"Дмитрий Дмитриевич Нагишкин. Сердце Бонивура" - читать интересную книгу автора

- Ну вот и опять расстаемся, Сема. Где приведется увидеться?
Нина, точно эхо, повторила:
- Вот и опять расстаемся.
Они притихли, глядя друг на друга. Кто знает, скоро ли судьба сведет их
вновь, подарит встречу?
Михайлов, заметив их состояние, сказал:
- Эй, эй! Комсомольцы! Чего носы повесили?
Он опять обнял обоих Ильченко, расцеловался с ними и напутствовал:
- Вот что, друзья! Пишите обо всем, где бы ни были, и о себе не
забывайте сообщать. А наипаче не тоскуйте, будьте злее! Тогда и свидимся
скорее... Так? Так.


2

Переодевшись, вырванные из рук охранки комсомольцы, а с ними Степанов,
который, сняв с себя офицерскую форму, превратился в слесаря завода
Воронкова, и Ли Чжан-сюй вышли из квартиры. Ли пошел на Пекинскую улицу, где
помещался театр "Ста драконов", Степанов с комсомольцами поехал на
Мальцевский базар, где приготовлена была ночевка.
Виталию Михайлов сказал:
- Ты пока останься, есть дело!
...Темный абажур скрадывал сильный свет электрической лампы, погружая в
полумрак углы комнаты. Резкие тени легли на лицо Михайлова, отчего стали
яснее видны шишковатый, упрямый лоб и сильно развитые надбровья, широкие
скулы и крупный нос, глубокие глаза и плотно сжатый рот. В потоках света,
изливавшихся прямо на характерную голову Михайлова, Виталий увидел, что она
серебрится от седины, проступившей и на висках. "А ведь ему только тридцать
пять!" - подумал Виталий.
В свою очередь и Михайлов рассматривал Виталия, словно видел впервые
его продолговатое лицо, худые щеки, румянец на смуглых скулах, густые,
красивые брови, сросшиеся на переносице и крыльями взлетавшие к вискам,
прямой нос, точно вырезанные, полные, не утратившие еще округлости очертаний
губы. Какая-то угловатая мягкость, столь свойственная подросткам, еще лежала
на нем. Однако крепкий, сомкнутый рот и серьезный немигающий взгляд темных,
внимательных глаз придавали всему лицу Бонивура выражение зрелости.
- Я ведь тебя только по анкете знаю, - сказал неожиданно Михайлов. - Ты
одинокий?
- Да.
- У тебя сестра и мать были? Я помню, в девятнадцатом на подпольной
конференции встречался с твоей сестрой. Она мне говорила о тебе. Потом мне
пришлось уехать, и я потерял связь. Где она сейчас?
- Убили белые. В двадцатом, когда японцы провокацию устроили, - тихо
сказал Виталий. - Тогда, когда и Лазо, и Сибирцев, и Луцкий, и другие
погибли.
- Знаю... А мама где?
Михайлов так мягко сказал слово "мама", что у Виталия защемило сердце,
и он живо представил себе мать вот так же она смотрела и на Лиду, и на него,
как смотрит сейчас Михайлов. На глаза его навернулись слезы. Еще тише он
проронил: