в которой холодная война может быть понята не как установка на создание американской гегемонии, а как бережное выращивание и воспитание Америки британцами в новых острых реальностях нового миропорядка после Второй мировой войныgt;426, что можно признать отчасти справедливым в германском вопросе. Сразу после войны на Западе доминировала lt;антисоветскаяgt; школа, затем вьетнамский синдром окрасил интерпретацию американской политики и в этом вопросе, сместив акцент на обвинение в американском гегемонизме. Хотя постсоветская общественная мысль после перестройки охотно обрушилась на советскую lt;сталинскуюgt; тоталитарную внешнюю политику, западные исследования идеологических мотиваций и потребности тоталитарного общества в воинственной внешнеполитической идеологии отмечают сильное ее воздействие на принятие реальных решений в оёновном в хрущевские времена – прежде всего в проблематике lt;третьего мираgt; и цели lt;парализоватьgt; Запад427. Ряд авторов, несмотря на новые свидетельства об участии Сталина в корейской войне или о планах ввода войск в Чехословакию, тем не менее пришли к выводу о гораздо большей lt;хрупкостиgt; СССР и его техническом отставании, о его куда менее угрожающей военной направленности, чем это оценивалось ранее. Также lt;растворилась идея о монолитном блоке Варшавского договора, стремящемся к экспансииgt;, вторжение в Чехословакию расценивается скорее как lt;нервная реакция державы на угрозу утраты контроляgt;428 в Восточной Европе, признанной зоне ответственности. Если тема когда-нибудь превратится из идеологической и политиче- 425 Deighton A. The impossible Peace: Britain, the division of Germany and the origins of the Cold War. Oxford, 1990. International Affairs, vol. 76, N 4, oct. 2000. 427 Kennedy-Pipe К. Russia and the World. London, 1998; Gleason A. Totalitarianism: The inner History of the Cold War. L., 1995. 428 Kramer М. New Sources on the 1968 Soviet Invasion of Czechoslovakia. Cold War International History Project. Bulletin 2. Wash. DC. W. Wilson International Center for Scholars. Fall 1992; Evangelista М. Unarmed Forces: the Transnational Movement to end the Cold War. Ithaca-N.Y., 1999; KennedyPipe K. Op. cit. 333 ской в историческую, она претерпит, несомненно, очередное переосмысление. Однако рискнем вообще опрокинуть постановку вопроса о холодной войне как об анахронизме. Во-первых, рассмотрим, какая парадигма мышления побуждает расценивать этот период как нечто ужасное и искать виноватых и что, собственно говоря, было ужасным. Международные отношения после Второй мировой войны вплоть до сегодняшней эры демократии отличаются от прошлого двумя основными параметрами. На поверхности – полная утрата сдержанности, третьесословная и плебейская грубость, в чем современные американские президенты вполне соперничают с большевиками. Президент, воспитанный не на Моцарте, а на вестерне, и генсек, воспитанный на lt;Шурикеgt;, одинаково далеки от этики дуэли международных отношений времен князя Меттерниха и князя Горчакова, и вместо lt;la Russie se recueillegt; показывают lt;кузькину матьgt; и стиль Рэмбо. В прошлом даже в периоды острейших кризисов отношения выдерживались на достойном уровне, ноты об объявлении войны начинались со слова lt;соблаговолитеgt;, посланники злейших соперников вальсировали на царских балах, хотя и в прошлом веке шхуна lt;Вигзенgt; выгружала в Черном море британское оружие для черкесов, как сегодня натовское оружие идет в Чечню, флоты держав осуществляли блокаду нейтральных вод, а правительства вмешивались в дела на далеких континентах. Ни корейская война, ни нападение США на Кубу, ни ввод советских войск в Венгрию и Чехословакию не явили ничего нового и ранее неслыханного в международных отношениях. Новое и действительно неслыханное – это идеологизация внешнеполитических интересов и теологизация собственного исторического проекта, отождествление его с некими общечеловеческими идеалами, которые позволяют выставлять даже преемственные интересы как борьбу за некие вселенские моральные принципы, а соперника – врагом света. Все это коренится в соперничестве двух универсалистских проектов – либерального и коммунистического, в равной мере создавших в XX веке новую парадигму внешнеполитической идеологии – вильсонианскую и ленинскую. Новое также и в чаяниях lt;демосаgt;, слепо уверенного в своей мнимой lt;кратииgt;, хотя за спиной lt;охлосаgt; (толпы) судьбами мира вершит всесильная олигархия. Социальная психология являет собой результат философии прогресса, продвинутой в XX веке обеими концепциями единой идеальной модели. Человечество, забывшее о мире с Богом и о своей греховности, как никогда ожидает безоблачного горизонтального мира между людьми и государствами и, с изумлением не находя этого, жаждет lt;жертвы отпущенияgt;, чтобы снять с себя ответственность за грехи мира. Поскольку в качестве цели внешней политики и международной дипломатии уже давно выставляются не национальные интересы, 334 а lt;счастие человечестваgt;, lt;вечный мирgt;, lt;демократияgt;, соперник становится врагом человечества и тем самым lt;козлом отпущенияgt;. Но в своей сущности проблемы и противоречия реальных международных отношений периода холодной войны только повторяли геополитические константы и историко-культурные тяготения прошлого. Но конфликт интересов, ранее управляемый не только рациональным взвешиванием, но подлинными моральными принципами, прежде всего признанием права на такие же интересы, сейчас рассматривается в манихейской дихотомии борьбы светлого и черного начал. Поняв, что СССР – это геополитический гигант, похожий на них самих со всеми присущими такому феномену свойствами, США приняли стратегию всемерного сдерживания, нацелив прежде всего все свои усилия на создание плацдарма в Азии, для чего нельзя было допустить полного перехода Корейского полуострова под стратегический контроль коммунистического Китая, а также на превращение Западной Европы в свой форпост и опору. Собственно говоря, геополитические очертания lt;зоны безопасностиgt; американского Grossraum сформировались еще в начале века. Уже тогда, как только ощущалась угроза балансу сил, немедленно принимались меры – интервенция на Дальнем Востоке и бдительная забота о судьбе Транссибирской магистрали. Однако если даже после Первой мировой войны США в целом не видели серьезного противовеса, то в ноябре 1950 года документ ЦРУ lt;Возможное долгосрочное развитие советского блока и позиция силы Западаgt; начинался с тезиса: lt;Мы полагаем необходимым констатировать с самого начала, что на вопрос lt;на нашей ли стороне времяgt; нельзя дать однозначного ответаgt;429. Начавшийся первый этап ставшей одиозной холодной войны характеризуется большей честностью, чем период Атлантической хартии, когда общественности предлагались вселенские демократические постулаты и солидарность против общего врага, а за кулисами не переставали считать СССР главным соперником и противником и готовили противоположные модели отношений и роли третьих стран при том или ином исходе lt;нацистско-большевистской войныgt;. В 50-е годы внутренние профессиональные оценки перспектив конфронтации и их неприкрытый геополитический прагматизм меньше контрастировали с официальной внешней политикой, которая открыто ожесточилась. Как и в официальной доктрине, так и во всех оценочных выводах утверждается тезис о том, что мир находится на пороге войны. Сборник избранных аналитических разработок, рассекреченных в 1990-е годы, опубликованный ограниченным тиражом, 429 CIA Cold War Records. Selected Estimates on the Soviet Union. 1950– 1959. History Staff Center for the Study of Intelligence. Central Intelligence Agency. Wash., D.C., 1993, p. 157. 