"Владимир Набоков. Весна в Фиальте" - читать интересную книгу автора

чувств, веселым, добрым, по возможности деятельным участием,
точно женская любовь была родниковой водой, содержащей целебные
соли, которой она из своего ковшика охотно поила всякого,
только напомни.
- Последний раз мы виделись, кажется, в Париже,- заметил
я, чтобы вызвать одно из знакомых мне выражений на ее маленьком
скуластом лице с темно-малиновыми губами: и действительно: она
так усмехнулась, что будто я плоско пошутил или, подробнее, как
будто все эти города, где нам рок назначал свидания, на которые
сам не являлся, все эти платформы, и лестницы, и чуть-чуть
бутафорские переулки, были декорациями, оставшимися от каких-то
других доигранных жизней и столь мало относившимися к игре
нашей судьбы, что упоминать о них было почти безвкусно.
Я сопроводил ее в случайную лавку под аркадами; там, в
бисерной полутьме, она долго возилась, перебирая какие-то
красные кожаные кошельки, набитые нежной бумагой, смотря на
подвески с ценой, словно желая узнать их возраст; затем
потребовала непременно такого же, но коричневого, и когда,
после десятиминутного шелеста, именно такой чудом отыскался,
она было взяла из моих рук монеты, но вовремя опомнилась, и мы
вышли, ничего не купив.
Улица была все такая же влажная, неоживленная; чадом,
волнующим татарскую мою память, несло из голых окон бледных
домов; небольшая компания комаров занималась штопанием воздуха
над мимозой, которая цвела, спустя рукава до самой земли; двое
рабочих в широких шляпах закусывали сыром с чесноком,
прислонившись к афишной доске, на которую были наклеены гусар,
укротитель в усах и оранжевый тигр на белой подкладке, причем в
стремлении сделать его как можно свирепее художник зашел так
далеко, что вернулся с другой стороны, придав его морде кое-что
человеческое.
- Au fond (В сущности (франц.)), я хотела
гребенку,- сказала Нина с поздним сожалением.
Как мне была знакома ее зыбкость, нерешительность,
спохватки, легкая дорожная суета! Она всегда или только что
приехала или сейчас уезжала. Если бы мне надо было предъявить
на конкурс земного бытия образец ее позы, я бы, пожалуй,
поставил ее у прилавка в путевой конторе, ноги свиты, одна бьет
носком линолеум, локти и сумка на прилавке, за которым
служащий, взяв из-за уха карандаш, paзду^лывaeт вместе с ней
над планом спального вагона.
В первый раз за границей я встретил ее в Берлине, у
знакомых. Я собирался жениться; она только что разошлась с
женихом. Я вошел, увидел ее издали к машинально, но
безошибочно, определил, оглянув других мужчин в комнате, кто из
них больше знает о ней, чем знал я. Она сидела с ногами в углу
дивана, сложив свое небольшое, удобное тело в виде зета; у
каблучка стояла на диване пепельница; и всмотревшись в меня, и
вслушавшись в мое имя, она отняла от губ длинный, как стебель,
мундштук и протяжно, радостно воскликнула: "Нет!" (в значении