"Владимир Набоков. Скитальцы (Трагедия в четырех действиях) " - читать интересную книгу автора

и - на меня!

СТРЕТЧЕР:

Ой, грех, - мой бедный друг!

КОЛВИЛ:

Не грех, а срам! Как битая собака,
я стал юлить (я, - видишь ли, - кошель
червонцев вез) и выюлил пощаду...
"Кабатчик, шут, - воскликнул он, - порадуй
побасенкой, - веселою, как хмель,
бесстыдною, как тысяча и десять
нагих блудниц, да сочною, как гусь
рождественский! Потешь меня, не трусь,
ведь все равно потом тебя повесить
придется мне". Но худо я шутил...
"Слезай с коня", - мучитель мой промолвил.
Я плакать стал; сказал, что я, - Джон Колвил,
пес, раб его; над страхом распустил
атласный парус лести; побожился,
что в жизни я не видел жирных дней;
упомянул о Сильвии моей
беспомощной, - и вдруг злодей смягчился:
"Я, говорит, прощу тебя, прощу
за имя сладкозвучное, которым
ты назвал дочь: но, помни, - с договором!
Лишь верю я вот этому пращу
носатому, с комком сопли свинцовой
в ноздре стальной, - всегда чихнуть готовой
и тьму прожечь мокротой роковой...
Но так и быть: поверю и горгоне,
уродливо застывшей предо мной.
Вот договор: в час бури иль погони
пускай найду в твоем трактире "Пса
Пурпурного" приют ненарушимый,
бесплатный кров; я часто крался мимо,
хохочущие слышал голоса,
завидовал... Ну что же, ты согласен?"
Он отдал мне червонцы, и бесстрастен
был вид его. Но странно: теплоту
и жажду теплоты - я, пес трусливый,
почуял в нем, как чуешь в день тоскливый
стон журавлей, в туманах на лету
рыдающих... С тех пор раз восемь в месяц
приходит он спокойно в мой кабак,
как лошадь, пьет, грозит меня повесить
иль Сильвию, шутя, вгоняет в мак.