335 рассылаемым по списку, все же опять демонстрирует, что конфиден– / циальные разработки не витийствовали о коммунистическом мессиа-( низме как причине обострения, а оценивали СССР исключительно как геополитическую и военную величину, отмечая лишь роль коммунистической идеологии для оправдания потенциальной экспансии, а также возможности lt;тоталитарного государстваgt; перевести весь экономический и социальный потенциал на нужды войны. В документе lt;Возможности и намерения Советовgt;, датированном 15 ноября 1950 г., цели СССР сведены к семи основополагающим: a) сохранить контроль Кремля над народами Советского Союза; b) укрепить экономические и военные позиции и оборонять территорию Советского Союза; c) консолидировать контроль над европейскими и азиатскими сателлитами; d) обезопасить стратегические подступы к Советскому Союзу и предотвратить создание в Европе и Азии сил, способных угрожать советским позициям; e) устранить влияние США в Европе и Азии; f) установить советское доминирование над Европой и Азией; g) ослабить и разложить несоветский мир в целом, особенно подорвать позиции и влияние США430. Далее документ исходит из самой высокой степени вероятности, что для достижения целей в пунктах lt;e-ggt; СССР в принципе готов и ищет удобный момент пойти на всеобщую войну. Усиленное строительство Североатлантического союза и задача скорейшими темпами повысить мобилизационную готовность Запада к войне, пока lt;значительно уступающую советскойgt;, несмотря на то что lt;экономический и военный потенциал Запада в целом значительно превышал советскийgt;, приходятся на самое начало 1950-х годов, так как, по оценкам ЦРУ, пик неблагоприятного сочетания факторов для lt;позиции силыgt; Запада приходился как раз на 1950-1951 годы. Как известно, силовые и разведывательные ведомства во всех странах всегда заостряют угрозы. Что же думали о них американские аналитики? Если в советской историографии периода после Второй мировой войны доминировал классовый подход, то в современной публицистике сформировалось клише, что именно необузданные амбиции сталинского СССР, не удовлетворенного lt;захватомgt; лишь Восточной, а не всей Европы, были главной причиной холодной войны. Казалось, что такое суждение полностью подкреплено реалиями. Действительно, неоспоримы поддержка и финансирование коммунистических и рабочих партий в Западной Европе и никогда не отменявшаяся в теории идея неизбежной мировой революции, которая 430 Ibid., p. 169. 336 должна была в итоге привести к своеобразному lt;концу историиgt; и глобализации на основе коммунистического эгалитаризма. Все это прямо вытекало из марксистско-ленинской теории и исторического материализма. Определение в советской доктрине lt;главного содержания эпохиgt; как lt;перехода от капитализма к социализмуgt;, а также безусловный мессианизм роли СССР в этом историческом процессе придают такой интерпретации ореол почти неоспоримости. Однако наличие явно наступательной исторической идеологии и мессианских пропагандистских мотиваций внешней политики еще не позволяет экстраполировать этот импульс на реальные международные отношения. Такое моделирование явно страдает недостатком материальных подтверждений. Разумеется, СССР охотно поддерживал любые социальные процессы, дестабилизирующие lt;капиталистические страныgt; и осложняющие создание общественного консенсуса для следования европейских да и любых других стран в американском фарватере. Однако таковая политика свойственна всем государствам. Таких подтверждений явно недостаточно, чтобы доказать наличие планов или даже намерений завоевания, тем более что такие цели означали бы полномасштабную войну с Соединенными Штатами с их атомной бомбой и провозглашенной lt;решимостью остаться навсегда в Европеgt;. Любопытную оценку 25 лет холодной войны дал 3. Бжезинский в одной из своих веховых статей в lt;Форин Афферзgt; в 1972 году. Именно к тому времени это имя, извлеченное на политический свет Д. Рокфеллером, одним из главных идейных и финансовых спонсоров Совета по внешним сношениям, уже обрело авторитет и стало регулярно появляться в этом издании с программными разработками. Автор разделил исследуемые им 25 лет на периоды, давая в каждом оценку устремлений и сравнительных возможностей соперников. Ни в один из периодов Бжезинский не приписывает Советскому Союзу завоевательных целей, наоборот, фанатично утверждает, что СССР в течение всего времени едва справлялся со своим наследием. Бжезинский полагает, что на начальном послевоенном периоде 1945-1947 годов еще была значительная неопределенность как в американских политических кругах, так и в советском руководстве в отношении нового курса, и указывает, что СССР был преимущественно занят и озабочен закреплением на обретенных в результате войны позициях. Можно привести беседу Бирнса с Молотовым осенью 1945 года, которая подтверждает такое ощущение. Бирнс сделал Молотову некоторое предложение, которое, как очевидно из событий, не имело дальнейшего продолжения. Упомянув lt;высказанные генералиссимусом Сталиным опасенияgt;, как бы Германия не lt;использовала Польшу как плацдарм для нападения на Советский Союзgt; и lt;как бы Соединенные Штаты не замкнулись в своей скорлупеgt;, Бирнс осторожно пообещал lt;рекомендовать Трумэну перего- 22 – 2528 337 ворить с лидерами конгресса о возможном договоре между США и СССРgt;, хотя lt;американский народ, как правило, не заключает ??? говоры с другими странамиgt;. Цель такого договора заключалась бы в том, чтобы держать Германию разоруженной в течение 20-25 летgt; и lt;устранить угрозу повторного вооружения Германииgt;. В ответ Молотов благоразумно изрек лишь дипломатическое: lt;Интересноgt;431. lt;Антигерманскоеgt; предложение было опять повторено Бирнсом в беседе с Молотовым в ответ на lt;антияпонское предложениеgt; Молотова. Можно дискутировать о намерениях сторон, осуждать неспособность привести амбиции в соответствие с возможностями и приводить примеры, как Сталин хотел добиться большего в Проливах, а США нарушали все договоренности в Японии, но нельзя не согласиться с оценкой Бжезинского, что в результате войны американские обретения значительно превышали советские, а контроль США над целыми регионами мира и возможности по его структуризации в систему имели несравненные глобальные параметры. lt;Хотя Советский Союз вышел из войны с повсеместно возросшим престижем, обрел значительное расположение к себе даже в Соединенных Штатах вкупе с максимально послушными и влиятельными коммунистическими партиями, игравшими ключевые роли в таких странах, как Франция и Италия, советские позиции в мире все еще значительно уступали Соединенным Штатам. Западное полушарие прочно находилось в американских руках; Африка и Ближний Восток были под политическим контролем американских союзников (при том что американские экономические владения расширялись особенно быстро на Ближнем Востоке); южноазиатская дуга все еще была частью Британской империи, одновременно Иран уже с 1946 года искал американской поддержки против Советского Союза; националистический Китай (гоминьдановский. – Н.Н.) стремился к консолидации своей власти; наконец, Япония была зоной исключительно американской оккупацииgt;432. Это блестящее подтверждение идеологом и стратегом американского глобализма выводов, сделанных советским внешнеполитическим ведомством. Внутренний анализ характеризует общие тенденции политики США в мире и закрепление их позиций lt;через военные или экономические сферы по геополитическим кругам вокруг Евразии: по малому – Саудовская Аравия, Иран, Африка и по большому – Южная Америка, Тихий океан, Японияgt;433. В этой оценке схвачена именно структурность глобального продвижения 431 АВП РФ. Ф. 0431 (1), on. 1, док. 18, п. 4, л. 25-26. ""Brzezinski Zb. How the Cold War Was Played. Foreign Affairs. October, 1972, p. 182-183. 433 АВП РФ. Ф. 0431 (II), on. 2, док. 48, п. 11, л. 73-74. 338 США. То, что названо большим и малым кругами экспансии, Бжезинский, проявивший и позднее в наши дни склонность к картографическим пасьянсам, именует похоже – lt;дугойgt;. Оправдались предсказания В. Семенова-Тян-Шанского относительно неизбежного возрастания роли lt;средиземныхgt; морей – Средиземного и Японского, а также Карибского вместе с Мексиканским заливом; он предупредил, что lt;в недалеком будущем испытанную европейцами кольцеобразную систему владения… попытаются осуществить по отношению к Мексиканскому и Китайскому морям – американцы и японцыgt;434, что и происходило в виде японских попыток завладеть Кореей, экспансии США в Карибском бассейне и окончательного превращения Тихоокеанского бассейна в зону американского контроля. Отсутствие намерений, тем более конкретных планов lt;завоевания Западной Европыgt;, доказывает тот простой факт, что СССР, имевший на пике войны около 11,3 млн. солдат, провел масштабную демобилизацию, которая была вызвана экономической необходимостью, военными разрушениями и колоссальными потерями людской силы: к 1947 году Советский Союз имел лишь 2,8 млн. человек под ружьем, хотя в силу определенных причин этот факт скрывал. Бжезинский предлагает считать, что lt;конфронтация между США и СССР выкристаллизовалась в течение следующей фазы – 1947– 1952 годов, чему немало способствовало формирование консенсуса в пользу конфронтационного курса как в американских правящих кругах, так и советском руководствеgt;, которое lt;после введения сталинского террора нуждалось в атмосфере "осажденного лагеря"gt;. Однако, по оценке Бжезинского, Советскому Союзу опять было отнюдь не до дальнейшей экспансии, ибо сам lt;осажденный лагерьgt; внутри испытал ряд сотрясений – Чехословакия, Берлин, отход Югославии. В этот период отмечается быстрое наращивание советских вооруженных сил, способных компенсировать наличие атомной бомбы, впрочем в 1951 году у СССР уже появился собственный небольшой арсенал, приблизительно равный всего лишь / американского. Хотя в этот период СССР демонстрирует решительность и жесткость в ответ на вызовы, lt;эффективность его вооруженных сил ограничивалась лишь охраной советского политического доминирования в Восточной Европе – зоне, которая даже и не оспаривалась Западом активноgt;. Советская стратегия также отнюдь не была нацелена на экспансию, а период в целом оказался на пользу Соединенным Штатам, так как была начата реализация давно лелеемых целей: организация 434 Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк по политической географии (доложен Отделению физической географии в 1912 году). СПб., 1915, с. 13-14. 