"Владимир Набоков. Катастрофа" - читать интересную книгу автора

Владимир Набоков.

Катастрофа

В зеркальную мглу улицы убегал последний трамвай, и над
ним, по проволоке, с треском и трепетом стремилась вдаль
бенгальская искра, лазурная звезда.
- Что ж, поплетемся пешком, хотя ты очень пьян, Марк,
очень пьян...
Искра потухла. Крыши под луной лоснились: серебряные углы,
косые провалы мрака.
Сквозь темный блеск шел он домой,- Марк Штандфусс,
приказчик, полубог, светловолосый Марк, счастливец в высоком
крахмальном воротнике. Над белой полоской. сзади, волосы
кончались смешным неподстриженным хвостиком, как у мальчика. За
этот хвостик Клара и полюбила его,- да, клялась, что любит,
что забыла стройного, нищего иностранца, снимавшего в прошлом
году комнату у госпожи Гайзе, ее матери.
- И все-таки, Марк, ты пьян...
Сегодня друзья чествовали пивом и песнями Марка и рыжую,
бледную Клару,- а через неделю будет их свадьба, и потом до
конца жизни - счастье и тишина, и ночью рыжий пожар,
рассыпанный по подушке, а утром - опять тихий смех, зеленое
платье, прохлада оголенных рук.
Посреди площади- черный вигвам, красный огонек: починяют
рельсы. Он вспомнил, как сегодня целовал ее под короткий рукав,
в тот трогательный след, что остался от прививки оспы. И теперь
шел домой, пошатываясь от счастья и хмеля, размахивая тонкой
тростью, и в темных домах по той стороне пустынной улицы
хлопало ночное эхо в такт его шагов, а потом смолкло, когда он
повернул за угол, где у решетки стоял все тот же человек в
переднике и картузе, продавец горячих сосисок, и высвистывал
по-птичьи, нежно и грустно: вюрстхен... вюрстхен...
Марку стало сладостно жаль сосисок, луны, голубой искры,
пробежавшей по проволоке,- и, прислонясь к забору, он весь
сжался, напрягся и вдруг, помирая со смеху, выдул в круглую
щелку: "Клара... Клара... о, Клара, моя милая..."
А за черным забором, в провале между домов, был квадратный
пустырь: там, что громадные гроба, стояли мебельные фургоны. Их
раздуло от груза. Бог весть, что было навалено в них. Дубовые
баулы, верно, да люстры, как железные пауки, да тяжкие костяки
двухспальной кровати. Луна обдавала их крепким блеском. А
слева, на задней голой стене дома, распластались гигантские
черные сердца,- увеличенная во много раз тень липы, стоявшей
близ фонаря на краю тротуара.
Марк все еще посмеивался, когда всходил по темной лестнице
на пятый этаж. Вступив на последнюю ступеньку, он ошибся,
поднял еще раз ногу- и опустил ее неловко, с грохотом. Пока он
шарил в потемках по двери, отыскивая замочную скважину,
бамбуковая тросточка выскочила из-под мышки и, легко