"Владимир Набоков. Рассказы "русского" периода, не вошедшие в сборники" - читать интересную книгу автора

- Да што вы!..
Дама сказала быстро и тихо, все время глядя на носок своего башмачка:
- Да. Добрый человек вывез. Я тоже теперь в Париж. Там у меня
родственники.
Стала снимать перчатки. С пальца скатился золотой луч - обручальное
кольцо. Она поспешно его поймала.
- Вот, кольцо все теряю. Руки, что ли, похудели.
Замолчала, мигая ресницами. В окно, сквозь стеклянную дверь в проход
видать было, как взмывают ровным рядом телеграфные струны.
Ухтомская пододвинулась к даме:
- А скажите, - шумным шепотом спросила она, - ведь им-то теперь...
плохо? А?
Черный телеграфный столб пролетел, перебил плавный взмах проволок. Они
спустились, как флаг, когда спадает ветер. И вкрадчиво стали подниматься
опять... Поезд шел быстро между воздушных стен широкого, золотистого вечера.
В отделеньях, где-то в потолке, потрескивало, дребезжало, словно сыпался
дождь на железную крышу. Немецкие вагоны сильно качало. Международный,
обитый снутри синим сукном, шел глаже и беззвучнее остальных. В ресторане
трое лакеев накрывали к обеду. Один, с серой от стрижки головой и черными
бровями, вроде перевернутых усов, думал о баночке, лежащей в боковом
кармане. То и дело облизывался и потягивал носом. В баночке - хрустальный
порошок фирмы Мерк. Он раскладывал ножи и вилки, вставлял в кольца
нераспечатанные бутылки - и вдруг не выдержал. Растерянной, белой улыбкой
окинул рыжего Макса, спускавшего плотные занавеси, - и бросился через шаткий
железный мостик в соседний вагон. Заперся в уборной. Осторожно рассчитывая
толчки, высыпал холмик белого порошка на ноготь большого пальца, быстро и
жадно приложил его к одной ноздре, к другой, втянул, ударом языка слизал с
ногтя искристую пыль, пожмурился от ее упругой горечи, - и вышел из уборной
пьяный, бодрый, - голова наливалась блаженным ледяным воздухом. Он подумал,
переходя между кожаных гармоник обратно в свой вагон: вот сейчас легко
умереть. Улыбнулся. Лучше подождать до ночи. Жаль было сразу прервать
действие упоительного яда.
- Давай талоны, Гуго. Пойду раздавать.
- Нет, пойдет Макс. Макс это делает быстрее. Держи, Макс.
Рыжий лакей сжал в веснушчатом кулаке книжечку билетов. Как лиса,
скользнул между столиков. Прошел в голубой коридор международного. Вдоль
окон отчаянно взмывали пять отчетливых струн. Небо меркло. В купе второго
класса старуха в черном платье, похожая на евнуха, дослушала, тихо окая,
рассказ о далекой, убогой жизни.
- А муж ваш - остался?
Дама широко распахнула глаза.
- Нет. Он давно за границей. Так уж случилось. В самом начале он поехал
на юг, в Одессу. Ловили его. Я должна была ехать туда, да не выбралась
вовремя...
- Ужасы, ужасы. И что же - вы ничего не знаете о нем?
- Ничего. Помню, решила, что он умер. Кольцо стала носить на груди.
Боялась, и кольцо отнимут. А в Берлине знакомые сказали, что он жив, что
кто-то видел его. Вот, объявление поместила вчера в газете.
Дама торопливо вынула из потрепанной шелковой сумочки свернутый
газетный лист.