22* 339 экономического развития Западной Европы в определенном направлении и оформление новой политической коалиции – НАТО, начало ускоренного вооружения в США и противодействие Советскому Союзу на трех направлениях – Берлин, Корея и Югославия, которая, благодаря Тито, принесла выигрыш англосаксам в их стратегии не пустить СССР на Балканы. Не лишено оснований предположение, что корейская война, возможно, была тщательно продуманным шагом Сталина для того, чтобы сформировать и закрепить на будущее устойчивое американокитайское противостояние, тем более что переход Кореи под полный контроль какой-либо державы (в прошлом веке Китая или Японии, после 1945 г. Китая либо США) противоречил постоянным интересам России. lt;Недоверие Сталина к Китаю, – пишет Бжезинский, – хорошо подтверждено документально, к тому же доминирующим стремлением США до корейской войны был поиск некоторого взаимопонимания с новыми правителями континентального Китая. В любом случае Сталин должен был весьма положительно отнестись к возможности стимулировать лобовое столкновение между Америкой и Китаем, и не без оснований. Последующие 20 лет американокитайской вражды были чистым выигрышем для Советского Союзаgt;. Анализируя следующий этап холодной войны, Бжезинский и вовсе может удивить своим откровенным указанием на то, что lt;именно США после прихода к власти республиканской администрации в 1952 году, первые и никем не спровоцированные, явно формулируют новую более жесткую политику – отход от стратегии lt;сдерживанияgt; (containment) и объявление наступательной lt;политики освобожденияgt;, нацеленной на lt;отбрасываниеgt; (roll back) Советского Союза от его новообретенных восточноевропейских сателлитовgt;. Это уже явный передел ялтинско-потсдамского мира. Что касается СССР, то он имел основания с беспокойством отнестись к такому изменению американского тона. Это было, без сомнения, усугублено серией внутренних кризисов, а также, как пишет Бжезинский, lt;заметным ослаблением способности эффективно осуществлять контроль над Восточной Европой – зоной, на которую теперь была открыто нацелена новая американская политикаgt;. Добавим, что в этот же период США не только в косвенной форме, но уже открыто поставили под сомнение ялтинско-потсдамский порядок в Азии, предъявив ультиматум Японии в ходе переговоров с СССР в 1956 году, что в случае подписания Японией мирного договора с СССР, в котором Япония согласится признать Южный Сахалин и Курильские острова частью территории СССР, США навечно сохранят в своем владении острова Рюкю. В Памятной записке Государственного департамента объявлялось, что США lt;рассматривают так называемое Ялтинское соглашение просто как изложение общих целей тогдашними главами участвующих держав, а не как 340 окончательное решение этих держав или какой-либо юридический результат в вопросе о передаче территорийgt;. Далее была изложена полная ревизия позиции США не только в Ялте, но и в Потсдамской декларации, и директиве генерала Макартура: по мнению США, lt;острова Эторофу и Кунасири (вместе с островами Хабомаи и Сикотан, которые являются частью Хоккайдо) всегда являлись частью собственно Японии и … должны быть признаны как находящиеся под японским суверенитетомgt;435. В этот же период США начинают обретать стратегическую способность нанести существенный ущерб Советскому Союзу, которая вместе с усилившимся крестоносным импульсом Вашингтона подтверждала наступательный характер американской политики. Так же, как и огромный рост вооружений с военными расходами на сумму в 30 млрд. долларов и увеличивавшийся разрыв в ВНП. Тем не менее, как признает Бжезинский, lt;именно США в этот период становятся чрезвычайно чувствительны к своей безопасности: даже незначительная ядерная способность СССР создавала внутри страны (США) ощущение уязвимости со стороны советского ядерного нападенияgt;. Что же СССР? Сочетание внутренних и международных трудностей побудило советскую сторону инициировать ряд шагов, направленных на разрядку в отношениях Восток-Запад. Еще до смерти Сталина СССР дал понять, что готов рассмотреть возможность единой, нейтрализованной Германии. Однако такая Германия была не нужна США с самого начала, и именно США, но не СССР в первые послевоенные годы опасались исхода lt;свободных общегерманских выборовgt; в силу очевидного доминирования пацифистских и нейтралистских настроений. Еще более значительной была готовность заключить мирный договор с Австрией, в результате чего СССР вскоре вывел оттуда свои войска. Было восстановлено некое взаимопонимание с Югославией, а lt;дух Женевыgt;, последовавший за встречей в 1955 году, имел следствием совместное объявление СССР и США о сокращении вооруженных сил. Бжезинский же отмечает, что наступательная идеология США не была сопровождена реальным наступлением, и сожалеет, что на этом этапе США не стали добиваться успеха в ревизии европейского порядка, санкционированного не только Сталиным, но также Рузвельтом и Черчиллем. По его суждению, только пассивность США по отношению к кризису в Восточной Европе и вводу войск в Венгрию в 1956 году, а также очевидные разногласия западных союзников по Суэцкому кризису придали советскому руководству уверенность и заложили новое продолжение противостояния вместо победы Запада, который упустил возможность добиться полного 435 Тихвинский СЛ. Россия-Япония. Обречены на добрососедство. Воспоминания дипломата и заметки историка. М., 1996, с. 104-107. 341 краха советского контроля над Восточной Европой и не использовал для этого ни уязвимость СССР в этом контроле, ни его заинтересованность в ослаблении напряженности. В результате в новом периоде 1958-1963 годов, названном весьма справедливо lt;преждевременным советским глобализмомgt;, уже СССР начал более провоцирующую политику. Если между 1953 и 1957 годами СССР преувеличивал свою мощь, чтобы США воздерживались от наступления, то начиная с 1957 года советские лидеры стали раздувать свою мощь для подкрепления собственной наступательноеT436. Ведущий политолог американского Совета по внешним сношениям, знаменитый своим максимально обнаженным нигилизмом к СССР и России, отмечает самый lt;наступательныйgt; период советской политики не в сталинские времена, а в хрущевские, что наносит удар по искусственной схеме А. Янова, который втискивает факты в прокрустово ложе своей теории, что все периоды lt;реформыgt; означали отказ от lt;имперской политики экспаснсииgt;, а все периоды lt;антиреформыgt;, куда в Новейшее время отнесен прежде всего Сталин, сопровождались экспансией и завоеваниями. Тем не менее именно во времена Хрущева идеологическая песнь Мао lt;Ветер с Востока побеждает ветер с Западаgt; стала вдохновляющим мотивом хрущевского глобализма – доктрины мировых отношений и соединения усилий внешней политики стран социализма во главе с СССР, коммунистического и рабочего движения западных стран и национально-освободительного движения в так называемом третьем мире. Холодная война, которая была исключительно делом советско-американских отношений, вернее, ее идеологическим фоном в первое десятилетие после войны, переносится на весь мир. Резко возрастают вовлеченность СССР в разных конфликтах и его помощь антиимпериалистическим силам: Ближний Восток, Конго, Северная Африка, Индонезия, Наконец, Хрущев дерзает войти в святая святых и вотчину доктрины Монро – Западное полушарие и начинает помогать Кубе. В 1961 году Хрущев произносит речь о lt;национально-освободительной борьбеgt;, которую Бжезинский остроумно сравнил по ее звучанию для США с тем впечатлением, что должна была произвести на СССР доктрина lt;освобожденияgt;, провозглашенная А. Даллесом всего лишь около десятилетия до этого. Стороны обменялись посланиями. После инцидента в бухте Кочинос Куба стала для США таким же источником позора в глазах мировой общественности, каким была Венгрия для СССР. Расправа над П. Лумумбой и использование механизма вооруженных санкций ООН повернуло против США мнение немалого числа так называемых развивающихся стран, которые ежегодно пополняли ряды ООН, голосования в которой уже не демонстрировали полную поддержку США. lt;"Brzezinski Zb. How the Cold War was Played… p. 190-191. 