"Дмитрий Дмитриевич Нагишкин. Сердце Бонивура" - читать интересную книгу автора

люди, они поймут.
- Толковали им уже. Ничего не понимают.
- Пустите меня. Вы просто не знаете, как за дело взяться.
Директор решительно направился к часовым. Поправив дрожащей рукой
пенсне на переносице, он с достоинством обратился к солдату:
- Послушайте, как вас там... милейший! Здесь происходит какое-то
недоразумение. Это учебное заведение. Гимназия! Понимаете?
Солдаты равнодушно смотрели мимо него.
- Нам надо пройти в классы, господа! Понимаете? Чтобы изучать
гуманитарные, так сказать, науки, учить вот этих молодых людей! - директор
широко развел руками, указывая на гимназистов. - Понимаете? Альфа, бета,
гамма. А, бе, це, де, е, эф... - Он сделал вид, что перелистывает книгу.
Деревянное лицо одного часового оживилось. Он засмеялся. Директор
обрадованно сказал:
- Ну вот, давно бы так! Я же знал, что мы договоримся. Прошу, господа
преподаватели! - И он направился в ворота.
Лязгнули штыки. Солдат резко сказал:
- Вакаримасен! (Не понимаю).
- Но мы же договорились, - жалобно сказал директор, отступая назад.
Солдаты, точно по команде, взяли ружья наперевес. Один из солдат сделал
выпад-укол и крикнул:
- Та-а-х! Борсевико!*
______________
* Так японцы, в языке которых нет звука "л", называли большевиков.

Гимназисты и учителя бросились в стороны.
- Господи! Нелюди какие-то! И откуда они на нашу голову взялись? -
горестно вздохнула учительница французского языка. - С неба, что ли,
свалились?
- Ну, положим, не с неба! - ответили ей.
Растерявшийся директор уронил пенсне.
- Ума не приложу, что это значит, - бормотал он, поднимая пенсне с
мостовой.
В это время от Светланской послышался мерный топот. Затрещали барабаны,
и раздались звуки горнов, исполнявших какую-то короткую воинственную
мелодию. Потом барабаны и горны смолкли, и сильнее стал слышен мерный шаг
идущих. В окнах домов появились взволнованные, любопытствующие лица горожан.
Из лавок, магазинов и мастерских выскакивали люди.
По улице шел батальон японских пехотинцев. Все они были одеты тепло,
по-зимнему, в высоких меховых шапках, в тулупчиках, крытых хаки. Четыре
трубача и четыре барабанщика через каждые двести шагов повторяли ту же
мелодию. Впереди шагал офицер. Важно, не глядя по сторонам, весь
напружиненный, он вышагивал по мостовой. На лице его была написана
значительность минуты, сознание своей силы и уверенности в себе. Когда
колонна поравнялась с подъездом торгового дома "Ничиро", японцы, высыпавшие
на улицу, троекратно прокричали "банзай". Офицер, выхватив саблю из
блестящих ножен, отсалютовал.
- Что же это делается? Господи! - воскликнула учительница французского
языка, всплеснув руками. Потом она всмотрелась в офицера, который показался
ей знакомым, и пробормотала: - Ничего не понимаю! Что это за метаморфоза?