"Виктор Мясников. Изумруд - камень смерти " - читать интересную книгу автора

- Лицензия на добычу полезных ископаемых, - лениво поясняет тонкошеий.
Для него это рутинное событие, он знает, что будет дальше, и скучает. Или
делает скучающий вид, чтобы придать себе большую значительность, а, может,
уже уверовал в свое всесилие и несокрушимость, даже успел этим пресытиться.
Этакий нижнетагильский Япончик-Наполеончик.
- Да мы и не собирались ничего добывать. Гуляем с ребенком. Сейчас
уйдем.
- Стоять! - заорал Наполеончик. - Короче! Объяву читал? По
"пятикатьке" штрафа с рыла.
Лицо Олежки залила смертельная бледность, губы задрожали. Вовец отвел
взгляд. Самый опасный из троих - Жвачный Бык, который по-прежнему держит
мальчишку за рюкзак. Этого дебила только пуля в лоб остановит. А любую
голову он раскроит ломиком с одного удара, даже вполсилы. За спиной у Вовца
довольно тяжелый рюкзак - ни драться толком, ни убегать не получится. Да и
сына не бросишь. И какая тут может быть драка? Забьют в пять секунд,
сбросят в шурф, стенки обвалят - сто лет никто не найдет.
- Долго ещё ждать? - тонкошеий сделал шаг к Вовцу, перехватывая ломик
за концы из руки в руку. - Считаю до десяти. Раз! Два!
Он отбивал счет, стукая блестящей железякой по раскрытой ладони. Вовец
торопливо полез в карман, лихорадочно соображая, а есть ли у него столько?
Да откуда? Не по магазинам собирались ходить, не в отпуск ехали, а так,
погулять в выходной день. Набралось рублей триста, да и то потому, что на
всякий случай в задний карман джинсов пару сотен перед дорогой решил
сунуть. Лучше бы не совал...
Мелочи рублей пять ещё осталось. На обратную электричку до
Екатеринбурга не хватит, разве что до следующего полустанка от Тагила. Да
ладно, как-нибудь доберутся, лишь бы эти бандюги отвязались. Протянул
деньги, стараясь сохранять прежний спокойный вид, словно покупатель на
рынке, расплачивающийся за полученный товар.
- Вот все, что есть. Ребенка отпусти, - попросил мирно.
Бык оттолкнул Олежку и пнул в бедро, оставив на брюках грязный след.
За что? Мальчик охнул, отбежал, прихрамывая, на несколько шагов,
остановился, глядя на отца. Татарин заржал, истерично взвизгивая и жмурясь.
Тонкошеий спокойно опустил деньги в карман и вдруг, резко размахнувшись,
хлестнул ломиком по рюкзаку. Вовец едва удержался на ногах. Глухо звякнул
сплющенный ударом алюминиевый котелок.
- Бегом, я сказал! - заорал, срываясь на хрип, тонкошеий Наполеончик.
Олежка кинулся бежать, оступаясь на кучах камней. Вовец бросился
следом. Какое уж тут чувство собственного достоинства? Спасаться надо.
Татарин давился хохотом, Бык сыпал в спину отборной матерщиной, а маленький
ублюдок гнался следом, пытаясь достать железной палкой, и продолжал вопить:
- Бегом! Я сказал - бегом!

* * *

Вовец весь клокотал от ярости и ненависти. То, что его ограбили, он
мог принять как данность, как суровую реалию нашего времени, впрочем, нечто
подобное с ним случалось и в прежней, советской жизни. Но такого унижения
он не испытывал никогда. Тем не менее, внешне эти чувства никак не
проявлялись, только на лице появилось выражение озабоченности. Зато Олежка