342 Итак, после войны именно США начали наступательную стратегию для передела ялтинско-потсдамского мира. Что же происходит в области идеологии? lt;Левоеgt; и lt;правоеgt; в общественном сознании холодной войны: западная революция и советская контрреволюция Сегодня и политики, и обществоведы как на Западе, так и в России широко пропагандируют окончание холодной войны как главный lt;позитивныйgt; итог lt;демократическойgt; перестройки международных отношений, ставшей возможной после краха lt;тоталитарного монстраgt; – СССР. Холодная война определялась либеральной доктриной как lt;борьба демократии и тоталитаризмаgt;, проявляющаяся в военном противостоянии, навязанном lt;свободному мируgt; lt;агрессивным вооруженным до зубов коммунизмомgt;. Публицистика столпов западной политологии часто повторяет эти штампы в более или менее богатом контексте. Определение холодной войны, как и ее причин, имело зеркальный аналог в советской внешнеполитической идеологии и пропагандистском арсенале лишь с обратным знаком: современные международные отношения – это lt;классовая борьба мирового империализма и коммунизмаgt;, проявляющаяся (исключительно благодаря миролюбию социализма) прежде всего в сфере идеологии, но также в борьбе lt;агрессивного блока НАТОgt; с lt;оплотом мира и социализмаgt; – Советским Союзом. Так трактовали lt;главное противоречие нашей эпохиgt; будущие идеологи lt;демократической перестройки международных отношенийgt;, в то время маститые пропагандисты советской внешней политики и космополитической доктрины обострения идеологической борьбы как формы классового противоборства мирового социализма и капитализма437. Их lt;кузеныgt; в полном согласии с той трактовкой противостояния провозгласили после победы lt;либерализмаgt; над коммунизмом lt;конец историиgt; (Ф. Фукуяма). Не следует оспаривать, что коммунистическая доктрина СССР безусловно окрасила холодную войну и придала ей специфические черты. Но очевидно и то, что холодная война обязательно состоялась бы в иной форме, даже если в 1945 году на месте коммунистического СССР возродилась и восстановила бы свою историческую и национально-религиозную ипостась Российская империя, ибо мнимым lt;борцам против большевизмаgt; были весьма по душе главные первоначальные задачи русской революции. Довести эти задачи до логи- 437 Арбатов Г.А. Идеологическая борьба в современных международных отношениях. М-, 1970. 343 ческого конца, закрепить их навечно, не допустить восстановления преемственности русской истории – вот главный смысл западной политики в отношении СССР в XX веке. Сведение противостояния Запада и геополитического феномена СССР – России исключительно к демагогии о борьбе коммунизма и демократии было нужным для того, чтобы потом обосновать правомерность замены итогов Второй мировой войны, которую СССР выиграл, на итоги холодной войны, которую СССР проиграл, причем проиграл в роли носителя коммунистической идеи. Идея и носитель были повержены с афишируемым треском. Но ликование либерализма странно не соответствовало абсолютной безвредности идеи коммунизма для Запада в силу ее уже полной непривлекательности в конце XX века. Триумф связан с тем, что под видом коммунизма, казалось, удалось еще раз похоронить в зародыше потенциальную возможность исторического возрождения России. Ибо Великую Отечественную войну СССР выиграл в своей ипостаси Великой РОССИИ. Без осознания этого важнейшего феномена нашей многострадальной истории XX века невозможно понять суть мировых и международных процессов и судьбу послевоенного СССР. Этого не смогли понять и не хотят до сих пор понять ни советские прекраснодушные либералы (не прекраснодушные это понимают и всячески стремятся подвергнуть сомнению память о войне), ни ортодоксальная часть советских коммунистов, ни, как это ни парадоксально, кипящая ненавистью к ним та часть русской внешней и lt;внутреннейgt; эмиграции, которая тщится морально и исторически оправдать РОА, НТС и иже с ними. Новый раунд этих попыток повторяется сейчас. Даже беглый взгляд на сложные мотивации тех эмигрантов, чье решение в меньшей степени было определено обстоятельствами личных перипетий судьбы (казаки и некоторые другие), связавших себя с власовцами, показывает: размежевание за некоторыми исключениями прошло по линии lt;либералы и почвенникиgt;. По свидетельству светлой памяти Н.И. Толстого, очевидца этого процесса в эмигрантской среде Белграда, lt;либералов-пораженцевgt; было 15-20%. Именно они в разной форме затем оказались соучастниками и войны холодной, вольно или невольно став на сторону lt;мировой закулисыgt;. Из этой среды питался НТС, который объединил поначалу пламенных патриотов России. Но их деятельность после мая 1945-го стала исторически абсурдной. В это время прозорливые уже понимали подоплеку мировых процессов и чувствовали, что после воины все заграничные русские структуры с политическими целями, невольно и неизбежно оказавшиеся под колпаком западных спецслужб, как бы искренни ни были их члены, не только не способствуют lt;освобождениюgt; России, но, став инструментом могущественных, отнюдь не русских, сил, лишь помогут обрушить ее с трудом выживший каркас. 344 Не дерзая судить всю власовскую lt;армиюgt;, в которой оказались не только банальные предатели, но несчастные, морально сломленные люди со сложнейшей судьбой, отметим, что поклонники и адвокаты из русских за рубежом генерала А. Власова, подобно Ленину в 1914 году, желали поражения собственному правительству и победы оккупантам. Смехотворны рассуждения о временности союза с Гитлером и последующей гипотетической борьбе lt;армииgt; Власова без промышленного обеспечения уже против Гитлера и его колоссальной военной машины, для слома которой потребовались десятки миллионов жизней и четыре года невиданного духовного и физического напряжения. Исторически не оправдываемы попытки развязать войну гражданскую во время войны Отечественной, в которой на своей земле против чужеземцев народ во все времена сражается только за Отечество, какие бы символы ни были на знаменах438. Однако во внешней пропаганде холодной войны центральным стал тезис, что не русский народ, а лишь lt;большевикиgt; и подневольные сражались против родственного фашизма за мировое господство – война между равными тоталитарными монстрами, чему служит и проникшая в посткоммунистическую Россию пропаганда НТС. В такой интерпретации lt;ярость благороднаяgt; обессмыслена, а война перестает быть опорным пунктом национального сознания, ибо у русских в XX веке вместо национальной истории остается лишь погоня за ложными идеалами. Однако сами стратеги западной политики хладнокровно оценили, что война стала Отечественной, востребовала национально-государственный инстинкт русского народа и национальную солидарность, разрушенные классовым интернационализмом, очистила от скверны братоубийства и воссоединила в душах людей, а значит, потенциально и в государственном будущем разорванную, казалось навеки, нить русской и советской истории. Российское наследие было препарировано и инкорпорировано в советскую государственную доктрину, уже сильно отличавшуюся от замыслов пламенных революционеров. Многие работы основоположников были заперты за толстыми стенами ИМЭЛа. III Интернационал в итоге оказался в гостинице lt;Центральнаяgt; под домашним арестом, в КПСС наметилось негласное противоборство нацио- 438 Протоиерей Александр Киселев в книге lt;Облик генерала ?.?. Власоваgt; поражает отсутствием оправдания Власова – только lt;ненавистьgt; к обманувшему lt;режимуgt;. На обоснования Власовым измены разочарованием в lt;большевистской властиgt;, которая lt;не оправдала те чаяния, которые с ней связывалиgt;, с благоговением ссылается Е. Вагин в глумливой статье о 50-летии победы (lt;Вечеgt;, Мюнхен, 1995, № 55). Оба автора, похоже, не осознают, что А. Власов развенчивает сам себя как lt;русского патриотаgt;, раз он имел чаяния в антихристианских и антирусских идеях революции. Лишь генерал Краснов с его казачьей армией вызывают скорбное сострадание – для них гражданская война не кончалась. 