"Лив Нансен-Хейер. Книга об отце (Ева и Фритьоф) " - читать интересную книгу автора

осмелился спросить: "Вы, вероятно, хотите пожелать Лив доброй ночи?" - "Что
вы, она давным-давно спит".
И все-таки он был уверен, что хозяйка вышла именно для того, чтобы
попрощаться с Лив на ночь.
Перед тем как она вернулась в комнату, Рольфсен услыхал голоса за
дверью: "Держись, теперь уже немного осталось".- "Да разве я не держусь?" -
"Конечно, конечно, держишься". А затем: "Ведь только ради Фритьофа я и
терплю его. Может, книжку хорошую напишет".
Дверь отворилась, "и с шуткой на устах, веселая и улыбаю щаяся, Ева
Нансен, молодая, прелестная, вошла в комнату и же стом пригласила меня к
столу".
Уехав из Люсакера, в сущности, ни с чем, Рольфсен пошел на улицу
Фрогнерсгате к госпоже Сарс. "Ведь она одна из лучших рассказчиц в
Норвегии",- думал он. Приняли его приветливо и радушно.
"Три ее кофейника уже стояли на столе и шипели. Корзиночка, полная
пирожных, расположилась между ними".
Но и матушка Сарс была так же сдержанна. Вместо того чтобы отвечать на
вопросы, она усиленно потчевала журналиста пирож ными. Он понял, что
придется ему уйти "не солоно хлебавши". Тогда Рольфсен поехал к Ламмерсу. Уж
здесь-то он наверняка получит хоть какие-нибудь сведения.
"Ламмерс пожал мне руку так, как лишь он один это умеет, и сказал мне
своим замечательным басом, что, как только закон чится праздник песни, к
июню-то уж наверняка, он обяза тельно найдет для меня время".
Неудивительно, что Рольфсен разделил мнение одного дат чанина, который
составлял генеалогическое древо Нансенов: "В этой норвежской семье я
встретил очень мало сочувствия и помощи".
Если я сказала, что была в те годы маминым утешением, то теперь мне
придется взять свои слова назад. На самом деле я доставляла ей много
беспокойства. Вскоре после отъезда отца легкомысленная нянька бог знает чем
накормила меня, чтобы я не плакала. С тех пор начались беды с моим желудком,
которые довели маму чуть не до безумия. Няньку сразу уво лили. А я болела
недели, месяцы, даже годы.
Профессор Торуп очень гордился, что спас мне тогда жизнь, но
назначенная им суровая диета доставила матери много хло пот. Все говорили,
что я смирный и послушный ребенок.
Иногда люди, не знавшие о моей болезни, пытались угостить меня
фруктами, шоколадом и другими лакомствами, но я говорила: "Мама не
разрешает", и больше мне не предлагали. Торуп, который считал делом своей
чести сберечь меня в целости и сохранности до возвращения отца, не желал
рисковать. А мы с мамой беспрекословно ему подчинялись.
"Я подоспел как раз вовремя, чтобы еще раз спасти тебе жизнь",- говорил
потом отец.
Видя, что я совершенно здорова, он сразу же заменил мою однообразную
диету здоровой естественной пищей. Вскоре я поправилась. Вероятно, я больше
не была такой смирной и послушной, как раньше, зато стала здоровой и
сильной.
Таким образом, папино возвращение для мамы было радостью вдвойне.


XI СЛАВНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ И ПОСЛЕДУЮЩИЕ ГОДЫ