"Лив Нансен-Хейер. Книга об отце (Ева и Фритьоф) " - читать интересную книгу автора

о сыне, так о деле. У Фритьофа на все находи лись слова утешения, даже когда
отец стал тревожиться, что не удостоится спасения в загробном мире. Он
чувствовал себя дряхлым стариком, хотя ему было шестьдесят лет с небольшим,
и у него появился страх, что его молитвы недостаточно горячи и искренни.
Фритьоф отзывался немедленно.

"Будь спокоен, дорогой отец. Не тревожься ни о будущем, ни о
вечности. Тот, в чьих руках будущее, не отвергнет ищущее человеческое сердце
и не пожелает гибели ни одной душе".

Такие слова были бальзамом для старика. Он только и жил теперь письмами
Фритьофа. Хорошо, что он не слышал, как его смиренный сын обсуждает
современные проблемы в доме Лоренца Грига. Споры разгорались там жаркие, и
Фритьоф отважно от стаивал свои убеждения. "Друзья любили Фритьофа, хоть он
и был изрядным упрямцем и не больно-то считался с другими; при чина же их
любви заключалась в том, что бывали и такие часы, когда окружающие невольно
угадывали в нем нежную, любящую душу,- говорил о Нансене Лоренц Григ.- В
этом возрасте редко встретишь у человека такую любовь и такое стремление к
добру, к правде и чистоте, такую неустрашимость и упорство в безуслов ном
служении своему идеалу".
Сестра Грига была певицей, и Фритьоф часами готов был слушать ее
романсы. Если в споре с Лоренцем он высказывал свои мнения резко и
безоговорочно, то слушая пение Камил лы, бывал тих и покладист. Лучше всего
он понимал простые вещи. Чтобы воспринимать большие симфонические произведе
ния, он был недостаточно музыкален. Больше всего он любил пение.
"Человеческий голос,- говорил он,- самый совершенный инструмент". Об этом
могут быть различные мнения, но его мне ние было таким.
К тому же у песен есть еще одно преимущество - слова, а Фритьоф очень
любил поэзию. В то время как молодежь восьми десятых годов нередко боялась
прослыть "сентиментальной", он, не смущаясь, с воодушевлением декламировал
стихотворение за стихотворением. Он помнил наизусть всю "Сагу о Фритьофе"
С детских лет у Фритьофа был девиз: "Береги время!" Но у него было
столько увлечений, что тут никакого времени не хва тало. Он готов был
заниматься всем, что его интересовало, а инте ресовало его многое. В Бергене
он брал уроки рисунка и акварели у художника Ширтца. Старик Ширтц считал,
что Фритьоф должен стать художником, это его подлинное призвание.
"Бросайте науку, Нансен,- говорил он.- Будьте художни ком, у вас же
талант".
Но Фритьоф помнил слова отца: "Не позволяй себе разбрасы ваться,
сынок". А он ведь уже выбрал науку. К тому же доста точно в семье и одного
художника. Его сводная сестра Сигрид училась живописи в Париже. Она была не
лишена таланта, но Фритьоф сомневался, что она пойдет далеко. Сигрид уже
начала выставляться, и одна из ее картин попала в Берген. Отец, нашед ший в
этом еще один повод для забот, спросил мнение Фритьофа об этой картине.
Фритьоф отвечал: "Здесь, в Бергене, я бесе довал со знатоками и слышал их
мнение. Так вот, суд гласит, что работа хороша". Сам Фритьоф не придавал
большого зна чения суждению знатоков. Все равно теперь ее уже не оста
новишь.

"В заключение еще одно соображение,- писал он.- Как ты думаешь,