345 нально-державной и космополитической линий, за которым пристально следили спецслужбы США, а также диссиденты-западники. Красноречивым свидетельством бдительного и весьма профессионально организованного отслеживания ростков русской мысли и духа и малейших колебаний партийной идеологии служит lt;аналитическая сводкаgt; о состоянии современного русского самосознания и о так называемой lt;русской новой правойgt; А. Янова439. Как бы ни были малы и объективно ограничены эти колебания в рамках господствовавшей идеологии, одна лишь возможность выживания не то что ростков – семян русского самосознания потенциально угрожала обоим универсалистским проектам XX века –"* коммунистическому и либеральному глобальным сверхобществам. О чем бы ни витийствовали прежние и нынешние адвокаты НТС, суждения и деятельность титанов западноевропейской политики, Черчилля, де Голля, других, вся западная стратегия и, наконец, обширная зарубежная литература по международным отношениям свидетельствуют: после мая 1945 года Советский Союз в западном мире рассматривался как lt;опаснаяgt;, а сочувствующими силами мира как lt;обнадеживающаяgt; геополитическая предпосылка к потенциальному самовосстановлению России. Для обоснования принципиально новой концепции отношений с СССР Запад нуждался в замене идеологических клише времен войны. В качестве идейной парадигмы lt;главного содержания эпохиgt; стала борьба свободного мира и демократии против угрозы коммунизма. При этом воинствующе антикоммунистический Запад полностью взял на вооружение выгодную ему большевистскую нигилистическую интерпретацию событий: Россия и русская история lt;упраздненыgt; безвозвратно в 1917 году, а СССР является не продолжением тысячелетнего государства, а соединением совершенно независимых и самостоятельных наций. Это определение, как будто согласованное в неких высших мировых сферах, с одинаковой неизменностью применяется до сих пор как в отечественной (сначала марксистскойgt; потом либеральной), так и западной политической доктрине с той разницей, что в первой соединение объявлено благом lt;под сиянием пролетарской революцииgt;, а во второй – насильственным игом lt;под железным обручем тоталитаризмаgt;. Очевидно, что два определения тождественны, отличаясь лишь мнением о факте, и в равной степени давали возможность в нужный момент подвергнуть сомнению единство страны, ибо ей оТказано в историческом прошлом. Борьба против насильственной! lt;соединенияgt; всегда правомерна, а разочарование в благодати про" летарской революции сразу позволяет усомниться в целесообраз-? lt;См. Янов АЛ. Русская идея и 2000 год. Нью-Йорк, 1988; Нева, 1992, №№ 9-12. 346 ности единства. В пропаганде холодную войну объявили силовым и идеологическим барьером потенциальной экспансии мощного государства с мессианской идеологией. В той известной мере, в какой это действительно имело место и относилось к установлению опеки над Восточной Европой и навязыванию ей коммунистической идеологии, ее можно было бы считать естественной и традиционной политикой мировых держав. Но на деле его стратегия заключалась не в lt;терпеливом, длительном и бдительном сдерживанииgt; (по Дж. Кеннану, автору официальной доктрины США), но в отрицании целиком историко-геополитического феномена СССР как преемника России. Резолюция конгресса США от 17 июля 1959 г. постановила отмечать ежегодно lt;неделю порабощенных нацийgt; и стала законом P.L.86-90, обязавшим президентов из года в год подтверждать цель США освободить жертвы lt;империалистической политики коммунистической России, приведшей с помощью прямой и косвенной агрессии, начиная с 1918 года, к созданию огромной империи, представляющей прямую угрозу безопасности Соединенных Штатов и всех народов мираgt;440. lt;Находящимися под советским господствомgt; были названы все народы союзных республик, lt;Казакияgt; и lt;ИдельУралgt;, кроме русского. Это неопровержимо демонстрирует главный аспект холодной войны, не понятый ни либеральной частью русской эмиграции, ни ортодоксальными коммунистами: борьба не с коммунизмом, а борьба с lt;русским империализмомgt;, причем на самой территории исторического государства Российского, которая никогда до революции не подвергалась сомнению самыми жесткими соперниками России на мировой арене. Малоизвестная книга Льва Е. Добрянского, профессора Джорджтаунского университета и председателя lt;комитета по проведению недели порабощенных нацийgt;, разработчика концепции, реализованной на государственном уровне, проясняет смысл lt;крестового похода против коммунизмаgt;. Добрянский интерпретирует Октябрьскую революцию как lt;сокрушающее восстание всех нерусских народов Россииgt; и призывает вновь разрушить lt;русский колониальный гнет над тюрьмой народовgt;. Он (не без оснований) видит мало общего между взглядами и философией Маркса и конечным продуктом марксизма-ленинизма на российской почве и предлагает применять к СССР оценки из lt;Тайной дипломатической историиgt;, в которой Маркс призывал вернуть Россию к Московии в положении Столбовского мира. Полагая величайшей ошибкой Запада избрание такой внешнеполитической идеологии, которая позволила lt;русскому колониализму и империализмуgt; с Ивана III прикрываться жупелом 440 Congressional Record. Vol. 105. Proceedings and debates of the 86th Congress. P. 9. June 18 1959 to June 30 1959. Washington, Gov. Pr. Off. 1959, P. 11398-11399. 347 коммунизма, Добрянский и другие авторы доказывают, что компас lt;русского медведяgt;, его lt;полярная звездаgt; неизменно указывает на захваты и порабощения нерусских народов441. Этот документ, хотя и вызвал негодование Н.Хрущева, обрушившегося на Р. Никсона в ходе его визита в Москву, тем не менее был скрыт от советской общественности и даже не стал разрешенной мишенью для обстрела советской историографией, как и внушительный пласт подобной американской политической литературы. Так, вплоть до перестройки важнейший аспект противостояния остался за официальным кадром борьбы как на мировой арене, так и внутри СССР. Обе стороны предпочли сделать официальным знаменем борьбу коммунизма и либерализма. Ответить на вызов, не реабилитировав русскую историю, было невозможно.. Для американской стороны обнажать цель расчленения СССР, основателя ООН, с которым США имели дипломатические отношения, было не только неплодотворным, но и вопиюще противоречило международному праву. Начиная с Кеннеди, ежегодные декларации цитировали резолюцию Конгресса сокращенно, опуская пункты с упоминанием советского господства. Неудивительно, что враждебность к геополитическому феномену СССР на протяжении всей советской истории возрастала, когда планы раздробления России lt;ради победы коммунизма во всемирном масштабеgt; в духе III Интернационала отступали, и ослабевала, когда те же планы, только уже ради lt;победы либерализмаgt;, возвращались. Максимальное неприятие относится к lt;державномуgt; периоду. Характерной является позиция западной интеллигенции – по своим философским устоям левой и даже поклонницей основ марксизма. Она с сочуствием относилась к идее революции и к большевистской России и закрывала глаза на lt;красный террорgt;, когда физически уничтожались коренные русские сословия. Певцами русской революции были всемирные литературные и общественные знаменитости, отказавшиеся, как Р. Роллан, Ж.П. Сартр и другие, осудить революционный террор. В 50-е годы западные интеллектуалы отвернулись от СССР и осудили репрессии, но не против носителей национального и религиозного начала, а лишь те, что гильотинировали октябрьских дантонов, когда lt;революция как Сатурн начала пожирать собственных детейgt;. Либералы разочаровались в СССР, но не в идее революции. Послевоенный СССР уже не удовлетворял мировой левый дух как раз потому, что внутренне идеологически уже утратил импульс антихристианского вызова миру, перестал lt;в нужной мереgt; быть анти- 441 Dobryansky Lev. Е. The Vulnerable Russians. New York, 1967; См. также Bray W.G. Russian Frontiers: From Moscovy to Chrushchev. New York, 1963. 