"Лив Нансен-Хейер. Книга об отце (Ева и Фритьоф) " - читать интересную книгу авторавышли на лед, даже собаки участвовали в демонстрации. Во главе процессии шел
начальник экспедиции с норвежским флагом, за ним Свердруп нес шестиметровый шест с плакатом, где на красном фоне сверкало слово "Фрам". Зрелище было великолепным. За ними на собачьей упряжке ехал "оркестр" - Юхансен с аккор деоном, кучером был Могстад. Дальше шествовали штурман с ружьем и гарпуном, Педер Хендриксен с большим гарпуном, Амундсен и Нурдаль несли красное знамя. Затем шел врач, кото рый нес огромный шест с воинственным плакатом "За нормаль ный рабочий день". Плакатом была шерстяная рубаха с нашитыми на ней буквами "НРД". Замыкал шествие метеоролог, он нес черный жестяной щит. Величественная процессия дважды обогнула "Фрам", а затем, когда дошли до "Большого бугра", прозвучало троекратное "ура" в честь "Фрама". Раскатистый салют из шести залпов был настолько громким, что собаки со страху попрятались за торосы, где и скрывались несколько часов. "Мы же спустились в уютные каюты, празднично убранные флагами, и приступили к великолепной трапезе". Из дневника за весну и лето 1894 года можно увидеть, что Нан сена постоянно снедало беспокойство. То он занимался фотогра фией, то, когда это надоедало, рисовал: Обязательные научные на блюдения он делал скорее из чувства долга, чем по желанию, а чаще предавался размышлениям о жизни, о самом себе и мир ской суете. "Ох, эти вечные поиски и перескакивания с одного занятия на другое! Ведь это - несчастье моей жизни, ничего-то цельного у меня не получается. Хоть бы что-нибудь произошло!" Но ничего не случалось. Нансен вспоминал свое детство и юношеские годы. В то время он мечтал весь мир перевернуть. Это он-то, которому даже собственную жизнь не под силу направить по твердому спрашивал себя, хочет ли он стать таким, как они. "Ни один в моих глазах не заслуживал снисхождения, даже Дарвин, Ньютон и те с трудом выдерживали мой суд". В бергенские годы ему впервые удалось сосредоточить все свои силы и обрести душевное равновесие, но ненадолго: поездка в Грен ландию вновь все перевернула. А теперь еще один переворот - по ход к Северному полюсу. Душа его раздвоилась, а та великая мысль, которой он ждал, так и не явилась. "Любовь к Родине, к дому у меня цельная, вернее, к той, кто для меня - сама жизнь, кто для меня все! Там, дома,- она. Так, может быть, для этого только жить - и довольно? Но раз это сама жизнь для меня, то она не может быть целью жизни. Вместе мы должны найти себе другую цель". Нансен перечитал свои записи и вдруг рассмеялся. Дневник ведь был предназначен для записи полярных наблюдений, а он что написал! "Впрочем, это никого не касается!" "А в общем-то и те записи, которые мне сегодня предстоит внести сюда, имеют так же мало ценности". Излив на бумаге свои чувства, он вскоре нашел себе занятие. Надо было подробнее изучить растительные и животные организмы, которыми изобиловали пресноводные озерца на льдине. Рассматривая под микроскопом крошечные комочки клеток, которые он собирал в озерках, он бес конечно удивлялся той вечной борьбе за жизнь, которую ведут все живые организмы, начиная от человека и кончая одноклеточными существами. "Мы, люди, пробиваемся сквозь лабиринт жизни, здесь, в этом мире,- то же самое. Вечная безостановочная суетливая беготня, расталкивание всего |
|
|