"Владимир Набоков. Картофельный эльф" - читать интересную книгу автора

каблуки, цилиндр, схваченный прямыми отблесками,- еще
увеличивали рост стройного девятипудового сибиряка. Выпятив
могучую челюсть, он бил пальцем по струнам. В антрактах, как
женщина, жаловался на головокружения. Фред очень его полюбил и
даже всплакнул при расставании, так как быстро привыкал к
людям. Жизнь его шла по кругу, мерно и однообразно, как
цирковая лошадь. Однажды, в потемках кулис, он споткнулся о
ведро с малярной краской и мягко в него плюхнулся. Он потом
долго это вспоминал. как нечто необыкновенное.
Так объехал карлик большую часть Европы, и откладывал
деньги, пел серебряным евнушьим дискантом, и в немецких театрах
публика ела бутерброды и орехи на соломинках, а в испанских-
засахаренные фиалки и тоже орехи на соломинках. Мира он не
видел. В памяти у него осталось только: все та же безликая
бездна, смеющаяся над ними, а затем- после спектакля- тихий,
мечтательный раскат прохладной ночи, которая кажется такой
синей, когда выходишь из театра.
Вернувшись в Лондон, он нашел нового партнера,-
фокусника, по имени Шок. У Шока был певучий голос, тонкие,
бледные, как бы бесплотные руки и каштановый клин волос,
спадающий на бровь. Он напоминал скорее поэта, нежели
фокусника, и фокусы свои показывал с какой-то нежной и плавной
печалью, без суетливой болтовни, свойственной его профессии.
Картофельный Эльф ему смешно прислуживал, а под конец - с
радостным воркующим возгласом появлялся в райке, хотя за минуту
до того все видели, как фокусник его запирал в черный ящик,
стоявший посреди сцены.
Все это происходило в одном из тех лондонских театров, где
появляются и акробаты, реющие в звенящем трепете трапеций, и
иностранный тенор (неудачник на родине). с народными песнями, и
чревовещатель в морской форме, и велосипедисты, и неизменный,
мягко шаркающий по сцене клоун-эксцентрик в крошечном котелке и
в жилете до полу.

2
За последнее время Фред как-то помрачнел и все чихал,
беззвучно и грустно, как японская собачонка. По целым месяцам
не испытывая влечения к женщине, девственный карлик переживал
изредка пронзительные приступы одинокой любовной тоски, которые
проходили так же внезапно, как и вспыхивали, и снова на время
он не замечал ни голых плеч, белеющих за бархатным барьером, ни
маленьких акробаток, ни танцовщицы испанской, чьи ляжки
обнажались на миг, когда при быстром кружении всхлестывал
оранжевый пух ее кудрявых исподних воланов.
- Карлицу бы тебе,- задумчиво сказал Шок, привычным
мазком вынув серебряную монету из уха карлика, который
отмахнулся согнутой ручкой, словно сгонял муху.
И в эту ночь, когда, после своего номера, Фред в пальтишке
и котелке, почихивая и урча, семенил за кулисами по тусклому
коридору,- на вершок открывшаяся дверь внезапно брызнула