348 Россией, хотя, конечно же, оставался не-Россией. Вместо источника перманентного бунта против любых исторических и духовно-культурных устоев и традиций, каким был Октябрь 1917-го, Май 1945-го превратил СССР в державу с интересами, вполне определяемыми, несмотря на идеологические искажения, традиционными критериями, и соблюдающую правила игры на мировой арене, а внутри страны создал консервативную, даже ханжескую систему ценностей и жесткую общественную иерархию. Именно lt;недостатокgt; левизны Советского Союза, утрата им импульса lt;ниспроверженияgt; традиций, а значит, самого антихристианского духа революции, близкого общечеловекам всех мастей, привели западноевропейского lt;прометеевскогоgt; индивида в духовное lt;уныниеgt;. Индивид, как и в XIX веке, подготовившем революции XX столетия, повергнут в очередную стадию lt;отчужденияgt;, которой опять занялась западная философия и социология, конечно же, с марксистскими корнями (Г. Маркузе). А вскормленные ею интеллектуалы проявляют свое полное отчуждение от богоданного мира по-разному: на Западе в 60-е годы происходят две своеобразные революции. Разочарованные lt;пламенно-левыеgt; – Режи Дебре, Э. Че Гевара, Пол Пот, закончивший Сорбонну, уходят из lt;декадентскогоgt; мира в джунгли делать новые бескомпромиссные революции, поскольку Великая Октябрьская выродилась и провозгласила устами Хрущева бюргерские идеалы: lt;Догнать и перегнать Америкуgt;. Разочарованные левые lt;скептикиgt; демонстрируют характерный для всего западного мира всплеск левого нигилизма в общественной жизни, культуре и искусстве. Запад пережил революцию, которую не слишком заметили, но последствия ее ощущаются сегодня не только на уровне культуры. Детища этой революции – левые правительства западноевропейских членов НАТО соучаствуют в Дранг нах Остен под флагом либерального универсализма – то есть мировой либеральной революции. Студенческий бунт 60-х годов был духовной бескровной революцией против общественной иерархии. При всей внешней иррациональности это была успешная революция асоциального антиэтатизма, успешный разгром lt;оковgt; традиционного государственного и гражданского сознания. Если революция 1917-го породила освобожденного гегемона, внушила целым историческим классам сознание особого предназначения и безгреховности, права вершить историей, то пассивная революция 60-х годов породила индивида, освобожденного от сопричастности к борьбе добра и зла, к своему обществу, нации, государству и его институтам самосохранения. Параллели с революциями прошлого очевидны: музыка, литература и театр абсурда – логическое lt;общечеловеческоеgt; детище предреволюционного русского авангарда, крайне большевистского театра В. Мейерхольда с его открытым лозунгом lt;эстетического расстрела 349 прошлогоgt;442 и сугубо левого общечеловеческого lt;эпического театраgt; Б. Брехта. Явление хиппи – наиболее яркое проявление левого философского нигилизма, lt;пассивнойgt; революции тотального отчуждения от мира и бытия, демонстративного пренебрежения всеми ценностями и их отрицания – стирания грани между добром и злом, объясняющего последующую популярность на Западе некоторых ветвей индуизма, необуддизма с их максимальным квиетизмом – отстраненностью от реальной жизни человечества и его социума. Наконец, lt;новые левыеgt; и lt;новые правыеgt; – формы одной и той же тоски по планетарным утопиям и по lt;левымgt; и lt;правымgt; – lt;консервативнымgt;, но обязательно революциям. Неслучайно многие представители европейской lt;новой правойgt; находят общий язык с масонами а в России – поклонниками раннего большевизма. Этому вектору в общественном сознании нелишне уделить внимание, так как он представляет собой современную изощренную борьбу с христианским толкованием истории и вызов традиционным ценностям христианской культуры. Но этот вызов христианству исходит не от привычных на Западе апостасийных родственных явлений в самом христианском сознании – не от либерализма и не от коммунизма. Этот вызов идет со стороны наступающей новоязыческой мистики, развитой на теософском и пантеистическом фундаменте. Западноевропейский интеллектуал с его выработанным предыдущими веками высоким духом и, в отличие от плоского американского мышления, не удовлетворяющийся комфортабельным гедонизмом и нарциссизмом, увлечен пантеистической мистикой, неким спиритуалистическим атеизмом с элементами гнозиса. Гнозис, в отличие от христианского богопознания, имеет целью не спасение, а знание, доступное не всем, а избранным и посвященным. Знание – цель и теософии, в которой не существует этического равенства, а есть избранные и посвященные. Отсюда элитарная философия и политическая теория элит и даже lt;замкнутого, чистого в расовом отношении сообщества людей, управляемого избранной группой интеллектуаловgt;, развитая lt;новыми правымиgt; на основе концепции К. Лоренца. Весьма своевремен выход небольшой, но обстоятельной монографии на эту тему, выполненной в Институте стратегических исследований Нижегородского государственного университета443. Р. Кабешев вычленил важнейшие аспекты теории и практики французской lt;новой правойgt; и не обошел вниманием антихристианские воззрения ее лидеров – Алена де Бенуа, Роберта Стойкерса и ис- 442 См. Любомудров М.Н. Противостояние. Театр, век XX: традиции – авангард. М., 1991. 443 См. Кабешев Р.В. lt;Новые правыеgt; на марше: Франция… далее везде? Н. Новгород, 1999. 350 точники их мировоззрения. Автор весьма справедливо отделил суть воззрений от того исторического контекста, в котором политические кружки родились и оформились, а также от тех политических секторов сознания и партий (Национальный фронт Ле Пэна), которые по философским основам относятся к леволиберальному мировоззрению и именуются правыми лишь из-за вызова lt;мировому порядкуgt;. Явление lt;новая праваяgt; выступает как вызов глобализации пошлого корпоративного меркантилизма и против американизации и примитивизации культуры444 под флагом новой формы духовности, нового национализма, рождаемых восстановлением некой lt;традицииgt;, связываемой с lt;консервативной революциейgt; веймарского интеллектуализма, которая была бунтом против пошлости бюргерства, рожденного либерализмом в Германии. Марксистская и либеральная наука, пользующаяся в последнее время практически одной философией, определила lt;консервативную революциюgt; как явление lt;правоеgt;. Но в евангельском понимании правого и левого оно было по всем философским признакам явлением вообще не христианским или скорее левым, но соперничающим со своими lt;кузенамиgt;, выросшими из Просвещения. Эгалитарность (в коммунизме – принудительная в материальной сфере, в либерализме – принудительная в ниспровержении иерархии ценностей) была извращением христианского понятия об этическом равенстве перед Богом и отрывом категории свободы от понятий абсолютного добра и зла. Но интеллектуальная элитарность оторвалась от христианского толкования lt;героя как воплощенного долгаgt; и перешла к вызову христианской этике, фактически возвращаясь к lt;что дозволено Юпитеру – не дозволено быкуgt;. В историческом итоге это породило не ответственность lt;за судьбу мираgt;, а политическую теорию элит – деление на lt;тварей бессловесныхgt; и lt;тех, кто право имеетgt;, которая в обезбоженной и униженной Германии воплотилась в ряде аспектов нацистской теории, независимо от воли интеллектуалов. lt;Новая праваяgt; ушла влево гораздо дальше lt;консервативной революцииgt;, которая была еще явлением, не претендущим в такой степени на универсализм и на вызов христианству. К тому же lt;новая праваяgt; имеет очевидные и нескрываемые признаки наднациональной организационной структуры некого интеллектуального fraternite, претендующего на управление профанами, в чем не оставляют сомнения и высказывания лидеров, наличие центра – интеллектуального постоянно действующего форума lt;Группа исследования и изучения европейской цивилизацииgt; (GRECE), объединяющего экономистов, управленцев, историков и философов, и одновремен- ном. Julien F. Les Etats-Unis contre 1Europe. Limpossible alliance. P., 1987; Etats-Unis: danger (XXV colloque national). P., 1992. 