"Виктор Мясников. Нас научили " - читать интересную книгу автора

... А ротный прямо-таки оскорбил. Сунул в тихий уголок сонтренаж
отрабатывать да ещё помощничками наказал. Один - трус записной, у другого
псина, окромя жратвы, ни черта не чует. Ясно, негодный пес, собак в розыске
всегда не хватает. Не их к Постникову, а его к ним приставили, чтоб чего не
стряслось. ""Приглядывай за войском"" Приглядит, служба медом не покажется.
Портянки высохли, можно выдвигаться в засаду. Да если бы ОН мог здесь
появиться, послал бы ротный сюда этакое войско? Ни хрена, сам бы залег!
Доведя зернистую кирзу до матовой гладкости, кинул щетку Тукташву:
Насмоли как следует, по воде пойдем.

3. 09. 1984.
Щегловское счастье - пролеживать охапки подвялых трав, дуть чай,
сколько влезет, лелея за щекой гладкий камешек карамели. И никаких тебе
построений, разводов, нарядов, караулов...
А Постникову тоскливо. Он сидит и курит, подперши спиной костлявый
черный дубок, у кромки речной старицы. Ровная глянцевая поверхность словно
покрыта целлофаном. Маленькие тускло-оловянные рыбки тычутся в него, и,
когда проклевывают, выплескивается кружок воды.
Третий вечер наступил, ротный смены не прислал. Что и требовалось
доказать. Значит, не поймали... Надо продукты поберечь.
Лето спокойное было, до этого случая всего один побег, да и тот
смешной. Со стройки зек через канализационный коллектор выполз. Не любят на
зоне бегунов, потому как потом всякие ущемления сыплются. Закладывали
контролерам, что решетку в колодце пилят, все равно те прохлопали. А на
другой день беглеца милиция в городе подобрала - пьяный вдрызг валялся и в
кармане почти полторы тысячи. То ли выиграл, то ли чужой тайничок
раскурковал - водятся в зоне денежки - да и решил гульнуть. Погулял, на два
года добавки раскрутился.
Прошлый год куда круче заворачивалось - побег за побегом. И все
какие-то мерзкие, с убийствами, грабежами, разбойными нападениями. Один
подонок девчонку одиннадцатилетнюю изнасиловал. Потом, на закрытом суде, с
ней эпилептический припадок случился. Слова вымолвить не смогла - "ф-ф" - и
упала на прямую спину. Все замерли от неожиданности. В пыльной пустоте
маленького зала дробно заколотили детские локотки, бился затылок, метались
по нечистому полу короткие русые косички. Страшно закричала мать, одетая в
черное, как на похоронах...
В перерыве заседания всем караулом били в судебной камере: под дых, по
почкам, под ребра. Зек только охал, но ни разу не вскрикнул. Адвокатша,
сама ещё девчонка, весь перерыв не появлялась, где-то ревела, а защитную
речь еле выговорила, глядя в пол. Размотали строгача на полную катушку.
Хуже расстрела. Живым не выйдет с зоны, а соплей-вафлей нахлебается вышше
крыши, и сами же зеки за поруганного ребенка кончат лютой смертью. Били и
после суда, в автозаке, пока везли в СИЗО, до кровавой мочи.
Не мог тогда Постников спать после отбоя, все думал о девчушке той, о
Светке своей маленькой, о зеке... Знал ведь, подлец, на что идет, - все
равно изловят, а вернут в зону - растерзают мужики, у которых на воле
пацанки с портфельчиками бегают да в скакалки прыгают. И молчал, когда в
шесть кулаков месили. Принимал как должное. А заорал бы - оставили. За
такие дела солдату в трибунал загреметь можно. И тут дошло до Постникова,
что и он вызверился, не лучше этого зека стал. Но не содрогнулся, не