"Виктор Мясников. Нас научили " - читать интересную книгу автора

5. 09. 84.
Беспокойный, горячий ребенок карабкался под плащ-палаткой на грудь. Он
влажно дышал в шею, теплые завитки челки щекотали губы. "Дочуня, как же ты
в школу ходишь, такая маленькая?" - поразился Постников и вспомнил, что он
ещё в армии. Неудобное чувство невозможности появилось в затылке. "Я в
армии", - откликнулось неудобное чувство и сделалось деревянным шариком.
Голова скатывалась с него, но что-то мешало под щекой. "Я в армии, в
засаде..." - с удивлением подтвердил Постников, но дочки уже не было, а
просто горячая струйка крови ритмично выплескивалась из артерии. "Мне
перерезали горло", - с удивлением, почти удовлетворенный догадкой,
подтвердил он. Тело ослабло, а ногам стало холодно, будто их накрыли мокрой
простыней. "Вот и все. Кровь выбежит, и я усну уже насовсем".
Твердый шарик нестерпимо вдавился в затылок. Надо было сдвинуть
голову, чтобы умереть спокойно. Он попробовал пошевелиться, и с мимолетным
ужасом понял, что просыпается. Теперь следовало сбросить с себя человека,
вросшего тупым коленом в грудь, всадить в него автоматную очередь, а самому
умереть уже потом. Это справедливо.
Плотнее притискивая подбородок к прорванной шее, окончательно приходя
в себя, Постников кулаком отпихнул собаку и шепотом обозвал заразой.
В лиловом утренеющем небе вздрагивала запоздалая звезда.
Закрыв глаза, несколько раз напряг и резко расслабил остывшее тело.
Холода сделалось меньше.
Тугая тишина придавила шероховатые земляные звуки. Когда снова открыл
глаза - на тонком колышке у головы хохлилась маленькая сова и глядела ему
прямо в лицо. Потом сова развернула мягкие крылья и, с бесшумной легкостью
скользнув над лицом, обмахнула лоб сквознячком, и он почувствовал ресницами
гладкие перышки. С детским отчаяньем запищала мышь. Сова села обратно,
удерживая клювом бархатный обвислый комочек.
"Плохо", - думал Постников, смыкая припухшие веки. Незнакомый мрачный
зверек - суеверие - куснул меж лопаток. Тревожно заныло у сердца. Неуютное
нытье расползлось к животу. "Убьют сегодня, что ли?" - неловко попробовал
себя ободрить. А тревога крепла, вздувала грудь и звонко лопнула собачьим
лаем...
Лаяла собака. Сырое эхо вязло в кустах. Скорее чувствуя отдаленный
топот, чем слыша его, Постников выкатился из-под смятого брезента, щелкнул
планкой предохранителя. Лихорадящее предвкушение схватки мгновенно
разгорячило, сделало его упругим и сильным.
- Не стрелять, - почему-то шепотом осадил свое ничего не соображающее
войско. - Быстро собрались! Не уйдет... Давай, мужики, живо, живо...
И уже тянул на плечи перекрученные лямки вещмешка.

Собака билась на поводке, как пойманная щука. Сапоги рвали спутанную
траву, тонкие встречные ветки секли лицо. В пересохших гортанях, словно
обсыпанных колючим песком, скрипел и терся скомканный воздух.
Слабосильный рассвет обозначился справа.
Сердце тупым частым маятником хлестало в грудь, автомат подпрыгивал от
этих ударов. Задерживая дыхание, чувствуя закипающий пульс в висках,
Постников с облегчением слыша далекий треск и топанье - значит, не сейчас,
значит, невидимый враг бежит, сбивая дыхалку, чтобы не смог целиться, чтобы
глаза захлебнулись мутью, а руки тряслись от напряжения и усталости.