351 ное создание и издание в разных странах клубов и журналов эзотерического содержания с одинаковыми названиями, понятными лишь lt;посвященнымgt;: lt;Новая школаgt;, lt;Клуб часовgt;, журнал lt;Милый Ангелgt;, lt;Элементыgt;. Последнее название, под которым выходят журналы во Франции, Бельгии, Италии и, наконец, в России, где ее издает родственная по духу левая оппозиция (идеологи газеты lt;Завтраgt;), но не правые православные русские издания, наводит на мысль о повторении задания алхимического опыта solve coagula (растворяй и сгущай) – расчленяй на элементы и твори, ибо избранная элита вправе творить. Приведенный Р. Кабешевым список членов патронажного комитета журнала lt;Нувель Экольgt; с 1979 по 1987 год красноречиво свидетельствует о некой глобальной сети. Философская составляющая этого явления есть синкретизм. Меткое наблюдение об исторических предпосылках его расцвета сделано Л.А. Тихомировым: эпоха синкретизма совпадает со временем lt;духовного утомленияgt;, когда у разных народов lt;является разочарование в бывшем своем творчествеgt;. Особенно предрасполагают к синкретизму условия, когда вместе с таким состоянием народов lt;является внешнее их объединение под одной политической властью или под влиянием других обстоятельств, усиливающих международные отношенияgt;. Тихомиров приводит пример такого состояния мира в период проповеди христианства, когда lt;более вялые элементыgt; lt;погрузились в работу синкретическуюgt; – комбинирование греческой философии с египетской, индуистской, еврейской мистикой и гностицизмом. Но эта эпоха кончилась торжеством христианства. Синкретические учения же прозябали в виде сект и тайных обществ, что продолжалось до тех пор, пока христианское мировоззрение не начало испытывать lt;припадки утомления и сомнения, теряя веру в свою абсолютную истинуgt;. Воскресение былого синкретизма должно lt;будет выдвинуть какое-то сильное религиозно-философское движение, конечно, характера ярко антихристианскогоgt;, предсказал Л. Тихомиров в начале XX века445. В философии и антропологии lt;новой правойgt; важное место занимают труды Ж. Дюмезиля, Л. Ружьера, прославлявшего язычество в книге lt;Цельс против христианgt;. Как подметил Р. Кабешев, Ален де Бенуа и его сторонники обратили внимание на эту работу, поскольку сами также выдвигали на первый план lt;мистический характер идеологии и пропагандировали язычество под знаком индоевропействаgt;. lt;Песнь мира – языческая, таково послание революции грядущего векаgt;446. Их адепты в России – А. Дугин, П. Тулаев весьма активно lt;погрузилисьgt; в ариософию, тем более что они про- 445 Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. М., 1997, с. 173, 174-175. –Benoist A. de. Les idees endroites. Paris, 1979, p. 199, 34. 352 пагандируют мистическую версию Священного союза с Германией. Еще более откровенен Роберт Стойкерс, объявивший христианство lt;фактором разделения Европыgt;. Перечислив войны и антагонизмы между протестанатами и католиками, хорватами и сербами, между протестантской Пруссией и православными славянами, Стойкерс предлагает lt;преодолеть эту ярмарку захватов, являющуюся катастрофическим завещанием христианстваgt; через возвращение lt;к истинным источникам Европы, к религиям отдельных местностейgt;447. Авторы lt;новой правойgt; и ее последователи в современной России, популяризировавшие А. де Бенуа, Р. Стойкерса, Ю. Эволу, объявляют себя продолжателями консервативной революции в Германии. Они произвольно и значительно развивают неопределенные, несистематические lt;завихренияgt; пульсирующего интеллекта в трудах О. Шпенглера и К. Шмитта. Сегодняшние эпигоны гораздо более, чем их немецкие предшественники, делают построения на религиозном и этическом нигилизме Ницше, доводят их до системной антихристианской философии. Возникает вопрос о соотношении идеологии германского нацизма и тех корней, которые, как считается, вольно или невольно подготовили ему почву. По мнению ряда идеологов lt;третьего путиgt;, верхушка рейха скомпрометировала lt;третий путьgt;, так как обратилась к якобы lt;расистским основаниям Ветхого Заветаgt; и заложенному в нем неравенству людей и наций. Однако христиане не видят в Ветхом Завете этих оснований, поскольку ключом к его интерпретации является Евангелие. Для эзотериков и мистиков Третьего рейха и посвященных в тайны Ahnenerbe (Наследие предков), столь вдохновляющих европейских lt;новых правыхgt;, ключом к прочтению всякого духовного наследия является эзотерическое lt;Знаниеgt;, доступное лишь lt;посвященнымgt; в отличие от lt;черниgt;, которая может быть очеловечена лишь с помощью призванной lt;элитыgt;. lt;Меритократия, опирающаяся на отбор лучших, без оглядки на тот или иной класс стала бы наивысшей и прекраснейшей формой социальной справедливостиgt;, – приводит Р. Кабешев впечатляющие сентенции lt;новых правыхgt;, дошедших в крайних построениях до провозглашения на страницах lt;Нувель Экольgt; lt;биополитики, нацеленной на производство истинной аристократии lt;сверхлюдейgt;, когда lt;политически планируемая искусственная селекция должна прийти на смену неэффективному естественному отборуgt;448. Интеллектуальные и философские процессы в Западной Европе необходимо рассматривать на фоне такого эпохального события, 447 Steukers R. Discours et reponses. Bruxelles: Resistance et Intervention. 1990. Цит. по Р. Кабешев, с. 53. 448 Там же, с. 46. 23 – 2528 353 как Второй Ватиканский собор, проходивший в 1962-1965 годах, на котором Ватикан при папе Иоанне XXIII, воспитаннике кардинала Рамполла, и Павле VI капитулировал перед идейным багажом Просвещения. Духовная революция левого толка затронула святая святых латинской истории – Римскую католическую церковь, которая на Втором Ватиканском соборе фактически раскололась. Группа прелатов (Биллот, Браун, и др.) во главе с кардиналом М. Лефевром открыто выступили против антихристианской сути либерализма и затем публично анализировали документы Собора с позиций классического христианского толкования категорий личности, свободы, природы власти и государства и Священного Писания. С ними отошла часть паствы в ряде католических стран (больше всего во Франции, к которой примкнуло на удивление много молодежи, в Австрии, в Англии), объединившаяся вокруг группы священников, которые продолжают совершать традиционную мессу, а не по lt;обновленческомуgt; чину. Закат Европы как идеи Священной Римской империи перешел в завершающую стадию. Это событие не может считаться случайным, но оно окружено стеной безмолвия со стороны историков и философов позитивистского направления. Конечно, оно осталось незамеченным вообще в СССР. Однако и православная общественность совершенно безразлична к такому явлению в Римской церкви, что вызывает в памяти замечание К. Леонтьева об отсутствии в старой России всякого сочувствия и к папе Пию IX, и к кардиналу Ледоховскому и полнейшем равнодушии к судьбе гонимого европейскими либералами католичества – lt;церкви все-таки великой и апостольской, несмотря на все догматические оттенки, отделяющие ее от насgt;449. Трудно судить о том, насколько оценила это событие РПЦ. Во всяком случае в учебном пособии для духовных семинарий Московской духовной академии Второму Ватиканскому собору уделено около пяти страниц, посвященных в основном литургическим нововведениям. Реформа католического богослужения названа главной причиной вскользь упомянутого раскола в католической церкви и позиции кардинала Лефевра, lt;оттолкнувшегося от католицизма после Второго Ватиканского собора… в связи с тенденциями к литургическому обновлению, которые он и его последователи восприняли как разрыве полуторатысячелетней традицией западного латинского богослуженияgt;. Авторы пособия оценили нововведения в католическую мессу lt;как разрыв с длительной устоявшейся богослужебной традицией, как обновленчество или модернизм, имеющий лишь вид возвращения к традицииgt;, добавив, что это напоминает lt;явления нашей церковной жизни, когда некоторыми lt;богословамиgt; или lt;практикамиgt; под 449 Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. Избранные статьи. М., 1992, с.157. 354 видом возвращения к определенному периоду церковной истории отбрасывается большая часть наследия церковногоgt;450. Хотя кардинал Лефевр опубликовал содержание расхождений451, в пособии не упомянуты ни фундаментальная дискуссия об отступлении Ватикана от христианского толкования общественных категорий, от основополагающих энциклик понтификов прошлого, ни глубокая и последовательная критика антихристианских основ философии либерализма и идейного багажа Просвещения, ни обличение связи этой философии с масонской идеологией и целями, которые и стали причиной выступления кардинала Лефевра против решений Собора. Трудно сказать, чем продиктовано такое умолчание: тем, что в глазах части Русской православной церкви, претерпевшей муки и гонения от богоборческого коммунизма, либерализм как общественная философия представляется меньшим злом, или тем, что солидарность с латинскими фундаменталистами в оценке сути либерализма немедленно бы вызвала лавину обвинений в lt;мракобесииgt;. Можно предположить, что РПЦ сочла нецелесообразным в какой-либо форме вмешиваться в дела Ватикана, так как на Втором Ватиканском соборе православная церковь впервые была именована lt;церковью сестройgt;. Однако для вселенской истории это событие более значимо, чем две мировые войны. Личность престарелого прелата кардинала Марселя Лефевра впечатляет цельностью, глубиной и сходством его интерпретации и анализа масонского происхождения либерализма, его антихристианских философских корней и политических целей с той оценкой, что дана русскими православными философами и мыслителями еще в прошлом веке, а в наше время в более политизированной форме звучала из уст блаженной памяти митрополита С.-Петербургского и Ладожского Иоанна. Это сравнение само естественно возникает при чтении книги кардинала Лефевра, в которой он проводит сравнительный анализ христианских категорий на основе Священного Писания и цитат из Гуго Греция, Руссо, видных масонов прошлых веков и толкований Второго Ватиканского собора, а также борца с ними папы Льва XIII. Он продолжил и социальное учение церкви, дав толкование, что демократия и либерализм не тождественны и демократия может основываться не только на либеральной, но и на христианской основе. Все это лишний раз заставляет задуматься о трагедии разделения христианства, его старинных и сегодняшних закулисных дирижерах. Сегодня, когда дехристианизация 450 Огицкий Д.П., священник Максим Козлов. Православие и западное христианство. Учебное пособие для духовных семинарий и училищ. МДА. М., 1999, с. 110-111. 45) My Lefebvre. Us Iont decouronne. Du Liberalisme a 1apostasie. La tragedie conciliaire. Paris, 1987. 23- 355 мира охватила человечество, силы, способные противопоставить ему конструктивную основу, разобщены, а диалог с традиционными католиками как с церковью не менее, если не более труден, чем с откровенно апостасийной частью, так как лефевристы связывают свою способность противостоять силам зла именно с католической церковью и не приемлют каких-либо компромиссов со lt;схизматикамиgt; – зеркальное отражение положения в православии. На деле произошел колоссальный философский сдвиг всего совокупного западного сознания влево, причем по многим параметрам, определяющим устои жизни, левее, чем тот мировоззренческий рубеж, на котором задержалось на краю обрыва в тот момент не официальное, а реальное общественное и культурно-бытовое сознание в СССР, оздоровленное духом мая 1945 года. Сама советско-партийная идеология представляла в то время весьма своеобразную, порой курьезную эклектическую смесь выхолощенных марксистских постулатов и традиционных ценностей, выросших на православно-христианской основе, но без Бога, примером чего могут служить так называемый lt;моральный кодекс строителя коммунизмаgt;, списанный с христианских заповедей, предписание строгости нравов в учебных заведениях. Его парадоксальность в атеистической идеологии очевидна, так как для неверящего в бессмертие души и не ищущего спасения альтруизм ничем не оправдан, а куда более логична проповедь индивидуализма и гедонизма. Эта тема, как и социология советского общества и философский анализ эволюции его сознания, еще ждет исследования. Коммунистическая идеология послевоенного СССР утрачивала наступательный импульс. Лишь времена Н. Хрущева отмечены новым всплеском ортодоксально-марксистских универсалистских мотиваций внутренней и внешней политики, рецидивами атеистической пропаганды и гонений на верующих, революционным пафосом борьбы с пережитками, близкого lt;шестидесятникамgt; и диссидентству. Эти события являются мировоззренческим фоном, на котором быстро развиваются политические учения второй половины XX века и закладываются соответствующие идейные основы глобализма в международных отношениях. В области религиозного сознания это проявилось в продвижении экуменизма. Хрущев вступил в контакт с Ватиканом через своего зятя А. Аджубея, что было скрыто от советской общественности, одной рукой устроил погром церкви и всплеск lt;антирелигиознойgt; пропаганды, а другой принудил Русскую православную церковь вступить в экуменический Всемирный совет церквей. На поверхности происходило внешнее поправение коммунистических партий Западной Европы – отпадение в lt;ревизионизмgt;, коим именован отказ следовать экономическому и политическому максимализму КПСС. Но одновременно эти lt;отряды мирового коммунистического и рабочего движенияgt;, отрекаясь от диктатуры пролета- 356 риата, отнюдь не отрекались от идеи всемирной безнациональной федерации, которая лишь видоизменялась. Порвав связь с Москвой, делавшей их отдельно существовавшим идеологическим отрядом в либеральном обществе, левые партии и движения влились в это общество и его леволиберальный проект, сообщив новое ускорение lt;западноевропейской интеграцииgt;. При этом интеграция левых резко усилила универсалистские претензии и идеологические мотивации lt;европейского процессаgt;, который унаследовал вместе с lt;передовым отрядомgt; воинственность коммунистического глобализма и ленинско-троцкистскую веру в будущие lt;соединенные штатыgt; уже не Европы, но мира. ЕЭС выходит из рамок задачи экономической оптимизации, как и из собственно западноевропейских параметров, и проявляет неудержимую страсть к расширению, неся идею единого мира, единых мировоззренческих стандартов глобального сверхобщества, приближая момент для деятельности Совета Европы. На уровне строительства наднациональных структур это толчок к развитию всех универсалистских механизмов и введения одномерных критериев. В ООН были приняты всевозможные Международные пакты по правам человека452, которые даже по названию были скопированы с названий лож и кружков времен французской революции (кордельеры именовали себя lt;обществом прав человека и гражданинаgt;). Огромный всплеск активности всевозможных международных неправительственных организаций (МНПО) характеризует международную жизнь. Причем этот тип объединений, естественно возникший в областях профессиональной деятельности или по конкретным вопросам, обретает импульс к самоорганизации и обобщению своей деятельности, к созданию структурных международных механизмов, призванных осознанно стремиться к повышению своей роли и влияния4" в lt;открытом обществеgt;, в котором не государства, а индивиды становятся субъектами международного права. Примечательно, что особую активность на этой сугубо мондиалистской стадии развития МНПО играл внук Ф.Рузвельта – Кэртис Рузвельт. К.Рузвельт активно выступал на крупных конгрессах МНПО и прилагал немалые усилия с тем, чтобы деятельность МНПО через их объединения была интегрирована с деятельностью других типов универсальных организаций – ООН. В этот период всемерно активизировался так называемый Союз международных ассоциаций (СМА), созданный еще в 1910 году тремя деятелями мондиалистского 452 См. Международные пакты о правах человека. Резолюция 2200 A(XXI). Резолюции и решения, принятые Генеральной Ассамблеей на 21-й сессии. Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 21 сессия. Дополнение № 53. Нью-Йорк, 1966. 453 См. Коваленко И.И. Международные неправительственные организации. М., 1976. 357 толка Анри Лафонтеном, Полем Отлетом и Сириллом Ван Овербергом, а его генеральным секретарем в течение 20 лет был Дж.П. Спикерт. На юбилейной сессии СМА выступал уже не только К. Рузвельт, но Генеральный секретарь ООН У Тан, отметивший, что в деятельности подобных организаций приходится преодолевать lt;проблемы разницы цивилизаций и структурgt;, а эта lt;инициатива объединения явилась продуктом определенного либерального и индивидуалистического порядкаgt;454. Обобщение деятельности МНПО и придание ему некоего идеологического импульса в русле общего течения – многосторонней дипломатии – в этот период вполне соответствовало другим эшелонам международных отношений, деятельности Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии. 454 The Open Society of the Future. Report of a Seminar to Reflect on the Network of International Associations. Document № 19. Union of International Associations. Bruxelles, 1973, p. 6. |
|
|